Алексей Янкин - Путь домой идёт через болото. Часть 1

• Название: Путь домой идёт через болото. Часть 1
• Автор: Алексей Янкин
• Жанр: Русское современное

Каждый хоть раз в жизни да мечтал уйти куда-нибудь далеко-далеко и жить одному, в глуши, среди болот и лесов. Надеяться только на себя и ни от кого не зависеть. Но не каждому хватает на это решимости. А если сама судьба вдруг берет да и бросает тебя в самое гиблое место, в центр диких таежных болот? Сможешь ли ты выжить, не имея абсолютно ничего? И не пожалеешь ли о том, что твоя мечта исполнилась, что ты выпал из общества, перестал быть его шестеренкой, маленьким винтиком?

---

Обнадеженный добрым к себе отношением руководства объекта, я хотел было еще спросить, нет ли в аэропорту какого либо буфета или магазинчика, но мой собеседник утомленный произведенной умственной работой, покряхтывая встал с кресла и направился ко входу в домик, недвусмысленно показав тем, что в продолжении нашей светской беседы он не заинтересован ни в малой степени.

002

Так как дальнейший путь в поселок леспромхоза мне предстояло преодолевать в одиночестве, я, не теряя времени, пошел искать автомобиль.

Он стоял прямо за углом. Да-а-а. Потертостью, помятостью, я бы сказал, потасканностью своих форм автомобиль (бывший, видимо, некогда небесно-голубого колеру) вызывал чувство глубокого сомнения и будил мысли о бренности всего сущего. Тем не менее ключ, торчавший в замке зажигания, своей беззаботной доступностью вселял некий оптимизм что не так уж оно все и плохо в этой жизни и людям все же надо и можно верить! Однако болтавшиеся под ним провода, вырванные некогда живьем из недр торпедо и скрученные вместе оголенными концами, возвращали в суровую действительность. Нет, не все еще так идеально в этом мире!

Глава 2

Закинув плащ и свой верный потертый командировочный портфель с документами и парой бутербродов на заднее сиденье, я осторожно втиснулся на водительское место. Из-под протертой местами до дыр обивки кресел торчали куски плотно спрессованной сухой травы. Стараясь не задеть висящие провода коленями, повернул ключ зажигания. Двигатель чихнул, взвизгнул, затих, ожил, вновь пару раз чихнул и неожиданно мягко заурчал. Временами где-то что-то под капотом побрякивало и похрюкивало. Но все же с места автомобиль взял довольно резво. Метров через двести, миновав у самой опушки леса навес из ржавой жести, под которым было складировано с полсотни бочек, судя по одуряющему запаху то ли с бензином, то ли с керосином, дорога нырнула в лес и уж кроме самой дороги о цивилизации ничего больше не напоминало. Да и цивилизация то, судя по этой дороге, была так себе.

003

Заглох автомобиль вдруг. Окончательно и бесповоротно. Заглох на грязной лесной дороге, не пробежав по ней и тридцати километров.

Я вышел, уже понимая, что это окончательно и неремонтопригодно. Для очистки совести попинал своего росинанта по левому переднему колесу. Не помогло. Открыл капот. Закрыл капот. Обошёл вокруг остывающего агрегата. Попинал на всякий случай и по правому заднему скату. Не помогало и это. Сев на обочину и закурив, решил ждать попутки. Прошло часа три, прежде чем до меня дошло, что «попутки» здесь не ходят. Так же, как впрочем, и «встречки». Не особо сдерживаясь в выражениях, высказал всё, что думаю о себе, о своей командировке, о лесной промышленности вообще и о леспромхозе в частности. О тружениках авиации я так же нашел нужным упомянуть, особо тепло отозвавшись об её управленческом аппарате. Не помогло. Но стало легче.

Делать нечего. Придется идти пешком за помощью пока не начало темнеть. Погода стояла солнечная, но уже довольно прохладная, середина сентября. Я вытащил из портфеля два бутерброда с сыром и съел их. Выкурил последние три сигареты, машинально сунув пустую пачку в карман. Решил идти не назад, к порту, а вперед, в поселок. По моим расчетам я находился как раз где-то посредине между ними. Затем, накинув плащ, подумав, оставил портфель в машине (в самом деле, кто его тут украдет) и пошел по дороге, стараясь держаться на гребне между колеями.

Километра через два путь мне наглухо преградила обширнейшая лужа. Противоположный её край терялся где то за поворотом дороги. Справа и слева она уходила далеко в лес. В ботинках идти вброд через лужу, состоявшую, к тому же, в основном из мерзкой склизкой грязи соблазна не было никакого и я решил обойти её краем. С левой стороны лес будто посветлее и я решительно устремился вдоль кромки лужи туда. Где то ведь эта мерзость кончается.

Но лужа и не думала кончаться. Более того, пройдя шагов пятьсот я почувствовал, что почва под ногами заметно пружинит. А еще через сотню шагов и вовсе принялась хлюпать. Ботинки наполнились влагой. Незаметно для себя я оказался со всех сторон окружён болотом. Повернул назад. Но вода везде! Нигде уже не было видно милой моему сердцу лужи. Кругом рос одинаково чахлый лесок. Еще минут десять шел по этому безобразию, временами круто меняя направление, бросаясь время от времени туда, где вдруг чудился просвет, пока не вынужден был признаться сам себе, что окончательно заблудился!

Я попытался сориентироваться, принявшись вспоминать с какой стороны от меня стояло солнце, когда я вошел в лес. Кажется слева. Да, точно. Так. Теперь встанем так, что бы оно оказалось справа и пойдем. Ведь таким образом я наверняка должен буду выйти к дороге. Шел больше часа, но дороги как не было, так и нет. Более того, кругом уже не хлюпала влага, а было настоящее лесное болото и временами приходилось перепрыгивать с кочки на кочку.

Я почувствовал, что начинаю паниковать. Спокойно! Остановись, передохни, подумай.

Тут я заметил, что солнце опустилось уже довольно низко и, судя по всему, часа через два начнет смеркаться. И я останусь один в пустой, холодной, сырой, темной, кишащей хищниками тайге! Вид длинных прозрачных теней от чахлых невысоких сосенок подействовал на меня угнетающе. Безотчетный, все подавляющий страх вновь овладел мною. Я вскочил и понесся. И чем больше уговаривал себя успокоиться, тем паника сильнее овладевала мною. Мне казалось, что по моим следам уже несётся вышедшая на охоту свора голодных волков. Я уж слышал за спиной их приближающийся вой и тяжкое мокрое дыхание. И уже явственно ощущал, как острые клыки впиваются в мою плоть, пожирая меня живьем. Я бежал, перепрыгивая с кочки на кочку, соскальзывая и падая в воду. И вновь вскакивал, и вновь бежал сломя голову, не разбирая дороги дальше. Казалось, что то в одной стороне, то в другой лесок как будто становится реже, я с радостной надеждой устремлялся туда. Но это был обман.

Я метался по огромному, бескрайнему, местами поросшему хилыми деревцами болоту. Я окончательно потерял всякую ориентацию и в пространстве, и во времени и было лишь одно желание – выйти на сухое место.

004

Вдруг выскочил к небольшой протоке. Низкое солнце слепило глаза. За серой полосой открытой воды шириной метров в пятнадцать-двадцать уныло торчал невысоким обрывом противоположный берег. А за ним виднелись настоящие высоченные деревья!

Наконец-то сухая земля! Не думая, о том, что могу угодить в трясину, а протока может оказаться коварной бездной, бросаюсь вперед, навстречу светилу. На мое счастье дно довольно твердое и проливчик в самом глубоком месте, едва достигает мне подмышек. Вот он, желанный берег! Мокрый и покрытый травой и тиной, но почти счастливый, карабкаюсь вверх по песчаному, высотой едва ли мне по грудь, обрыву. Постоянно соскальзываю. Нервно смеясь, карабкаюсь снова и снова. Вновь и вновь падаю вниз, весь измазанный глиной. Наконец удается закинуть ногу на край обрыва. Подтягиваюсь, пошатываясь от усталости, и встаю во весь рост. Предо мной настоящая сухая земля! И вдруг край обрыва, на котором я стою, подламывается и я, вместе с комом земли и дерна, мешком лечу вниз. Тут же вскакиваю. Правую ногу ниже колена пронзает страшная боль! Я кричу и падаю! Нога словно охвачена огнем! В глазах темнеет. Не могу выдохнуть. Лишь через минуту вбираю в грудь воздуха и, закатив глаза, вою от боли.

Глава 3

Через какое-то время боль становится не такой резкой. Вновь делаю попытку встать и вновь, подвывая от боли, падаю. Настигает осознание – нога сломана. Проходит минут десять, прежде чем я могу сесть. Задрав штанину, с некоторым облегчением убеждаюсь, что перелом закрытый. Голень на глазах распухает, заливаясь багрово-синей краской. Солнце уже касается краем горизонта. Лишь одна мысль гложет меня: до темноты надо обязательно взобраться на обрыв, иначе я погиб. Почему то мне кажется что там, наверху, мне не будет угрожать никакая опасность.

Не помню, как вскарабкался наверх. На четвереньках, волоча поврежденную ногу и поскуливая от острой стреляющей боли, дополз до росшей шагах в двадцати от края обрыва гигантской раскидистой ели. Превозмогая желание упасть, прижаться к земле и забыться, сел, прислонился спиной к стволу, вновь задрал штанину: опухоль уже распространилась от стопы почти до колена. Развязал шнурок на ботинке, максимально ослабив его. Попытался прощупать ногу, но жуткая боль не позволила этого сделать. Пошевелить стопой либо хотя бы пальцами ноги невозможно. Но смещения кости вроде бы действительно нет. Наломав веток потолще и ободрав иглы, соорудил шину, примотав её поверх штанины свернутыми в жгуты пучками длинной сухой травы, закрепив поверху вынутыми из ботинок шнурками. Отчетливо понимая, что через считанные минуты я наверняка потеряю сознание, начинаю из последних сил лихорадочно ломать нижние ветви ели и накидывать их на землю у самого основания ствола. Затем, уже в полузабытьи, заползаю на наваленную кучу и, почти не осознавая что делаю, рву все что попадается под руку, нагребая это все на себя. Момент погружения в небытие не помню.