Г. Попов - Русская народно-бытовая медицина

• Название: Русская народно-бытовая медицина
• Автор: Г. Попов
• Жанр: Здоровье

Читателю выпадает редкая возможность ознакомиться с редчайшей книгой, посвященной народной медицине, написанной не с мистических или суеверных позиций, не с позиций доморощенного знахаря, целителя или сочинителя, но с позиций просвещенного человека, дипломированного врача, сознающего всю сложность этого вопроса и всю необходимость русского человека обращаться к знахарям и целителям. Для широкого круга читателей.

---

Медицина – не всемогуща и в лучшем случае она могла бы функционировать и приносить свои плоды среди народа в такой же мере, как среди наших образованных и обеспеченных классов. Но самые лучшие стремления убежденных и преданных делу земских врачей всегда разбивались о трудность, а иногда и прямую невозможность, во многих случаях, применить научную медицину к практике деревенской действительности. Многие условия, среди которых приходится работать деревенскому врачу, действительно неодолимы: врач очень часто должен лечить желудочно-кишечные заболевания при полном отсутствии какой бы то ни было возможности для крестьянина соблюдать хотя бы самую элементарную диету; он должен лечить массу накожных болезней, разного рода нагноительные процессы, раны, язвы и пр., при грязи, которой покрыто тело, пропитана одежда и которой полна изба крестьянина; при той же обстановки и часто в избе, переполненной, сверх членов семьи, еще четвероногими жильцами, врач должен нередко вести борьбу с инфекционными заболеваниями, разного рода тифами, скарлатиной, дифтеритом и т. п. Громадность расстояний, с которой должен считаться врач, случайность и мимолетность появления его у крестьянина, или крестьянина у него, и невозможность постоянного наблюдения за постепенным ходом болезни деревенских пациентов увеличивают трудность положения врача. Если к этому прибавить, что крестьянин, по всему складу своих понятий о существе болезней, стоит далеко от рациональной медицины и что он, в большинстве случаев, и не придает значения для здоровья ни чистоте, ни пище, ни питью, что, в силу роковых и трудно устранимых условий, он будет, напр., пить воду из колодца, зараженную испражнениями заболевшего брюшным тифом его соседа или родственника из одной с ним семьи, – нужна совокупность благоприятных моментов и случайностей для того, чтобы, при подобных условиях, какая-либо начавшаяся эпидемия не имела распространения, какой-нибудь отдельный больной выздоровел или получил облегчение. На такой почве создается, с одной стороны, очень много условий для развития скептического отношения народа к медицине, а с другой – развивается не разумное доверие народа к врачу, а во многих случаях лишь простая вера во врача, такая же вера, какую прежде питал крестьянин к знахарю, так как оценить и понять, отчего получился успех лечения в одном случае, и отчего бесплодным осталось лечение в другом, он не в состоянии.

Выздоровел больной – и во врача создается вера, умер или не получил больной облегчения – и вера во врача пропадает.

Что же удивительного в том, если при подобных условиях наш крестьянин, по старой, протоптанной дорожки, идет нередко к своему старинному знакомому – знахарю, верить в которого он привык гораздо раньше, чем во врача?

Поэтому многие напрасно думают, что знахарство уже совсем отжило свое время, не имеет под собою почвы и, как система и профессия, не существует.

Знахарство – старое предание, но для многих мест нашего отечества оно все еще ново и ему приходится верить и теперь[53].

Обращение крестьянина к знахарю, с его точки зрения, во многих случаях, совершенно логично и последовательно. Раз известное заболевание произошло не по той или иной физической причине, а случилось от вмешательства нечистой силы, порчи, напуска по сердцам, глаза, слова и т. п., то и средства лечения должны соответствовать причинам заболевания и должны быть им равносильны: эта вера народа в существование каких-то таинственных сил, прекращающих болезни, есть лишь следствие его веры в такие же силы, которые производят болезни.

В основе этой веры и в существе знахарства лежит, таким образом, своего рода принцип: «similia simillibus curantur»[54].

Помимо этих основных условий, существуют и некоторые другие, частичные причины, поддерживающие знахарство в народе. Говоря о них, один из сотрудников, г-н Сахаров[55], обращает внимание на следующую сторону вопроса: «если, – говорит он, – знахари и не достигают прямой цели помочь больному, то они разными механическими действиями, употребляемыми при заговорах – поглаживаниями, постукиваниями и нашептываниями значительно успокаивают нервы больного. Известная обстановка и таинственность, запах каких-то трав, окуриванье – все это, так или иначе, действует на психическую сторону больного, и в особенности крестьянина, верующего и в силу чорта, и могущество колдуна. Достаточно больному крестьянину небольшого подъема духа, чтобы улучшение состояния болезни было приписано таинственной воле чародея. Многие деревенские знахари, начав свою профессию шарлатанством, настолько убедились в своей силе и вошли в роль, что даже под клятвой говорят, что они что-то знают. Естественно, что такая самоуверенность знахаря передается и больному. Как одно и то же лекарство, но прописанное различными докторами, способно оказать большую пользу в том случае, когда оно назначено доктором, внушающим к себе больше доверия, так и простая вода способна оказать чудеса при вере в знахаря.

Успех знахарей и бабок, – продолжает далее он, – я еще объясняю тем, что крестьяне очень любят поговорить про свою болезнь или, как они выражаются, – отвести душу». Между тем, врачи часто обрывают их на полуслове, не дав высказаться. Уходя от врача с лекарством, но в скверном настроении духа, крестьяне думают: «вот, путем и не расспросил меня, а тоже лекарство дал; должно больше, чтобы отвязаться». Если же при этом дано еще и безвкусное лекарство, тогда вера в доктора потеряна уже окончательно: «дал воды». Другое дело у знахарки. Знахарка постарается уверить его в большой пользе от ее лекарства и приведет много случаев исцеления при помощи его. От знахарки крестьянин возвращается в хорошем расположении духа, да притом и лекарство ее очень горько и имеет цвет, что, по мнению крестьян, очень важно. Это не то, что у доктора, лекарство которого и бесцветно, и безвкусно, да и порция почтенна у знахарки: по целой кружке пить приказала, а доктор только по ложке. «Вот снадобье, – говорил мне один сифилитик-крестьянин, лечившийся у знахарки, – как выпьешь – небо с овчинку покажется, так вомарёк и водит, места себе не найдешь, а доктор что? Даёт так, что ни то, ни се». Лекарство врача состояло из йодистого калия, а лекарство знахарки – из сулемы, квасцов и купороса».

Нельзя не согласиться с г. Сахаровым в том, что взаимного понимания гораздо больше между знахарем и крестьянином, чем между последним и врачом. Как бы ни был хорош врач и как бы сердечно не относился к крестьянину, он отдален от него и своим строем понятий, и всем складом жизни; он хоть и не чиновник, и не барин, все же для крестьянина чужой человек, не свой брат, как знахарь.

Заставляют крестьянина обращаться к знахарю и другие побуждения. Известно, что наш крестьянин, по натуре большой практик, очень не любит лежать в болезни, работает до последней возможности и, заболев, ищет средств вылечиться как можно скорее. Не имея даже приблизительного понятия о ходе физиологических процессов, и крепко веря, что против каждой болезни существует свое особенное лекарство, которое действует чуть ли не магически, и надо только уметь найти его, он часто идет к знахарю, в погоне за таким средством.

Г-жа С – ва[56] сообщает об одном типичном случае, где лечение больной, получившей тяжелые ожоги, из рук врача и г-жи С., делавшей больной перевязки, перешло к знахарке. Больная стала уже поправляться и успех лечения признавался и самой больной и ее семейными, но все они были недовольны медленностью лечения и стали поговаривать, что если все тем же пользовать больную, так она, пожалуй, и через месяц не выздоровеет.

«– Есть другие средства, что скорее помогают, – заявляют они.

– Какие же это средства?

– Да мы того не знаем, а да бают, что ожог скорее проходит коли его другим чем полечить. Вон, в Салтыках есть женщина: она хошь и не очень старая, а знает всякие средства, от всяких болестей, а от ожогов человек пятнадцать уж пользовала.

– Ну, хоть она и знает всякие средства, а все не больше доктора.

– Ни, матушка! Доктора-то больше над больными валандаются. Коли их слушать, так и сама-то заморишься, за больными ходючи, да и снадобья-то их не больно способно потреблять.

«Приехав на другой день, – продолжает рассказчица, – я нашла в хате больной нестарую еще бабу с хитрым лицом; она что-то старательно терла и месила в грязной, сальной черепушке».

– Ну, что Матрёна, как себя чувствуешь?

– Слава Тебе Создателю, матушка, много легче стало.

– Теперь, сударыня, – вмешалась дочь больной, Дунька, – мы скоро и совсем вылечим мать. Вот, салтыковская бабочка пришла, берется за семь дней все раны заживить.

На все доводы, что менять лекарство, которое, очевидно, помогает, на неизвестное, не следует, мне отвечали уверенно, что бабка вылечит гораздо скорее.

– Ну, а если мать помрёт? – спрашиваю я.

– Как можно, матушка, да разве она, бабка-то, неведомо чем лечить? Ведь мы же видим, какое она снадобье делает: вот, взяла семь яиц, да сварила их круто-прекруто, вынула из них желтки да поставила их топить, а кады вытопится из них масло, всыпать в него порошок и будет этою мазью ожоги мазать.