Олеся Рябцева - Цена победы. Россия. Лучшее из Истории. Эхо Москвы

• Название: Цена победы. Россия. Лучшее из Истории. Эхо Москвы
• Автор: Олеся Рябцева
• Жанр: Публицистика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-091504-0

Программа «Цена победы» выходит в эфир с 2005 года. Это честный разговор и попытка представить аудитории объективную историю Второй мировой и Великой Отечественной войны. Понять, какую цену пришлось заплатить народу, чтобы выиграть войну, что сотрясала весь мир.

Ведущие (В. Дымарский, В. Рыжков, Д. Захаров) вместе с гостями пытаются ответить на вопрос: «Какова же Цена Победы? Победы, что мир празднует уже 75 лет». Нисколько не умаляя славы героев войны, не бросая тень на подвиг народа. Единственная цель – понять и принять ошибки, что были допущены в ходе военных действий Великой Отечественной войны. Ведь от этого зависит жизнь будущих поколений – исторические ошибки не должны быть повторены.

На программе выросло не одно поколение тех, кто может считать себя истинным патриотом страны.

---

В пантеоне победителей, и, естественно, это не могло не вызывать определенных конфликтов и напряжения.

Д. ЗАХАРОВ:

А зачем он так поступил?

Г. БОРДЮГОВ:

Я думаю, что он искал опору в самом многочисленном, самом большом народе – в русских, опору своему режиму.

В. ДЫМАРСКИЙ:

А можно сказать, Геннадий, что вот эта новая установка, такая этническая что ли, что она пришла на смену классовому видению тогдашнего мира?

Г. БОРДЮГОВ:

Безусловно. Конечно, в годы войны она укрепилась, но сама национальная карта стала разыгрываться уже в середине 30-х годов, когда Сталин почувствовал, что на одном стержне – стержне, связанном с интернационализмом, – конечно, режим не может быть устойчивым, то есть он как бы расширял пространство, базу своего режима именно благодаря тому, что появляется наряду с интернационалистическим стержнем в идеологии вот этот национальный, который позволяет разыгрывать ту или иную карту державную.

Д. ЗАХАРОВ:

На фоне этого, насколько я понимаю, он одновременно проводил ослабление армии. Ведь после победы он ее, скажем так, достаточно сильно побаивался.

Г. БОРДЮГОВ:

Да. Было указано на место и маршалам, и генералам, и, прежде всего, офицерскому корпусу. Было показано, кто хозяин, несмотря на то, что вы победители. И определенная опаска по поводу того, что они увидели иной мир… Они прошли по Европе, они увидели иной образ жизни, они увидели уровень иной.

Д. ЗАХАРОВ:

И они умели очень хорошо воевать к этому времени.

Г. БОРДЮГОВ:

Да. Но им было указано на место очень своеобразно, то есть эти люди стали управленцами на уровне областей, краев, то есть им нашлось место, они были таким образом как бы куплены Сталиным, режимом, и эта протестная энергия, которая могла у них возникнуть после войны, естественно, она была сразу же локализована.

В. ДЫМАРСКИЙ:

А можно ли сказать, что вот это нежелание Сталина отмечать День Победы связано еще и с тем… Ну, вот, вы начали говорить о том, что не хотелось как бы ворошить всю историю войны и, может быть, особенно ее первый период, период страшных поражений.

Г. БОРДЮГОВ:

Естественно, да. Как раз сейчас и возникают у историков вопросы, а, допустим, когда начинается сама Отечественная война – сразу же, с 22 июня, или все-таки после того, когда были осознаны просчеты, ошибки, и, самое главное, когда была осознана несостоятельность, неэффективность чрезвычайщины, которая возникает сразу, как ответ власти на начавшуюся войну. Вы посмотрите, как начинается война и режим сталинский пытается сразу же обуздать ситуацию репрессивными мерами, возникает шпиономания, подозрительность, любое отступление сопровождается массовыми расстрелами в лагерях и так далее. Первая реакция – недоверие людям, возникают военные комиссары – недоверие к фронту, возникают политотделы – недоверие тылу, то есть это была первая реакция.

В. ДЫМАРСКИЙ:

Заградотряды – недоверие рядовым.

Г. БОРДЮГОВ:

Ну, это уже 1942 год, это уже другой этап войны. И вот эта реакция чрезвычайщины – это самый кратчайший путь к краху режима. И потом уже возникает понимание, что такими методами, с таким инструментарием длительную войну нельзя вести.

Д. ЗАХАРОВ:

Ну да, от этого солдаты лучше воевать не будут.

В. ДЫМАРСКИЙ:

Поскольку вы заговорили о периодизации Отечественной войны, провокационный вопрос: у меня всегда возникало не то чтобы сомнение, но во всяком случае вопрос, почему вообще ввелось такое понятие – Великая Отечественная война? Все-таки Великая Отечественная война – это составная часть, немножко звучит странно, Второй мировой войны. Это Вторая мировая война, начавшаяся в 1939 году и закончившаяся в 1945. Когда вообще родилась эта идея выделить конфликт между Советским Союзом и нацистской Германией как отдельную войну внутри второй мировой войны?

Г. БОРДЮГОВ:

Дело в том, что вопрос здесь имеет два направления ответа. Например, Отечественная война – это понятие возникает уже в 1941 году, оно возникает в устах власти, но это их взгляд сверху. Но возникает Великая Отечественная война, когда действительно люди начинают осознавать, что это Отечественная война, в которой каждый должен участвовать, несмотря на классовые обиды и так далее.

Д. ЗАХАРОВ:

И вот когда это произошло?

Г. БОРДЮГОВ:

Я думаю, что это возникает уже по мере того, как власть отходит от чрезвычайщины, от репрессивных методов ведения войны, когда она начинает осознавать, что нужно включать другие рычаги, другой инструментарий, и тогда происходит подключение вот этой энергии людей, энергии народа, и когда уже весь народ встает. И этот момент, я думаю, что это конец 1941 – начало 1942 года, когда появляются иные рычаги ведения войны.

Д. ЗАХАРОВ:

Но репрессивные механизмы-то не отменялись до конца войны.

Г. БОРДЮГОВ:

Не отменялись, но давайте не забывать, что в июле, несмотря на все репрессии, из лагерей было отпущено 600 тысяч заключенных, из которых 147 тысяч было мобилизовано в армию. Поэтому как раз наоборот, были и отходы от этих репрессивных методов, потому что, опять-таки, ими вести долгую войну невозможно.

Д. ЗАХАРОВ:

Но при всем при том заградотряды появились-то в 1942 году.

Г. БОРДЮГОВ:

Да, это была еще одна вспышка чрезвычайщины, как ответ на летнее поражение. Но это была последняя вспышка чрезвычайщины…

Д. ЗАХАРОВ:

Последняя ли?

Г. БОРДЮГОВ:

Потом будут, но это не как главный метод ведения войны, потому что оказываются гораздо более эффективными инструментами создание кадровой армии, ставка на офицерский корпус, возвращение гвардии, ликвидация двуначалия, ликвидация комиссаров, поворот лицом к церкви, религии, встречи с митрополитами, роспуск Коминтерна. Оказывается, эти вещи более эффективны, чем глупые, тупые репрессии. И, конечно же, самое главное – это обращение к людям самостоятельным, прежде всего к людям, которые имеют возможность принимать самостоятельные решения, потому что та элита, которая была воспитана в начале войны, она не могла сделать ни одного самостоятельного шага.

Д. ЗАХАРОВ:

Ну да, это была элита исполнителей.

Г. БОРДЮГОВ:

Исполнителей, соглядатаев, доносчиков, как бы чего не вышло и так далее. С такой элитой войну не выиграть. Поэтому идет обращение к совершенно другой породе людей и командующих, и командующих тылом, и военными заводами, идет ставка на такого рода людей, которые готовы принимать самостоятельное решение, отвечать за него, отвечать за ошибку. Но, естественно, потом они будут отодвинуты, после Победы, естественно, вернутся на прежние места.

В. ДЫМАРСКИЙ:

Более того, по-моему, после Победы был призыв Сталина подвергнуть победителей критике, он говорил, чтобы на зазнавались.

Г. БОРДЮГОВ:

Да, да.

Д. ЗАХАРОВ:

Ну, вот, если вспомнить историю хотя бы – Жигарев командовал авиацией до войны, командующим авиацией стал Александр Александрович Новиков, который по сути сделал ту авиацию, которая сумела что-то сделать в годы войны. А кто становится командующим авиацией после войны? Товарищ Жигарев.

В. ДЫМАРСКИЙ:

У меня еще такой вопрос, если вернуться к празднованию Дня Победы, к первому послевоенному периоду. Ну, хорошо, как бы политическая воля не хотела широкомасштабного праздника. Асами победители, сам народ? Что это было для него? Сами люди, прошедшие через войну, выигравшие эту войну, они сами-то праздновали этот День Победы?

Г. БОРДЮГОВ:

Конечно, праздновали.

В. ДЫМАРСКИЙ:

Это не запрещалось?

Г. БОРДЮГОВ:

Это не запрещалось, но это был домашний праздник, праздник семьи, встречи поколений. И, конечно, это было приобщение молодых людей к этому празднику. Через рассказы, через «Землянку», через песни военных лет, которые пелись, – это был праздник. И как раз, может быть, сила или укоренение брежневского режима поизошла благодаря во многом легитимации этого праздника…

Д. ЗАХАРОВ:

Уже возведение его в статус государственного. У меня возникает вопрос. Хорошо, Сталин как бы обустраивал историю так, чтобы потери чудовищные отошли на задний план, чтобы история выписывалась под него, и в этом контексте он не хотел усиления роли армии-освободительницы, чтобы все это сводилось к роли его, любимого. Но потом же пришел Хрущев…

Г. БОРДЮГОВ:

У Хрущева был свой сценарий.

В. ДЫМАРСКИЙ:

Я как раз хотел перескочить в 1955 год. Для информации, может быть, кто не знает, что 1955 год – десятилетие Победы опять же не отмечается, но уже по другим причинам.