Андрей Константинов - Вор

• Название: Вор
• Автор: Андрей Константинов
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9725-0952-2

Став журналистом, Андрей Обнорский от умирающего в тюремной больнице человека получает информацию о том, что одна из картин в Эрмитаже некогда была заменена им на копию. Никто не знает об этой подмене, и никому не известно, где находится оригинал. Андрей Обнорский предпринимает собственное, смертельно опасное расследование…

---

Короче говоря, визит милиции в магазин Виктора Палыча закончился заключением об отказе в возбуждении уголовного дела, а через две недели шикарный немецкий гарнитур «Каролина» был доставлен не какому-то ветерану, которому он первоначально предназначался, а на квартиру Геннадию Петровичу – нет, естественно, не за так, а по госцене.

Ващанов быстро оценил выгоду нового знакомства: через месяц он попросил сделать хорошую мебель для одного «хорошего человека», который занимал солидную должность в службе кадров ГУВД, – и так оно пошло и поехало… Гена при помощи Антибиотика сначала просто оказывал услуги «нужным» людям, потом начал потихоньку открысячивать[13] уголок-другой[14] себе в карман – якобы для того, чтобы дать эти деньги, как тогда говорили, сверху: «Сами понимаете, чешскую кухню так просто не достать…» Правила увлекательной советской игры в дефицит были хорошо всем знакомы, поэтому даже офицеры милиции доплачивали Гене с радостью, лишь бы мебель достал… К слову сказать, таких добытчиков, как Гена Ващанов, в те времена тотального дефицита было немало – бэхи[15], скажем, могли достать все, что угодно, плюс еще чего-нибудь, но далеко не все могли себе позволить к ним обратиться. В УУРе, например, бэхов не любили и просить их о чем-то шкурном считалось западло… Гена же был вроде как своим, к тому же он ничего не просил лично для себя, все делал «по дружбе», то есть не с ближним, а с дальним прицелом.

Те, кому «бескорыстно» помогал «свой парень» Гена Ващанов, тоже потом оказывали ему различные услуги. И карьера у Гены складывалась успешно… Антибиотик же все прекрасно видел и понимал, но до поры ничего от милицейского офицера не требовал – только давал, а Ващанов хапал и хапал, и аппетиты его росли… А потом, когда Гена уже окончательно привык к красивой жизни, а Виктор Палыч потихоньку выбрался из своего пушкинского подполья, – вот тогда все как-то очень быстро переменилось, и Антибиотик стал разговаривать с Ващановым по-другому… Гена к тому времени уже не заблуждался насчет «скромного торгового работника» Говорова – у него были возможности узнать достоверную информацию о прошлом и настоящем Виктора Палыча. И о его роли в мире организованной преступности Ленинграда…

На какой-то период стало Геннадию Петровичу очень страшно и неуютно, но он быстро сделал свой выбор – естественно, в пользу продолжения дружбы с Антибиотиком, да и не было у Ващанова, если уж говорить до конца честно, никакого выбора – Виктор Палыч поднакопил достаточно компромата на него; хоть и не предъявлял его Говоров, но ведь Ващанов был все-таки опером и все прекрасно понимал сам… Впрочем, о выборе своем Геннадий Петрович не жалел – дружба с Антибиотиком, у которого были очень крутые связи, стала залогом не только более чем успешной карьеры, но и роста личного благосостояния Ващанова. К началу девяностых годов перспективный майор милиции Геннадий Ващанов был уже совсем не бедным человеком, и единственное, что отравляло ему жизнь, – это невозможность пользоваться накопленными капиталами из боязни обратить на свой образ жизни внимание Комитета и «особой инспекции». Даже супруга Геннадия Петровича не представляла себе в полной мере уровня материальной состоятельности своего мужа. Пожалуй, во всем Ленинграде были только два человека, кто знал о том, сколько у Ващанова денег, – сам Геннадий Петрович и Антибиотик, ставший как бы тенью офицера милиции. Но такой тенью, которая управляет движениями тела…

Впрочем, Ващанов подозревал, что далеко не у него одного был Виктор Палыч тенью, но проверить некоторые свои подозрения оперативным путем Геннадий Петрович не решался – слишком хорошо уже понимал, чем может закончиться для него такая проверка в случае малейшего прокола… Временами накатывал на Ващанова липкий ужас, мерещились ему в кошмарных снах лагеря Нижнего Тагила, и вспоминал тогда Геннадий Петрович то беззаботное и чистое время, когда он еще не знал Антибиотика… Но эти периоды депрессии проходили быстро, и ни разу офицер милиции, по большому счету, не пожалел о своем выборе, потому что хорошо знал, каким боком оборачивалась судьба к тем, кто честно и безоглядно тянул свою лямку в розыске, – примеры были, как говорится, перед глазами… Эти бессребреники, как правило, так и оставались операми, не поднимаясь в званиях выше подполковничьих погон, к концу службы у них были большие проблемы со здоровьем от полученных ранений и увечий, нервных перегрузок и бессистемного питания, от злоупотребления алкоголем – единственным доступным им средством для снятия чудовищных стрессов…

Семьи таких офицеров разваливались – какая жена выдержит сумасшедшую работу мужа, помноженную на хроническое безденежье, – оставались эти служаки одни, поэтому домой вовсе не стремились, для них смыслом жизни был розыск, а раскрытие преступлений становилось своеобразным наркотиком. После того как их с почетом провожали на «заслуженный отдых», они долго не жили, быстро спивались и умирали в своих маленьких запущенных квартирках, всеми забытые и никому не нужные…

Такой судьбы Геннадий Петрович страшился еще больше, чем ментовской зоны. К тому же он четко знал – полного бессребреничества и кристальной чистоты в грязной милицейской работе не бывает: не раз и не два за время службы тем же самым бессребреникам приходилось на многое закрывать глаза и поступать не по совести – как, например, в декабре 1990 года, когда произошло «покушение» на известного питерского репортера. Розыскники быстро тогда установили, что никакого покушения не было, была чистой воды инсценировка в рекламных целях, но… Много было этих самых «но» в работе уголовного розыска, и только кретины могли надеяться, что однажды удастся проломить стену головой. Как правило, ломались головы – и, естественно, судьбы обладателей этих голов…

Со временем Ващанов создал для себя целую оправдательную философскую базу. Преступность, мол, полностью искоренить не удастся никогда, она все время будет видоизменяться, мутировать и приспосабливаться к новым условиям. А раз так, то и задачи нужно ставить для органов реальные: не бороться с преступностью, а ограничивать, держать в разумных рамках, контролировать. И может быть, даже не снаружи, а изнутри. Геннадий Петрович полагал, что так принесет гораздо больше пользы обществу, и именно в этом ракурсе рассматривал свой многолетний контакт с Антибиотиком – ведь Виктор Палыч вовсе не защищал весь преступный мир Питера. Наоборот, он частенько подводил под посадку целые группы и шайки, претворяя в жизнь старое правило: чтобы властвовать, нужно уметь разделять… Во многом карьера Гены Ващанова сложилась именно благодаря тому, что ему, а не кому-то другому отдавал Антибиотик мешавших ему беспредельщиков и конкурентов. А что в этом плохого?

В каком-то смысле Геннадий Петрович считал себя идейным борцом за то, чтобы родная преступность становилась более цивилизованной, более человечной, если угодно… Жаль только, что все эти соображения приходилось держать при себе – слишком много еще в органах было тех, кого Ващанов про себя называл не иначе как тупыми фанатиками…

Геннадий Петрович очнулся от своих тяжелых дум, ощутив в животе некое томление. Это обстоятельство настроение подполковника улучшить не могло. Была в организме Ващанова одна особенность, весьма, в общем-то, для него полезная: как только в жизни офицера милиции намечались какие-то сложности, непонятки или неприятности, нападала на Геннадия Петровича «медвежья болезнь». Как у хорошего солдата перед боем. Сбоев не было ни разу, вот и на этот раз прихватило – значит, разговор с Виктором Палычем предстоял действительно серьезный, с самыми любопытными последствиями…

Ващанов ракетой влетел в свой персональный туалет и вышел оттуда только минут через двадцать, тяжело отдуваясь, как после трудной работы.

Физическое облегчение способствовало общему выравниванию настроения; вообще каждое посещение персонального клозета было для Геннадия Петровича делом приятным – оно напоминало подполковнику о том, что он уже достиг «степеней известных», которые избавили его от печальной необходимости захаживать в общий сортирчик, где писсуары и унитазы постоянно засорялись и выходили из строя…

Ващанов походил по кабинету, постепенно успокаиваясь, наконец не выдержал и извлек из шкафа свой подполковничий китель. Примерив мундир, Геннадий Петрович придирчиво осмотрел себя в зеркале клозетного предбанничка (там стоял у него маленький холодильник с напитками для «нужных людей») и остался доволен. Китель украшали две медали «За беспорочную службу» – второй и третьей степеней, – университетский значок и пятиконечный, старого образца знак «Отличник милиции». Характерным жестом Ващанов закинул назад падавшую на лоб челку, за которую называли его в ОРБ за глаза Чубиком, и втянул живот.