Крис Бауэрс - Роджер Федерер. Легендарная ракетка мира

• Название: Роджер Федерер. Легендарная ракетка мира
• Автор: Крис Бауэрс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-81165-6

Федерер – величайший швейцарский теннисист, победитель семнадцати турниров Большого Шлема, рекордсмен по числу недель в статусе первой ракетки, олимпийский чемпион, обладатель Кубка Хопмана и Кубка Дэвиса.

Из этой книги вы узнаете, почему «Король Роджер», несмотря на все эти награды и мировую известность, остается прежде всего примером редкого благородства и трудолюбия. Этот по-настоящему сильный и незаурядный человек поделится с вами важными мыслями, секретами своих достижений, уникальной жизненной философией. Вы узнаете о месте тренировок, благотворительности и семьи в жизни теннисиста. Жена, с которой Роджер вместе с 19 лет, и их четверо детей – это другая, важная и интересная сторона жизни звезды корта.

Как добиться невероятных высот в спортивной и любой другой карьере, как воспитать в себе сильный характер и несломляемую волю, как жить полной жизнью и наслаждаться каждым ее мгновением – все это и многое другое вы найдете в биографии Роджера Федерера, которую держите в руках.

---

Само собой, Ив Аллегро помнит приступы гнева у Роджера. «Он очень легко выходил из себя и начинал швыряться ракетками, – вспоминает он. – Не постоянно, но часто. Думаю, на тренировках он вел себя еще хуже, чем на матчах. На матчах его поглощал дух соперничества». В то же время Аллегро признает, что именно на конец 1997 года выпадает период наибольшего прогресса Федерера. И вот, на заре нового года, он собирается штурмом покорить юниорский мир.

Есть разные мнения относительно того, как следует рассматривать официальный мировой чемпионат среди юниоров. Для некоторых достижения на нем – шаг к величию, для других – вступительная глава к рассказу о несбывшихся надеждах. С тех пор как были коронованы первые чемпионы мира среди юниоров в 1978 году, некоторые взлетели на вершины рейтингов – такие, как Иван Лендл, Стефан Эдберг, Энди Роддик, Мартина Хингис и Амели Моресмо. Другие же, наподобие Брайана Данна, Федерико Брауна, Зденки Малковой и Нино Луарсабишвили, исчезли практически бесследно. Они могли быть лучшими в мире среди теннисистов младше восемнадцати лет, но если они родились в год, когда было мало выдающихся игроков или много тех, кто развивался несколько медленнее, то цена этого титула была невелика. То же самое касается и чемпионов Большого шлема: турниры дают молодым игрокам возможность познакомиться с великими игроками в раздевалках и поиграть на только что освобожденных ими кортах, но юниорский титул Большого шлема не является обязательным признаком того, что они станут чемпионами в будущем.

В 1998 году Федерер участвовал во всех главных юниорских турнирах, включая четыре Больших шлема и серию турниров с колоритными названиями вроде «Кофейная чаша», «Банановая чаша» и, в заключение года, «Апельсиновая чаша». Он победил на юниорском чемпионате Виктории в Австралии за неделю до Открытого чемпионата Австралии, а затем дошел до полуфинала в том теннисном центре «Флиндерс Парк» (теперь «Мельбурн Парк»).

Участие в Большом шлеме приучило его к регулярному присутствию СМИ, которые будут сопровождать его всю его карьеру. Марко Мордасини – швейцарский радиожурналист, который большую часть своего состояния заработал на Открытом чемпионате Австралии 1998 года, ведя репортажи о Мартине Хингис и Патти Шнидер, – как и большинство репортеров, пристально следит за талантами – соотечественниками на юниорских турнирах. Несколько раз во время турнира он разговаривал с Федерером, в особенности после того, как швейцарец проиграл в очень равном матче в полуфинале шведу Андреасу Винчигуэрра со счетом 4–6, 7–5, 7–5.

«Я попросил о беседе с ним, – вспоминает Мордасини, – и через некоторое время после окончания матча он пришел в радиорубку с Митци Инграм Иванс, менеджером по связям с игроками-юниорами. В то время то ли Хингис, то ли Шнидер победила, и я должен был выйти в эфир, чтобы объявить результат. Я спросил Роджера, не мог бы он подождать пару минут, – я объяснил почему. Он согласился. Я усадил его рядом с собой и, пока ждал выхода в эфир, услышал, что он шмыгал носом. Я оглянулся и увидел, что он сидит и плачет навзрыд. Он плакал минут десять из-за того, что проиграл в этом матче. Я спросил его, что случилось. На мой взгляд, он играл великолепно, просто другой парень оказался на самую малость лучше. Роджер объяснил, что расстроился не потому, что проиграл, а потому, что знал, что у него был шанс победить, а он его не использовал. Он видел, что он мог сделать иначе, и это больно его задевало. Это был очень сильный момент».

Мордасини говорит, что на личном уровне с Федерером было легко иметь дело, хотя он любил, чтобы его уговаривали. «Он казался застенчивым, – сказал журналист, – порой весьма застенчивым, но всегда у него были очень хорошие манеры. Он, в отличие от большинства подростков, всегда обращался ко мне на «вы». Он был очень спокойным, не тараторил. Нужно было его немного подбодрить, чтобы он открылся. Будто там было два человека: один на теннисном корте, где он знал, что делал, а другой – со СМИ, где он был несколько сдержанным. Я объяснял ему правила своей игры – что я вырежу все его слова, которые выйдут не очень удачно, – и думаю, что это побудило его начать доверять прессе – по крайней мере мне. Спустя годы он по-настоящему открылся. Дело не в том, что он научился делать пиар-ходы».

Третий юниорский титул и второй титул года были завоеваны весной во Флоренции. Это помогло поднять его статус в Швейцарии. Одним из многих людей, заметивших его игру, был Жак (Кебе) Херменьят, директор турниров в Гштааде, чей Открытый чемпионат Швейцарии на корте с грунтовым покрытием проходил через неделю после Уимблдона. Херменьят сделал вывод, что если этот юный швейцарский мальчик – которому все еще было шестнадцать – смог завоевать юниорский титул на грунтовом покрытии, то он достоин допуска к соревнованиям по решению организатора. (Среди участников профессионального турнира по теннису представлены преимущественно кандидаты с высочайшим рейтингом, а также множество игроков, прошедших отборочные туры и приглашенных организаторами.) Перед турниром проводится соревнование, которое призвано выявить тех, кто победит посредством отборочных туров. У директора же имеется несколько приглашений – уайлд-кард, которые он может дать игрокам, не прошедших отбор по рейтингу, но способных повысить привлекательность турнира – таких, как местные теннисисты или звезды после травмы. У квалификационных турниров тоже есть уайлд-кард.

Херменьят предложил Федереру свою уайлд-кард, и тот ухватился за эту возможность. Его путь на турнир АТР, наконец, отчетливо проявился, и это важное событие помогло ему решить, что 1998 год будет последним его годом в юниорских кругах (даже хотя он все еще сможет участвовать в юниорских турнирах в 1999 году). Тем не менее до начала турнира в Гштааде ему надо было достичь еще одной цели.

Несмотря на то что он провалился на «Ролан Гаррос», проиграв со счетом 6–4, 5–7, 9–7 чеху Ярославу Левинскому, он очутился на корте в Лондоне. Сперва он добрался до полуфиналов в Рохемптоне, проиграв Тейлору Денту в трех сетах, а затем участвовал в Уимблдонском турнире, где в напряженной борьбе победил в юниорском турнире, одолев грузина Иракли Лабадзе со счетом 6–4, 6–4 в финале. Потом он вместе с бельгийцем Оливье Рохусом победил в парном разряде, выиграв у Микаэля Льодра и Энди Рама также со счетом 6–4, 6–4 в финале. После всех этих шуток на тренировках в «Олд Бойз» о том, что «с этим ударом я собираюсь выиграть Уимблдон», Федерер в самом деле стал чемпионом Уимблдона, пусть и среди юниоров. Пока.

Здесь уместно вставить мои личные воспоминания. Именно в тот день, когда он победил на Уимблдонском турнире, я встретил его впервые. В 90-х я беседовал со многими юниорами. Некоторые из них были дерзкими, некоторые – застенчивыми, некоторые были чрезвычайно амбициозными, а некоторые сдержанно рассказывали о том, сколь многого они могут добиться. В Федерере меня поразила выдающаяся смесь обаяния и амбиций. Он мгновенно находил контакт с людьми, он заставил меня поверить в то, как ему приятно было со мной общаться (и я знаю, что не один я это почувствовал), и он был самоуверен – но это ни в коей мере не было оскорбительно. Юниоров, ставших чемпионами Большого шлема, всегда окружает интерес со стороны прессы – во многом это задел на будущее, на тот случай, если они окажутся в самом деле хороши. Им всегда задают стандартный вопрос: как вы считаете, победите ли вы во взрослом турнире? Я сожалею, что поддался этому клише. В ответ Федерер нахально улыбнулся и сказал: «Почему нет?»

Мне бы хотелось сказать, что уже тогда я понял, что он обречен на величие, но, увы, не могу. Я беседовал со слишком многими юниорами, которые считали, что войдут в десятку лучших, если не больше. Что я могу утверждать, так это то, что он как человек произвел на меня большее впечатление, чем другие.

Два уимблдонских титула принесли Федереру приглашение на официальный ужин чемпионов в лондонском отеле «Савой», где его чествовали наравне со взрослыми чемпионами того года – Питом Сампрасом и Яной Новотна. Он отказался, потому что Питер Картер убедил его, что важнее дебют в АТР в Гштааде, чем светское мероприятие в Лондоне.

Дебют Федерера в АТР стал третьим подряд матчем, окончившимся со счетом 6–4, 6–4, но на этот раз он проиграл. В сырой хмурый день он должен был встретиться с немцем Томми Хаасом, но Хааса вывело из строя расстройство желудка, а его место занял Лукас Арнольд, аргентинский специалист по игре на грунтовом покрытии. У Арнольда как минимум два повода для гордости. Во-первых, исключительно отважная и до сих пор успешная борьба с раком яичка (вернувшись к соревнованиям, он добавил к своему имени имя мамы – Кер, в знак признательности за ее роль в процессе излечения). Во-вторых, он может заявить, что победил Роджера Федерера в его первом матче на уровне АТР, оказавшись слишком твердым орешком для дебютанта. И все же Федерер не расстроился из-за поражения, а был им взволнован. Его вдохновляло осознание того, что он создал достаточно шансов и обладал необходимыми средствами для того, чтобы выиграть матч. Его уверенность в себе росла.