Сергей Лысенко - О чем шелестит девочка на море

• Название: О чем шелестит девочка на море
• Автор: Сергей Лысенко
• Жанр: Детектив

В книгу вошли рассказы и миниатюры, объединенные морской тематикой. Курортные романы и курортные убийства в обертке сюрреализма и магического реализма. Психологические триллеры и экзистенциальные путешествия по крымскому побережью. Также в программе – посещение Панамы, Гибралтара, Китая, Австралии, рыбалка в Тивериадском море и заплыв в Аравийском с сомалийскими пиратами. А на закуску морской вестерн с участием Снарка, Ктулху и Моби Дика.

---

Я бы тоже уснул, не засветись соседняя вершина новогодней ёлкой. Военная база мигом оживает, слышатся крики командиров, ропот рядовых и рокот техники. В небо поднимается что-то ужасное, быстро находит нас и опускает на головы джедайский меч.

– Бегите, друзья, – говорю я Олёше, Гекльберри и Алексейчуку, – им нужен я.

– Всем стоять! Никому не двигаться! Руки за голову!

Солдаты водят вокруг нас хороводы, размахивают оружием, слепят светом.

А мы льем слезы.

Разыскивается профессиональный российский самбист за нанесение тяжких телесных повреждений, которые привели к смерти военнослужащего-контрактника. С места преступления злоумышленник скрылся. Передвигается в машине синего цвета или в джинсах синего цвета.

Сильный… Синий…

– Я её не похищал, – говорю я военным. – Она сама меня похитила!

– Это не он… Идиоты! Это не наш самбист.

Старший уходит. Сразу же гаснет свет.

Пронесло. Мы обнимаемся на радостях. За нами наблюдает лишь ночь – в темном кителе, украшенном звездами.

Утром начинается новый день. Земля кланяется солнцу, всё ниже и ниже, пока не оказывается под ним. Всем хорошо и тепло, даже вода нагревается. Из коробок домов высыпаются люди, задираются к волнам, задирают головы к небу, с которого льется жемчужный свет.

– Ты куда собрался? – спрашивает девочка.

Я подсовываю вместо себя Олёшу и бегу купаться с Гекльберри и Алексейчуком.

– Если ты утонешь, – кричит девочка, – я стану вдовой. А я не хочу быть вдовой…

Сегодня на пляже «Курортный» в результате неосторожного поведения на воде погиб тридцатилетний мальчик. Водолазы вытащили его слишком поздно для медиков. Личность утопленника устанавливается, родители разыскиваются…

Нет, мама, это не Алексейчук…

– Надо было слушаться маму, – говорит Алексейчук. – Не лезть к этой девочке, не провоцировать её. А теперь она женит нас на себе и заставит делать детей.

– Помолчи, – говорит Гекльберри.

Снова этот шепот. Девочка-ведьма. Колдует на полную масть.

В Черном море белый парусник, на его мачтах двенадцать канатов, на тех канатах ангелы. Они поют, воспевают и молодых благословляют. Созрело для любви сердце мое. Пленен мой суженый. Пускай же гарбий принесет нам счастье и удачу, а все невзгоды лежат в пучине морской – за тремя замками булатными, тремя заклятиями Господними, тремя печатями Соломоновыми. Слово мое крепко как камень, светло как солнце, неудержимо как волна. Аминь! Аминь! Аминь!

Море выбрасывает нас на берег. Мы прикатываемся к ногам девочки… Похитители и пленники, заложники и захватчики. Сегодня ты жертва, завтра – агрессор. Патти Хёрст? Не, не слышал. Одни хотят убить, другие хотят любить. Если не полюбим, она убьет нас?

Если я не стану супругой ему, то не подобает мне лечить его.

– Я оставлю один струп, – шепчет девочка, – для подстраховки.

Что такое? Крымский синдром? Третий день в плену у гор, четвертый день – у моря. Какая ещё свобода? Тут свобода равна неволе. Вся природа на стороне девочки, а значит, и на моей стороне. Понятно, что я подчиняюсь. Я слушаюсь девочку, как маму… Как самого себя. Мне хорошо с ней, меня всё устраивает.

– Подурачились, и хватит, – говорят мне друзья.

Алексейчук и Гекльберри ловко связывают меня. Олёша скулит в сторонке.

Искатели и свидетели.

– Что вы делаете?

Я так удивлен, что даже не сопротивляюсь.

– А ты разве не понял?

– Вы охотники за головами? – спрашиваю я.

Они кивают головами.

– Мы доставим тебя назад и получим вознаграждение…

Игрушки…

Шоколадки…

Таблетки…

– Девочка будет против, – говорю я. – Она вам отомстит.

– Поживем – увидим, – говорят эти предатели.

– Не долго вам жить осталось, – внезапно говорит девочка.

Она налетает ураганом, расстегивает курточку, под ней – само солнце. Олёша, Гекльберри и Алексейчук вынуждены отступить.

– Сейчас будет немного больно, – говорит мне девочка, – потерпи…

Я зажмуриваюсь.

– Изгоняю нечистого духа. Выйди вон, Олёша! Нет тебе здесь чести и места. Это не твоя голова, не твое тело. Здесь Бог и любовь, Петр и Феврония. Заклинаю тебя силой русского слова. Уходи вместе с последними русалками! Сгинь в ночь, сгинь с сегодняшнего дня, просто сгинь. Аминь! Аминь! Аминь!

Я кричу от боли, которую оставил Олёша.

– Изгоняю нечистого духа по имени Гекльберри…

От свободы и голода кружится голова. Я хватаюсь за ветки.

– Изгоняю нечистого духа по имени Алексейчук…

Мне печально от знаний. Я чуть не падаю с дерева.

Внизу – пропасть. Она уже проглотила Олёшу, Гекльберри и Алексейчука. Будь у меня хорошее зрение, я бы увидел человечков, которые отдыхают на первом этаже гор. Я бы увидел маму, которая по-прежнему ищет меня на берегу. Но я не вижу никого. Даже девочку. А она только что была рядом. Только что шелестела над ухом.

Что же она шептала?

Синяя кровь, пена на губах, в голове шумит прибой. Оставайся, море, с нами, оставайся внутри нас. Ривьера в шалашике души. Суп любви на костре чувств. Мясо есть у каждого. Бросаем дофамин, посыпаем серотонином. Добавляем щепотку эндорфинов и каплю адреналина. Окситоцин – по вкусу. Варим до полной готовности. Позволяем блюду настояться. Разливаем по тарелкам. Правда, вкусно?

Девочка не отвечает. Но я знаю, что ей нравится. Ведь я и есть девочка.

Разыскиваемый нашелся там же, где и потерялся. Сознательные граждане обнаружили его на дикорастущей груше, сняли и отвели к маме. На мальчике были синие плавки и свежая газета. Морской климат явно пошел ему на пользу. Психическое расстройство уступило место другому, не такому тяжелому. Теперь больной ассоциирует себя с одной личностью – девятилетней девочкой.

Так мальчик или девочка? Орел или решка?

Бросайте…

Я уже умею плавать.

Малореченское привидение

– Крым начинается с симферопольского Макдональдса, – сказал Лжестепан Хатына, выдавливая себя из поезда, – им же и заканчивается.

Хатына располнел и растолстел без работы. Если бы не расследование, он продолжил бы расплываться.

Мы прошлись по платформе – под руку. Крыша защищала нас от дождя, но у меня все равно отсырели волосы.

– Я смотрел, – сказал Лжестепан, – смотрел в Интернете. Кругом дождь, даже в Судаке.

Я кивнула. Я не успела почистить зубы в нашем первом вагоне, который ночью стал последним.

Автовокзал встретил нас хором таксистов. Мисхор… Ялта… Партенит… И наконец: Алушта, Рыбачье… Лжестепан затолкнул меня в микроавтобус, а сам направился в бесплатный туалет, которым славится Макдональдс. Мой друг не считал нужным платить за это дело.

Он вернулся расстроенным – Альфу и Омегу полуострова закрыли. На ремонт или насовсем.

– Ладно, – сказал Хатына, – схожу на обратном пути.

И мы поехали – через дождь, через Крым.

***

– Я не ем мяса, – говорила кому-то девушка спереди. – Употребляю только растительную пищу. По крайней мере, она неодушевленна.

Мы со Лжестепаном пахли на неё колбасой и котлетами. Девушка боялась оборачиваться.

За окнами маршрутки лил дождь. Сверху – на горе – привидения под командованием трехглазого Суворова-Кутузова сражались с растениями, ведомыми Александром – гигантским черешневым дубом. Вся гора была зеленой, но духи брали свое умением. Они раздавали бой налево и направо. Грохотали пушками и поливали противника свинцовым дождем.

Тучи помогали как плохим, так и хорошим.

– Итак, что там у нас? – спросил Лжестепан, дожевав завтрак.

– Малореченское привидение, – сказала я.

Папка раскрылась на нужном месте.

***

Не успели они доехать до новоприобретенного замка, как небо затрещало от молний, а дождь лихо забарабанил по крыше минивэна, управляемого Алексеем Петровичем Портосом, потомственным русским и первым наследником всего.

– На русских уже не хватает хорошей погоды, – сказал с заднего сидения отец Алексея, владелец квартиры в Москве – Петр Иванович Портос.

– А ведь мы недавно слышали тюрюканье перепелок, воркование голубей и уканье маленьких жаб, – сказала Софья Ильинична Портос, родная жена и мать. – Мы видели хвостики белок и полевых кроликов, они беспечно прыгали прямо под наши колеса. Пряные запахи опьянили всех нас, мы перепили этого коктейля из хвои и меда, ничуть не разбавленного дождем.

В девичестве Софья Ильинична стеснялась фамилии Валуева. Она была весьма романтичной особой. На каждом углу ей мерещилась патока с имбирем, на стол она всегда ставила свечи, а завтракала исключительно в постели. Завтрак заряжал её энергией на весь день, молоко перемешивалось с кровью, она была готова жить и побеждать в стране Москва. Только язык выдавал в ней уроженку глубинки. В свои немолодые годы она обладала фантастической фигурой и глазами-блюдцами, напоминая героиню аниме, которое так любила несовершеннолетняя дочь Портосов – Меланья.