Геннадий Прашкевич - Дэдо (сборник)

• Название: Дэдо (сборник)
• Автор: Геннадий Прашкевич
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 2014

Том открывается романом «Дэдо» (так когда-то прозвали знаменитого художника Амедео Модильяни) – о будущем, лишенном искусства. Герой романа марсовой матрос Семен Юшин – единственный, кто уцелел из экипажа броненосца «Орел», погибшего в Цусимском бою. Именно Юшину выпадает удача возродить в далеком холодном будущем искусство, вернуть связь будущего с прошлым. В повести «Другой» («Парадокс Каина») рассказана история еще одного бессмертного – в азиатском варианте; кто-кто, а генетики никогда не смогут оказаться в стороне ни от каких политических страстей, даже самых страшных. Наконец, о чрезвычайно далеком будущем, отдаленном от нас миллиардами световых лет, идет речь в повести «Костры миров». Обстоятельства подталкивают героя к конкретному выбору: против кого он? с кем он? Но ведь все мы во Вселенной – родственники, по происхождению. Значит, любая война в Космосе – война гражданская. А в гражданских войнах не бывает победителей.

---

Из приоткрытой двери спальни тянуло чем-то нежным, женским, полузабытым.

Не вонью, не застарелым потом, не воздухом, отравленным больными желудками оттуда тянуло, а нежным запахов духов, давно забытым запахом чистого женского тела. Наверное, жена плыла с капитаном. Тут же на столе, застланной накрахмаленной скатертью, валялся оранжевый апельсин и стояли еще теплые судки, явно недавно доставленные с камбуза. И приборы – на двоих.

Схватив апельсин, Семен со стоном впился в него зубами.

Наверное, астроном меня продал, почему-то пришло в голову.

Не выдержал Якобы Колечкин и продал меня дяде Косте за корочку хлеба.

Получил свой вожделенный кусочек, возможно, даже поделился с ученым горцем.

Плюнув на роскошный ковер, Семен выругался и вышел из каюты. Оружия у него не было, но он не боялся поднять железный люк. Если урки кинутся вверх по лестнице, успею опустить тяжелую задвижку, да и не посмеют они. Прекрасно знают, что можно схлопотать пулю. Для них пароход все еще идет куда-то. А на самом деле, обречено и опять без какого-то особого волнения подумал Семен, пройдет несколько часов и котлы, наконец, остынут, остановятся электромашины, погаснет электрический свет и все вокруг начнет покрываться все тем же мертвым волшебным инеем…

Люк откинулся, и отталкивающе ударило в нос вонью и шумом.

– Кто тут на букву т? – страшно заорал Семен, наклоняясь над вонючим провалом.

Откликнулся испуганный голос:

– Тищенко.

– Следующий!

– Ну, Тихомиров я.

– Следующий!

– Тихорецкий.

– Дальше!

– Тихонов.

– Дальше!

– Тазиев.

– Имя назови!

– Джабраил.

– На выход! – страшно заорал Семен.

И снова наклонился над вонючим провалом:

– Кто тут на букву я?

– Яковлев, – с непонятной надеждой выкрикнул кто-то.

– Следующий!

– Яблоков.

– Дальше!

– Якунин.

– Дальше!

Наконец раздалось:

– Якоби-Колечкин.

– На выход!

Семен внимательно следил за тем, как ученый горец, а за ним профессор, пыхтя, отдуваясь, карабкаются по крутому трапу. Как только они переступили комингс, он с грохотом обрушил крышку люка. Ничего не понимая, прижавшись друг к другу, Джабраил и профессор с ужасом смотрели на Семена. Они узнали его, но он был теперь в шапке и в меховой куртке, да еще, небось, и при оружии.

Все же ученый горец не выдержал:

– А где стрелки?

– Сбежали.

– Куда? Лед кругом.

– Какая разница? Сбежали.

Семен двинулся к капитанской каюте.

З/к послушно последовали за ним, ежась от холода.

– Это Северный полюс? – с тоской спросил ученый горец.

– А тебе не все ли равно? – Семен распахнул дверь. – Главное, обед еще не остыл.

Джабраил и профессор робко сели за стол. Они были потрясены. Они глядели на Семена так, будто он сам лично на их глазах голыми руками передушил всех стрелков и побросал за борт. С такого станется, читалось в их потрясенных взглядах. Возможно, они считали, что Семен сошел с ума. Не желая их разочаровывать, он взял в руки серебряный половник и осторожно, стараясь не пролить ни капли, каждому разлил по фарфоровым тарелкам борщ.

– Это можно есть?

Семен кивнул. Он им не верил.

Работая ложкой, все равно держал под рукой большой кухонный нож.

Потом ему это надоело, он пробормотал:

– Ну что? Борщ вкусней, чем сало?

Он все еще надеялся, что они соврут, но они не соврали.

– Ты же должен понимать… – с отчаянием забубнил Якобы Колечкин. – Это еще Эйнштейн осознал… Человек, падающий с двадцатого этажа, по отношению к вечности неподвижен… Ну, совсем неподвижен… Ты не сердись, нас тоже скоро не будет… Ну съели мы это сало… – Профессор вдруг так и подался вперед, с уголка рта свисал клочок красной капусты. – Ты что, не понял? Это же не тебя хотели насиловать. Ты-то при чем? Баба у тебя красивая на спине, вот ее и хотели… Сам виноват… Чего на нас-то сердиться? Искусство всегда провоцирует… На то и выдумано…

И без всякой связи со сказанным выкрикнул:

– У меня, например, жена в Алжире!

– Ну, хоть ей повезло.

– В АЛЖИРе… – по буквам уточнил Якобы Колечкин. – В Акмолинском лагере жен изменников Родины… Она тоже красивая… Как твоя… Наверное, урки ее там насилуют каждый день…

И опять без всякой связи со сказанным, заявил:

– Люки надо открыть.

– Зачем?

– Пусть люди увидят волю.

– Успеют, – хмуро сказал Семен. – Дать им волю, они тут сразу все разгромят. В них злобный дух проснется. Через час все тут будет съедено, изгажено, искалечено, а кучка духариков и придурков вас же сгонит с борта.

– Что же нам делать?

– Сам говоришь, что тебе все равно.

– Но…

– Если но, то вот слушайте.

Этим обращением Семен как бы вновь приблизил к себе отступников.

– Так вот слушайте. Дело такое. Пока есть тепло, поедим, помоемся. Экипаж сбежал, значит, обратно не вернутся. Вытащим из твиндеков кочегаров, машинистов, техников, которые есть, пусть займутся машинами и радио. Евреев-спецов из твиндека вытащим первыми, они, кажутся, соображают в своем деле. А ты, профессор, гляди на звезды и выдай нам координаты. Где-то же мы находимся…

Зашипело, пискнуло на стене. Испуганно оглянувшись, увидели картонный круг репродуктора, направленный на них, как черный прожектор.

– На каком это языке говорят?

– Тише, не мешай. Кажется, на немецком.

– А о чем говорят? – Джабраил с уважением уставился на Семена.

– О нас, кажется…

– Как это о нас?

– А вот так… – перевел Семен. – Королевское правительство Дании… Выражает серьезную озабоченность… В связи с решением советских властей направить корабли «Челюскин» и «Пижма» из Мурманска на Дальний Восток… Через моря Северного Ледовитого океана… Указанные пароходы не являются ледокольными, как это утверждается в советской печати… Оба указанных корабля относятся к классу обычных грузопассажирских пароходов… Они не приспособлены к плаванию в высоких северных широтах… В случае гибели хотя бы одного из них… Может незаслуженно пострадать высокий престиж кораблестроителей Дании…

– А с чего ты взял, что это о нас?

Семен указал на рундук. На его крышке было выведено: «ПИЖМА»

– А «Челюскин»?

– Как бы не рядом оказался. На него, видать, и ушли стрелки.

– А это что? – со страхом спросил Джабраил, указывая на багровые отсветы, упавшие снаружи на толстые стекла иллюминаторов.

Выскочив на мостик, они увидели те же багровые отсветы и на мрачных, бесконечных, бугрящихся вокруг льдах. Гигантский огненный мост перекинулся через все небо. В полном безмолвии падали с небес на ледяную пустыню таинственные развевающиеся полотнища – зеленые, желтые, розовые, лимонные, лиловые. Вдруг, как звезда, вспыхнула в зените яркая точка, скрутилась в зеленоватую спираль и с быстротой молнии развернулась по всему горизонту. Одновременно с огненного моста вниз ударили розовые языки, как перевернутые фонтаны. Они вспыхивали, наливались изнутри огнем и этот ужасный огонь, пронизанный странными бликами и вспышками, клубился над безмолвными мертвыми льдами, над ужасающей, ничем не нарушаемой тишиной.

– Какой сейчас месяц?

– Конец января.

– Вот видите, – непонятно заметил Семен. – Сейчас мы вызовем наверх машинистов и спецов. Бог не фраер, не выдаст…

И добавил, подумав:

– А я уйду.

– Куда?

– Не знаю. К чукчам.

– На чем это ты уйдешь?

– Найду нарты, лыжи. Должно быть снаряжение, уверен.

– А зачем уходить? – негромко спросил Джабраил. Он действительно не понимал Семена. – Здесь должна быть резервная радиостанция. Спецы ее восстановят, вызовем помощь.

– Сотрудников НКВД?

– Зачем? Американцев из САСШ. Они пришлют самолеты.

– Ну, ты, я вижу, контра! Точно, большая контра.

Семен не верил в какую-то там помощь. Раз бросили людей во льдах, значит, положение парохода безнадежно. Чекисты знают, что делают. Они даже не застрелили меня. Сколько можно такой толпе прожить на вмерзшем в лед пароходе? Ну, пока есть уголь, пока машины работают, пока есть жратва, пока борта не продавило льдами. А потом все равно конец. С меня хватит ожидания, окончательно решил Семен. Уйду, затеряюсь среди чукчей. Второй раз тонуть не хочу, японского миноносца здесь не дождешься…

В этот момент мощно рвануло под левым бортом на корме, полетели обломки бревен, льда, клубы дыма.

Вот и ответ, понял Семен.

Чекисты начинили пароход взрывчаткой.

И заорал Джабраилу:

– К люкам!

Он знал, что в любой момент могли рвануть и другие заряды (вряд ли Михалыч и его люди ограничились только одним), но бросился на нижнюю палубу. Ученый горец и профессор, оглядываясь, трусили за ним. Ужасающее Северное сияние на глазах бледнело, будто вылиняло от взрыва. Черный жирный дым медленно поднялся над загоревшимися на корме бочками с бензином. Если Михалыч видит отсветы этого пожара, он, наверное, доволен, подумал Семен.