Владимир Круглов - Некоторые вехи моей жизни и войны

• Название: Некоторые вехи моей жизни и войны
• Автор: Владимир Круглов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Полковник Круглов начинал Великую Отечественную войну рядовым солдатом пограничной заставы на Западной границе, окончил военное училище и академию, служил в дальних гарнизонах и посвятил свою дальнейшую жизнь воспитанию молодых офицеров в пограничном училище. Свои воспоминания посвятил детям и внукам.

---

Родители мои, насколько я помню, жили всё время в ссоре, даже в конце 30-х годов разошлись, мать взяла свою девичью фамилию Кузнецова, но продолжали совместное проживание в одном доме, да и мало кто помнит сейчас об этом эпизоде их жизни. Отец, что ни день еле на ногах стоит, то скандал, то драка. Денег у отца никогда не водилось, и в дом он их тоже не давал. Как принято в ссорах и раздорах защищать женщину и винить мужчину, тем более пьяницу, так и мы были всегда на стороне матери. Уже став взрослыми, видели причину их ссоры в том, что отец пил и ничего не приносил домой. А почему отец пил никого не интересовало, в том числе и нас.

Родители никогда не знали, что такое моды или модные тряпки, не обзаводились мебелью и никуда, и никогда не выезжали, если не считать неудавшейся единственной попытки матери поехать на Псковщину – на свою родину, когда она с Балагоя или Великих Лук вернулась назад, а причину этого почему-то я не усвоил.

Домашняя утварь самая обыкновенная: деревянные миски, деревянные и ложки, граненые стаканы, ухват, чугуны, а больше я ничего не помню. И ели мы тоже из одной, большой – общей чашки (миски). Дом у нас никогда не запирался, мы не были к этому приучены, видимо потому, что бедно жили. Обстановка в доме самая примитивная: стол, скамейка, пара табуреток, одна деревянная кровать на всех. Холодно и пусто блистал своими двумя комнатами наш дом, выходивший фасадом к реке. Перед домом росли стройные, высокие красавицы березы, тоже отжившие теперь свой век. Так жили мои родители, а рядом с ними мы – четыре сына и одна дочь. Росли, учились и трудились. Всё это есть главное достоинство нашей семьи, её главные ценности.

Сейчас с высоты прошлых лет, я вспоминаю жизнь своих братьев и сестры, и думаю, что у нас была не типичная крестьянская семья. Старший брат Петр, окончив семилетку, стал работать в Ново-Петровской районной конторе связи контролером почтовых операций. В 1938 году был призван в ряды РККА, участвовал в Советско-Финской войне в 1939 году, был ранен. По ранению в 1940 году, перед моим призывом в армию, приезжал на побывку домой. Это была наша с ним последняя и прощальная встреча. С началом Великой Отечественной он попал в плен и там погиб.

Сестра Нина (по мужу Званецкая), окончив семилетнюю школу, ушла работать в районный центр, работала на разных должностях и в различных отраслях деятельности, но крестьянкой не стала.

Брат Виктор 14 лет от роду был отправлен родителями в Москву в ремесленное училище, был предоставлен самому себе (наша деревня была оккупирована немцами). Рано пристрастился к спиртному, и на почве алкоголя ушел из жизни насильственной смертью – посредством петли в самом расцвете сил.

Младший брат Борис рано начал трудится, а необходимости в этом не было. Учиться не хотел, а возможности для учебы были самые благоприятны. Работая возчиком со взрослыми мужчинами нашей же деревни, и тоже научился пить, будучи почти ребенком. Затем учеба в Московском ФЗУ по окончании которого всю свою сознательную жизнь – до ухода на пенсию работал в метрострое. На почве пьянства страдает недомоганием, оставил семью.

Что нам дали родители? Чему мы у них научились? Что переняли? Наверное, ничего и ничему. Все стали зарабатывать рано, у всех разные дороги, и никто из нас не стал крестьянином.

В моей жизни не было гладкой дороги. В детские годы и годы юношества я познал горести и страдания, голод, болезни, каторжный труд и суровость войны. Моя молодость – это борьба с трудной жизнью простого человека, борьба с невзгодами, бедностью. У меня было трудное и бедное начало жизни: в 9 лет начал трудиться – выполнял всяческую работу на приусадебном участке: ходил за бороной, ворошил сено, сажал и убирал урожай, водил лошадь в ночное и приводил её, носил воду для скотины и пр., в 13 лет уже работал почтальоном деревни Устиново, за что мне платили 7 руб. 50 коп. в месяц. Это был 1933 – голодный, трудный год, люди умирали от голода прямо на улицах. Как сейчас помню, мой отец, опухший с голоду, лежал в постели, есть было абсолютно нечего, единственной пищей в то время была крапива и щавель, сваренные на воде. Мякина вместо хлеба. В это трудное время «Ванька маленький», так тогда звали Ивана Михайловича Бурова, нашего соседа (он был старше меня лет на 7 или 8), дал мне несколько капканов и научил ловить кротов. На пушнину тогда давали растительное масло, селедку, муку, крупу, сахар, махорку, папиросы и другие продукты. Этим теперь и жила наша семья, и отец поднялся, выходило так, что я стал чуть ли не главным кормильцем, и курить научился, как же взрослый человек, курил махорку. Зимой мы ходили на железнодорожную станцию Устиновка, около 3-х км. от дома, расчищать рельсы от снежных заносов, работали в основном мальчишки, такие же как я – по 14–15 лет. Все мы были крепкие, здоровые. Взрослые, как правило, устанавливали вдоль железнодорожного полотна снегозащитные (снегозадерживающие) щиты. Один год, вернее одну зиму мне пришлось работать на лесозаготовках, заготавливали для предприятий Москвы дрова. Заготавливать дрова меня взял к себе подручным всё тот же Иван Буров, который выматывал мои силенки до предела. Работали с раннего утра и до позднего вечера. Добравшись домой, буквально валился с ног, каждая косточка ныла во мне, а на утро снова в лес – на заготовку дров.

В школу пошел поздно в 1929 году, в возрасте 9 лет. В 1933 году закончил 4 класса, что дальше? Деревенская жизнь вокруг что ни на есть плачевная. Одна единственная школа, стоящая в селе Ново-Петровском, впритык к церкви, школа четырехлетняя, с одним учителем с четырехлетним образованием. Тогда в нашей стране действовал закон об обязательном четырехлетнем образовании. Большинство детей окружающих деревень: Устиново, Рыбушки, Кореньки, Головино и др. в школу не ходили, ходить было не в чем.

В 1934 году я пришел в Ново-Петровскую районную контору связи молоденьким мальчишкой, устроился работать почтальоном. Мне 14 лет, образования по сути дела нет. Как быть с дальнейшей учебой? Какое там учение в голодные годы, тем более в Ново-Петровске. Хотя это был районный центр, но в нем даже не было семилетней школы, не говоря о средней. Чтобы продолжить учебу, надо было ехать или ходить в село Никольское или Спас-Нудоль, которые находились в 12–15 км. от дома. По тем временам это далеко, транспорта никакого, ходить нужно было только пешком. Ежедневно ходить на такое расстояние – в два конца 25–30 км. было не по силам, а снимать угол и жить в селе, где есть школа – не по карману родителям. Помню, старший брат Петр один год жил и учился в с. Никольское, окончив 5-й класс вернулся домой, и стал работать в Ново-Петровской конторе связи. Да и все дети крестьянских семей тогда начинали трудиться с малых лет.

В колхозе тогда только работали, получать что-либо на трудодни не получали, ни деньгами, ни натурой. Жили за счет приусадебных участков, находящихся в личном пользовании и побочными заработками. Это было начало отлучения крестьян от земли.

После года работы почтальоном уволился, денег, которые мне платили за работу почтальона, не хватало даже на еду. Мне хотелось стоящего дела, дела которое могло бы зажечь, встряхнуть меня. А тут подвернулось дело – учеником сапожника, на первых порах оно меня как бы увлекло, все-таки хоть какое то, но ремесло, и я пошел учиться ремеслу сапожника. Кое чему научился, даже стал самостоятельно заниматься ремонтом обуви на дому, принимал заказы, а один раз взялся самостоятельно сшить новые хромовые сапоги, и сшил их, но они почему-то протекали, т. е. пропускали воду через подошву. Может быть, я работал бы и дальше, научился бы исполнять заказы качественно, но мне надоело бегать за водкой для мастеров, которые посылали меня за ней при каждом заработанном «налево» рубле. К тому же в знак благодарности зельем этим угощали и меня.

Родители нас не баловали. Желания наши тоже не выполнялись. Отказался работать на почте, ушел из сапожной мастерской, паси скотину. Пошел подпаском (помощником пастуха) в деревню Ульево. Взял меня пастух, очень жаль, что не помню его ни фамилии, ни имени, перед этим он пас скотину в нашей деревне. Какая это оказывается трудная и нерадостная работа – пасти скот, ни отдыха тебе, ни покоя: то корова телится, то овца ягнится, ты бежишь сломя голову в деревню, чтобы известить об этом хозяина, а если уснешь ненароком, корова молока мало даст, виноват пастух. Набрался за лето упреков, и дал зарок не касаться никогда этого дела. Да и должность пастуха не обогащала никак ни духовно, ни материально.

В 1936 году вновь вернулся в Ново-Петровскую районную контору связи, и так я снова почтальон. Начальником конторы связи в то время был Павлов Сергей Николаевич, человек вдумчивый, с передовыми взглядами, он организовал при конторе связи вечернюю школу и заставил нас учиться. Работая почтальоном, я закончил 6-й класс неполно-средней школы. Работа и учеба теперь стали смыслом моей жизни. К этому времени в Ново-Петровске была открыта средняя школа, 7-й класс я заканчивал при этой школе. Постепенно, по крупицам набирался знаний, опыта, решительности, выдержки, сам не заметил, как пролетело время.