Михаил Шкаровский - Константинопольский Патриархат и Русская Православная Церковь в первой половине XX века

• Название: Константинопольский Патриархат и Русская Православная Церковь в первой половине XX века
• Автор: Михаил Шкаровский
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-91674-303-6

Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е – 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой – он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами. В этой непростой ситуации значительное место занимали отношения Константинопольского Патриархата с Русской Православной Церковью, которым в работе уделено особое внимание. Книга предназначена для историков, священнослужителей и всех интересующихся историей православия.

---

Имевший значительный авторитет во всем православном мире Владыка Антоний и позднее открыто выступал против реформаторства Вселенских Патриархов. Впоследствии, в 1936 г. Сербский Патриарх Варнава так сказал о значении этой деятельности Первоиерарха РПЦЗ: «Когда в начале послевоенных годов волна модернизма захлестнула все Церкви Востока, она разбилась о скалу митрополита Антония».[134]

Однако попытки Константинопольских Патриархов навязывать свои реформы и вмешиваться в дела других Поместных Православных Церквей продолжались и в дальнейшем. Так в июне 1924 г. Константинопольская Патриархия в грамоте № 1748 заявила о незаконности прав митрополита Евлогия (Георгиевского). В письме Владыке Евлогию от 25 июня Патриарх Григорий VII подчеркивал: «Мы надеемся, что Ваше Преосвященство рекомендует русским общинам в Чехословакии, старым и эмигрантским, дабы они, строго придерживаясь канонических постановлений, охотно признали и над собой каноническую власть местного архиепископа [Савватия]».[135]

В следующем месяце митрополит Евлогий отправил в Константинополь ответное письмо, в котором отверг эти предложения: «…русские Православные Храмы в Чехии искони, с самого своего основания были под властью Российской Церкви, и потому, согласно указанным правилам, без благословения ее теперешнего главы Святейшего Патриарха Тихона, не могут быть отторгнуты от своей Церкви никакою другою церковную властию». Митрополит также дал последовательно каноническую оценку всем незаконным притязаниям Фанара на российскую диаспору: «.текст 28-го правила IV Вселенского Собора, возвышая положение и расширяя права Константинопольского Патриархата, предоставляет ему власть поставлять епископов в сопредельных областях Понта, Асии и Фракии у иноплеменников не всех вообще, а лишь названных областей. Иное толкование лишало бы права миссии все остальные автокефальные Церкви и приводило бы к выводу, что Церкви России, Румынии и Сербии не имеют даже права на автокефалию. Данное правило вовсе не означает того, чтобы все другие автокефальные Церкви ограничивали свою власть пределами тех государств, где они территориально находятся, и не могли бы посылать своих миссий в другие страны. Такое мнение, высказанное Блаженнейшим Патриархом Мелетием, не находит для себя оснований в священных канонах и не оправдывается на историею, ни практикою Церкви». О себе Владыка Евлогий справедливо писал: «… мои канонические полномочия исходят от власти главы Автокефальной Российской Церкви Патриарха Московского, в каноническом подчинении которого я нахожусь».[136]

Однако позиция Патриарха Григория VII не изменилась. 15 апреля 1924 г. Константинопольский Синод под председательством Патриарха основал Венгерскую и всея Центральной Европы митрополию с кафедрой в Будапеште, хотя там уже был сербский епископ. К ноябрю того же года в Европе в юрисдикции Константинопольского Патриарха уже существовали Западно-Европейский экзархат во главе с митрополитом Фиатирским Германом, епархия епископа Атирского Григория с центром в Париже и созданный в октябре на основе Венгерской митрополии Центрально-Европейский экзархат во главе с митрополитом Германом (Каравангелисом), имевшим кафедру в Вене, но сохранившим под своим управлением Венгрию, Австрию и Италию (этот экзархат был упразднен после смерти Владыки Германа в 1935 г.).[137] Таким образом, по замечанию известного русского канониста С. Троицкого, «во время правления Патриарха Григория VII „варварская" Европа оказалась разделенной между шестью подчиненными Константинополю иерархами (Фиатирским, Венгерским, Пражским, Парижским, Эстонским и Финским)».[138]

Под давлением правительства Финляндии Патриарх Григорий VII разрешил Финляндской Православной Церкви принять григорианскую Пасхалию, затем начались гонения на сторонников старого стиля в Валаамском и Коневском монастырях. После освобождения Патриарха Тихона из-под ареста Финляндское Церковное управление посланием от 13 октября 1923 г. уведомило Первосвятителя о происшедших в Финляндской Церкви изменениях. Заслушав доклад архиепископа Серафима (Лукьянова), 14/27 ноября Патриарх Тихон и Священный Синод Российской Церкви приняли постановление: «Так как Святейший Патриарх Тихон вступил в управление Российской Православной Церковью, то причина, по которой Константинопольский Патриарх считал нужным временно подчинить Финляндскую Церковь своей юрисдикции, ныне отпадает, и Финляндская епархия должна возвратиться под ведение Патриарха Всероссийского».[139] Однако это постановление в Фанаре проигнорировали, а Финляндское Церковное управление 15 февраля 1924 г. ответило, что отделение было окончательным.

В частной переписке Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) начала 1930-х гг. встречается утверждение, что Патриарх Тихон не объявлял официально о разрыве канонического общения с Финляндской Церковью.[140] Однако в дальнейшем Московская Патриархия считала, что после отхода без отпускной грамоты Финляндской Православной Церкви от Русской Церкви каноническое общение между Церквами было прервано.[141]

29 декабря 1923 г. решением Государственного Совета и указом президента Финляндии, за несоответствие закону о языке, архиепископ Серафим был отстранен от возглавления епархией, как «не пожелавший ходатайствовать о предоставлении отсрочки для изучения финского языка». Владыке Серафиму оставили право совершать церковные богослужения, но он был полностью устранен от дальнейшего участия в управлении Церковью.[142] С 1 января 1924 г. правительство возложило обязанности архиепископа Выборгского и Финляндского на Церковное управление, обязав его совместно с Собором войти с представлением о назначении нового архиепископа. Зарубежный Архиерейский Синод Русской Церкви признал это увольнение незаконным, заявив, что покинуть свой пост канонический глава мог только по суду или по собственному желанию.[143]Официально новый архиепископ Финляндский, Герман (Аав), был избран на Соборе Финляндской Православной Церкви 13 июня 1925 г. и 14 августа того же года утвержден в этой должности президентом.

С середины 1920-х гг. митрополит Антоний (Храповицкий) называл нового финляндского архиерея «лже-епископом» и причащавшихся с ним призывал к покаянию, в частности в письме валаамскому иеромонаху Поликарпу от 27 января 1925 г. писал: «Печальные вести ваши я получил и много скорбел о безжалостном ожесточении архипастырей греческих, а Германа я считаю простым мирянином… Ясно, в Константинопольскую Патриархию вошла еретическая шайка. Пока речь шла о новшествах, прямо не воспрещенных канонами, Вы знаете, я советовал Вам послушание, а теперь именем Божиим советую: не повиноваться лже-епископу Герману и постыдно-умершему Патриарху Григорию VII-му, сгубившему своим делом Патриархат, ибо его пока еще неповинный преемник изгнан турками из Константинополя. За Патриархат, за святейшего Константина VI-го я уже заступался и буду еще заступаться, если и он не свихнется с православного пути, а Вам советую крепко держаться сего единого спасительного пути и все претерпеть: и разорение обители, и изгнание, и всякие лишения за святую веру».[144]

В другом письме того времени митрополит Антоний отмечал: «Но еще более беззаконно и жестоко было отношение покойного Патриарха Григория VII и его Синода к Финляндской епархии и к ее архиепископу [Серафиму (Лукьянову)]. Именно Вселенский Патриарх рукоположил ему в викария священника Аава (без всякого пострижения в монашество или даже в рясофор) не только без его, архиепископа, согласия, но даже вопреки его протесту; этим покойный Патриарх попрал основной канон Церкви – 6-е правило I Вселенского Собора (и многих других)… И вот, сей сомнительный епископ Герман, в мирском одеянии, побритый и подстриженный, расхаживает по улицам города на соблазн православных и, возбуждая злорадство иноверцев, а достойнейший архиепископ, грубо оскорбленный своим же лже-собратом, влачит печальные дни в ссылке, в тесном помещении монастыря на пустынном острове бурного Ладожского озера».[145]

При Патриархе Григории VII Константинопольская Патриархия признала неканоничную автокефалию Польской Православной Церкви. 18 ноября 1923 г. ее глава митрополит Дионисий (Валединский) написал Патриарху Тихону, что воспринял «достоинство митрополита Варшавского и Волынского и всея Польши избранием Собора боголюбезных епископов православной митрополии в Польше, с согласия Правительства Республики Польской и по утверждении и благословении Святейшего Мелетия IV, Патриарха Константинопольского и Вселенского». Владыка Дионисий просил «благословить самостоятельное существование Православной Церкви в Польском государстве».[146]

В ответном послании митрополиту Дионисию от 5 июня 1924 г. Московский Патриарх отнесся к предоставлению автокефалии отрицательно и выразил свое недоумение утверждением Константинопольским Патриархом акта избрания митрополита Варшавского и всея Польши: «Для Нас остается неясным, на основании каких канонических правил часть Всероссийской Православной Церкви без согласия Поместного Собора и благословения ее Предстоятеля могла стать независимой, и, какими каноническими правилами руководясь, Святейший Мелетий IV, бывший Патриарх Константинопольский, счел себя вправе простирать свою власть на часть Патриархата Всероссийского».[147] Однако это послание не возымело должного воздействия. За три дня до своей смерти Константинопольский Патриарх Григорий VII подписал Томос от 13 ноября 1924 г. о признании автокефалии Православной Церкви в Польше. В основу этого Томоса он положил утверждение, что строй церковных дел якобы должен соответствовать политическим и общественным формам. Новое послание Святейшего Патриарха Тихона от 6 апреля 1925 г., отрицающее автокефалию Польской Церкви, уже не могло изменить ситуацию.[148]