Светлана Бестужева-Лада - Мера за меру

• Название: Мера за меру
• Автор: Светлана Бестужева-Лада
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Три молодые женщины одновременно попадают в больницу по прихоти своих мужей, которые их таким образом «воспитывают». Объединив усилия и призвав на помощь друзей, женщины платят свои обидчикам той же монетой.

---

– Я не пыталась покончить с собой, – собрав всю силу воли, ответила я. – И не пила. Я вообще равнодушна к спиртному.

– Да? Когда вас доставили вчера поздно вечером, вы были смертельно пьяны. Если это называется равнодушием к спиртному…

– Меня насильно напоили. И сожгли мне волосы.

– Какие-нибудь садисты-маньяки? – участливо осведомился врач.

– Нет. Мой муж. Я сказала, что хочу развестись с ним, а он…

И тут у меня началась самая настоящая истерика. Я только теперь поняла, какую жестокую шутку сыграл со мной муженек. Как же плохо я, оказывается, знала человека, с которым жила!

Мне сделали укол, дали выпить какую-то не слишком вкусную жидкость, сопроводив ее парой таблеток, а когда я затихла немного, поставили капельницу. Так с иглой в вене я и уплыла в бесконечный, вязкий сон без сновидений, но с какими-то символами и знаками то и дело всплывающими перед моим внутренним взором. Ничего более жуткого, чем этот сон, я до сих пор не видела. И продолжалось это состояние, как я потом узнала, не несколько часов, а больше суток.

Когда я снова начала ориентироваться во времени и пространстве, капельницы уже не было. На тумбочке возле кровати стояла миска с какой-то кашей и кружка с жидкостью бурого цвета. Соображала я уже много лучше, поэтому кашу съела, не обращая внимания на ее вкус, и содержимое кружки тоже опробовала, но так и не смогла определить, чай это, какао или кофе с молоком. Впрочем, какая разница?

Оглядевшись, я обнаружила, что нахожусь в трехместной палате с решеткой на окне. Одна койка была пустой, на второй неподвижно, с закрытыми глазами лежала под капельницей молодая женщина или девушка. По подушке рассыпались роскошные локоны цвета вороного крыла…

Зеркало в туалетной комнате, которая находилась при входе в палату, явило мне малоприятное зрелище. Судя по всему, меня обрили наголо, а на марлевой повязке кое-где проступали желтоватые пятна. Надо полагать – места ожогов. Лицо выглядело так, словно я месяц пребывала в глухом запое. В общем, картина маслом кисти неизвестного художника.

Хотя, почему неизвестного? Муженек решил поучить меня уму-разуму, а коль скоро слова и поступки у него обычно не расходятся, урок получился на славу. Забыть я его уж точно не смогу, простить – тем более. Вот сумею ли я отомстить, это был вопрос посложнее. Рано или поздно меня отсюда выпустят, лишь бы не слишком поздно. А там, как пелось в популярном когда-то телефильме, «Посмотрим, кто у чьих ботфорт в конце концов согнет свои колени…»

Я вернулась в палату, но ложиться уже не стала. Села на стул возле окна и принялась размышлять, как отсюда выбраться. Здравый смысл, потихоньку возвращавшийся ко мне, подсказывал: осмотрись, не спеши. Ведь совершенно неизвестно, каким образом Армен обставил эту мою госпитализацию.

В этот момент в палате появилась женщина в зеленых брюках и блузе. Судя по всему, санитарка или медсестра. Первое предположение оказалось верным: женщина забрала поднос с пустой посудой, одобрительно хмыкнув при этом.

– Доброе утро, – вежливо сказала я.

– Оклемалась? Смотрю, поела. Молодец. Значит, долго здесь не задержишься.

– Это что, такая примета?

– Нет. Если пациент все съедает, значит, процесс пошел, куда надо. А соседка твоя спит, что ли?

Я пожала плечами.

– Наверное. Вчера ее, кажется, не было.

– Значит, поздно вечером привезли. Вены, дурочка, вскрыть себе пыталась. Все-то вы, девки, дурью маетесь, не живется вам в свое удовольствие…

– Мне бы покурить, – робко вякнула я.

– А кури в туалете, только дверь плотнее прикрывай. Вещички твои в тумбочке.

Она развернулась и ушла. А я полезла в тумбочку, где обнаружила собственную сумочку с документами и косметикой, а также пакет, где лежали туалетные принадлежности, несколько пачек сигарет, зажигалка, старый шелковый халат и домашние шлепанцы. Я подумала, что Армен ничего не забыл, во всяком случае, из предметов первой для меня необходимости. Образцово-показательный любящий муж!

Покурила я, правда, не без удовольствия, хотя и в не слишком комфортных условиях. А потом надела поверх больничной рубахи свой халат и снова заняла стратегическую позицию у окна. Моя соседка так и не шевельнулась, и если бы не пульсировавшая у нее на шее маленькая голубая жилка, я бы решила, что она, в лучшем случае, в коме.

Где-то через час (хотя не знаю точно, часов у меня не было) дверь снова отворилась и появился знакомый мне врач.

– О, уже на ногах! – весело заметил он. – Уникальный, должен сказать, случай в моей практике.

– И что же в нем такого уникального? – поинтересовалась я.

– Ну, суицидники у нас обычно дня три пластом лежат, а если в комплекте с алкоголем – и того дольше.

– Ну, а шизофреники вяжут веники, – вспомнила я старую песенку о сумасшедшем доме. – Я лично, уважаемый…

– Петр Андреевич, – любезно подсказал он.

– Я лично, Петр Андреевич ничего уникального не вижу. Потому что на жизнь свою не покушалась и спиртного не пила. Добровольно. Весьма вероятно, меня им накачали принудительно, для убедительности общей картины.

– Какой картины?

– Той, которую, надо полагать, зафиксировала «Скорая помощь». Вусмерть пьяная баба с обожженной головой в луже бензина и с зажигалкой в руке.

– Но ведь все так и было!

– Не совсем. Позволите изложить мою версию?

Петр Андреевич позволил. Он выслушал все молча, лишь изредка приподнимая брови, то ли в недоумении, то ли у него просто была такая мимическая особенность. Когда я закончила, он подвел итог:

– Значит, это не попытка суицида, а проявление одним из супругов насилия по отношению к другому супругу. Будем вызывать дознавателя?

– Однозначно, – кивнула я. – Муж и жена, конечно, одна сатана, двое дерутся – третий не мешай и так далее. Но я твердо намерена с этим браком покончить, так что будем привлекать нашу доблестную милицию.

– Так и сделаем, – кивнул Петр Андреевич. – Пусть поспрашивают вас и вашего… гм… супруга. Если принять на веру вашу версию, то за ним следует забронировать место за решеткой, причем в другом заведении.

– А это реально? – усомнилась я.

– Определенная доля вероятности имеется. Кстати, он известил о случившемся вашу матушку, та уже с утра пораньше сюда примчалась. Но разрешить вам свидание я пока, увы, не могу. Есть определенные правила…

– Понимаю, – кивнула я. – Что ж, может, это даже и к лучшему. Вряд ли маму порадует мой теперешний вид.

Петр Андреевич кивнул и отошел к соседней койке. Красавица на ней по-прежнему была недвижима и безмолвна.

– Виктория! Виктория, вы меня слышите? Откройте хотя бы глаза.

Никакой реакции. С таким же успехом он мог бы беседовать с восковой куклой. Только у кукол не бывает перебинтованных запястий.

– Тоже суицидница? – осведомилась я у Петра Андреевича.

– Других здесь не держат, – отозвался он, – в смысле, в таких палатах. Мы недавно открылись, у нас тут все по науке. Увидим, что пациент становится адекватным – переводим в открытую палату, разрешаем телефонные переговоры, прогулки, свидания… Это пока еще образцово-показательное заведение, символ того, что наша психиатрия становится все более современной и гуманной. Добро, Нина, еще увидимся. Я распоряжусь, чтобы вам принесли мамину передачу. И от таблеток не советую отказываться, нервы лечить нужно в любом случае.

Я не стала с ним спорить. Нервы, конечно, после такого происшествия лечить просто необходимо, да и торчать тут до второго пришествия я не собиралась.

В пластиковом пакете, который мне вскоре принесли, обнаружились фрукты, пакет сока, минеральная вода и конфеты, а также какой-то старый детектив и… шелковая косынка. Невооруженным глазом было видно, что хотя мама собирала все это в страшной спешке и растрепанных чувствах, все необходимое она положила. Об этом же красноречиво свидетельствовала и приложенная к передаче записка.

«Доченька! Как же ты так?! Хорошо, что Арменчик успел вовремя. Лечись, береги себя, я буду ходить через день. Арменчика, как назло, в командировку отправили. Целую тебя. Напиши, что нужно. Мама».

Да, обожаемый зять и тещиньке мозги запудрил, и от обязанности навещать свихнувшуюся супругу отделался. Молодец! Моя мама в нем души не чает: видятся они не часто, а когда приходится, он ее убалтывает комплиментами, да рассказами, как он ее доченьку обожает. Меня, то есть. Еще раз скажу: молодец!

В этот момент мне показалось, что в палате что-то изменилось. Я оглянулась и обнаружила, что соседка пришла в себя и смотрит широко открытыми глазами прямо перед собой. Даже не глазами – глазищами невероятно красивого и редкого фиалкового цвета.

– Привет, – сказала я как можно более жизнерадостно. – Меня зовут Нина. А ты – Вика?

Длинные, пушистые ресницы дрогнули, на миг опустились и тут же снова распахнулись. Интересно, она немая или это последствие шока?