Владимир Дацышен - Очерки истории Монголии в XIX – первой четверти ХХ вв

• Название: Очерки истории Монголии в XIX – первой четверти ХХ вв
• Автор: Владимир Дацышен
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4475-2527-9

Данная монография является результатом многолетних исследований красноярского востоковеда-историка, автора около 350 научных работ по истории различных регионов Азии. В ней собраны и проанализированы как уже опубликованные документы, так и вновь выявленные материалы в различных архивах России, а для обобщении и выводов привлечены исследования отечественных и зарубежных исследователей. В центре работы – проблемы Монголии в системе международных отношений в Центральной и Восточной Азии. Представленные в данной монографии результаты исследований частично уже были введены в научный оборот в различных докладах и статьях, опубликованных в научных сборниках в Иркутске, Барнауле, Москве и Улан-Баторе.

Издание адресовано преподавателям вузов, научным сотрудникам, аспирантам и студентам, а также широкому кругу читателей, интересующихся историей Монголии и международных отношений в Азии.

---

Уже в начале ХХ в. значительным было китайское присутствие и в Северной Монголии. Полковник В.Ф. Новицкий, исследовавший северные районы Халхи, писал о китайском земледелии: «Порядок пользования землей в Монголии определяется китайским Уложением 1845 года… Уложение, разнообразными и стеснительными узаконениями, всячески затрудняет приобретение чужестранцами земельных участков в Монголии, а также арендование таковых… несмотря на это, земледелие, преимущественно китайское, постепенно разрастается в Кентейских горах и в настоящее время во многих местах по течению рр. Иро, Баин-гола и Хаара-гола можно встретить китайские хутора, окруженные обширнейшими пастбищами. Эти китайские земледельцы, это – те колонисты, которые получили здесь земельные участки до 1845 года и за которыми их права на землю были закреплены упомянутым Уложением, но с тем, чтобы площадь этих земледельческих колоний не увеличивалась. Однако вследствие сильно развитого в Китае взяточничества, а также неудержимого стремления китайцев к земле, площадь китайских пашен постепенно расширяется»108.

В самые отдаленные от Пекина районы Монголии китайская экспансия продвигалась отчасти посредством «военных поселений». Например, еще в конце XIX в. зеленознаменные солдаты, в число которых набирались проживавшие во внутренних районах Китая вольнонаемные ханьцы, были отправлены в Кобдо для занятия земледелием. Способствовало китайской колонизации монгольских земель и русское освоение приграничных районов Цинской империи. Тысячи рабочих были завезены в Баргу с началом строительства КВЖД. В меньших масштабах то же происходило и в Халхе. Военный исследователь В.Ф. Новицкий писал: «при впадении в р. Иро ручья Борал находятся золотые прииска, разрабатываемые русским акционерным обществом «Монголор». Прииска привлекают к себе значительное количество пришлого люда, как русского, так и китайского… русские и китайские рабочие живут совершенно обособленно, причем китайцы составляют и более трудолюбивый, и более постоянный элемент приискового населения»109.

Большие китайские поселения в начале ХХ в. имелись при ставках князей и ханов, а также рядом с монастырями в Северной Монголии. Полковник В.Ф. Новицкий, посетивший ставку Цецен-хана в начале ХХ в., написал: «Несколько в стороне от хошунного управления имеется большой китайский квартал, составляющей торговую часть этого своеобразного степного города»110. Активно китайские мастеровые привлекались к строительству монастырей в разных районах Монголии. Разведчик Усинского пограничного начальника в начале 1911 г. писал: «Перехожу к описанию жизни в Уланкоме. На степи, на правой стороне, по течению небольшой речушки раскинулась «хуря», и около нее китайские постройки, еще далее русские. В правильном четырехугольнике, обнесенном глиняной стеной до трех аршин высотой и с воротами на все четыре стороны, разбиты маленькие келейки монахов лам. В самом центре «хуре» – «Дуган» /кумирня/, по бокам кумирни возводятся в настоящее время китайскими мастерами две кумирни из кирпича… Мастера приглашены еще в прошлом году найоном хошуна Ван из Пекина»111.

Картина китайского присутствия в Цинской столице Внешней Монголии накануне Синьхайской революции дана в донесении разведчика Усинского пограничного начальника «Поездка в Улясутай» в августе 1911 г. В документе говорилось: «Улясутай стоит среди больших гор… дома в городе китайские фанзы-мазанки, с бумажными окнами и потолками, ограда – частокол из лиственничного не толстого леса, улица узкая, торговцев около 50 фирм, из [которых] 10 крупные, остальные мелкие, около 20 мастерских, скорняки, портные, шубники, серебряники, кузнецы и столяры. Китайцы ведут крупную торговлю – большие запасы чая, черного и зеленого, талембы, табаку и проч. монголо-саетских товаров – указывают это, русских торговцев в Улясутае немного… торбаганьи шкурки в Россию идут, остальное шкурье в Китай, в настоящее время я видел у торговцев китайцев лисиц около 6 тысяч штук, но это говорят остатки, на самом деле их бывает много больше… из Китая идет чай, табак, талимба, мука пшеничная, рис, шелковые ткани, ханшин… Китайских товаров продается в Улясутае на несколько миллионов рублей, а русских едва ли и на один миллион… На запад от города, невдалеке от него видны поля и огороды, сеют овес, из овощей же капусту, земледелие развито очень слабо, да кажется и нельзя его развить – нет удобных мест для посева и кроме овса и ячменя едва ли какой хлеб дозреет – убьют ранние морозы»112.

В работе офицер штаба Иркутского военного округа в 1911 г. было зафиксировано: «В окрестностях Урги имеется пока только несколько мелких поселков, основанных китайцами-рабочими на золотых приисках… В конце минувшего 1910 года состоялся Высочайший указ, которым отменяется старый закон, воспрещавший китайцам селиться в пределах Сев. Монголии, и таким образом последняя отныне открыта для китайской колонизации; приняты меры для сближения китайцев с монголами»113.

Китайская колонизация монгольских земель усилилась после окончания Русско-японской войны. Эти процессы стимулировались и направлялись властями Цинской империи. В обобщающей работе по истории Монголии утверждается: «В первом десятилетии ХХ в. цинское правительство, поддерживая колонизаторские устремления китайских ростовщиков… провело ряд экстренных мер по завершению полной колонизации Внешней Монголии. Особое бюро по переселенческим делам Монголии, учрежденное в 1906 г. в Пекине, провело в 1909 г. перепись населения, скота и земель Внешней Монголии, учло пахотные земли, наметило «план колонизации» и составило проект соглашения с монгольскими князьями. Соглашение и план подписали хошунные дзасаки Внешней Монголии: Зоригту-хан, Ноинт-вани др., специально вызванные для этого в Пекин. По соглашению, подписанному ими, в се земли, пригодные для земледелия, отчуждались в фонд цинского правительства, с условием уплаты 50% стоимости земли хошунным дзасакам. После утверждения «плана колонизации» торгово-ростовщические фирмы захватывали земли за долги, использовали их под пашни, огороды и пастбища…»114. Исследователь С.Л. Кузьмин продолжает: «Выполняя эти решения, Саньдо учредил в Их-хурэ Бюро по колонизации халхаских земель китайцами»115.

Таким образом, основным направлением «Новой политики» в Китае стало создание нового национального государства, формирование в империи новой нации буржуазного типа. Основу этой нации должны были составить китайцы-ханьцы, что создавало потенциальную угрозу для сохранения монгольского этноса. Кроме того, буржуазные реформы и меры по укреплению государства ухудшали социально-экономическое положение монгольского населения Цинской империи.

Китайская экспансия в Монголии в условиях общего кризиса Цинской империи вела к росту монголокитайских противоречий и конфликтов. В популярной российской литературе монголо-китайским отношениям в начале ХХ в. давалась такая характеристика. «Автономные права монгольских князей из года в год урезывались правительством Поднебесной империи; традиционные обычаи их, иной раз, попирались всевластными китайскими амбанями, налоги увеличивались, частная задолженность монгол перед китайскими купцами росла как гидра, пожирающая своими дикими процентами жизненные соки страны»116.

Действительно, различные слои монгольского населения попали в экономическую зависимость от китайского торгово-ростовщического капитала. Систему так называемого «Китайского хошунного кредита» в начале ХХ в. описал британский ученый М.Ф. Прайс117, показав всему миру механизмы закабаления монгольской элиты и простых аратов. Советские исследователи 1920-х гг. в характерной для эпохи манере писали: «Необычайная прибыльность торговли в долг побуждала китайцев стремиться всячески расширять свои кредитные операции. Лесть, обман, опаивание водкой, когда опьяневшим покупателям-монголам всучивалось большое количество совершенно ненужных им товаров, мелкое жульничество в виде обмеривания, обвешивания… все это было постоянным спутником китайской торговли в Монголии.... Наряду с торговлей почти все китайские фирмы в Монголии занимались отдачей денег в рост, а две из них Да-Шен-Ку и Тянь-И-Де, специализировавшиеся на ростовщичестве, сделались богатейшими банкирскими конторами… К 1911 году во Внешней Монголии только несколько хошунов не были в долгу к Да-Шен-Ку или Тянь-И-Де… Да-Шен-Ку ежегодно получала в виде процентов по долгам и выгоняла в Китай до 70000 лошадей и 500000 баранов. В среднем каждый хошун имел задолженность в 100000 лан. Задолженность отдельных хошунов достигала 400000 лан, что составляет более 540 лан на одно хозяйство. Общая задолженность хошунов Внешней Монголии Китаю составляла около 11000000 лан или 15000000 довоенных рублей»118.

Конец ознакомительного фрагмента.