Луиза Пенни - Хороните своих мертвецов

• Название: Хороните своих мертвецов
• Автор: Луиза Пенни
• Жанр: Иностранный детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-10640-6

Роман «Хороните своих мертвецов» продолжает серию расследований блистательного старшего инспектора Армана Гамаша – нового персонажа, созданного пером Луизы Пенни, единственного в мире пятикратного лауреата премии Агаты Кристи.

Пока древние каменные стены Старого Квебека трещат от зимних морозов, старший инспектор Арман Гамаш расследует самое странное дело в своей успешной карьере. В здании добропорядочного Литературно-исторического общества найдено тело. Человек был жестоко убит в тот момент, когда производил раскопки в подвале. Его смерть явно связана с одной из величайших тайн в истории Квебека, корни которой уходят в века. И только разгадав эту тайну, Гамаш может найти убийцу…

Впервые на русском языке!

---

Но если Оливье признавал почти всё, то два пункта обвинения он категорически отрицал.

Убийство Отшельника.

А также плетение и вырезание слова «Воо».

Суд ему не поверил. Оливье был признан виновным и приговорен к заключению. Это было дело, которое старший инспектор Гамаш, мучительно переживая и мучаясь, вел против своего друга. А инспектор Жан Ги Бовуар работал вместе с ним и верил в их правоту.

Но неожиданно шеф попросил его пересмотреть это дело и выстроить заново. И проверить, не могут ли те же доказательства свидетельствовать о вине не Оливье, а кого-то другого.

Вот, скажем, этого человека в лесном домике, на которого он сейчас смотрит.

Жильбер поднял голову и улыбнулся.

– Привет, – сказал он, закрыл книгу и медленно поднялся на ноги.

Бовуар вспомнил, что этому высокому подтянутому человеку с седыми волосами и проницательным взглядом уже под восемьдесят.

Жильбер сел на край кровати и успокаивающе улыбнулся.

– Позвольте? – спросил он Бовуара, прежде чем прикоснуться к нему.

Бовуар кивнул.

– Я говорил с Кароль, сообщил ей, что вы останетесь на ночь, – сказал доктор Жильбер, приспуская с него одеяло. – Она обещала, что позвонит в гостиницу и предупредит Габри. Можете не беспокоиться.

– Merci.

Теплые уверенные руки Жильбера ощупывали живот Бовуара.

За последние два месяца Бовуар проходил обследование бесчисленное количество раз, в особенности в первые дни. У него словно появился новый будильник. Он просыпался через каждые несколько часов, одурманенный лекарствами, и кто-то холодными руками трогал его живот.

Но ни у кого не было таких рук, как у Жильбера. Бовуар поморщился несколько раз, хотя и заставлял себя не делать этого. Боль застала его врасплох. Как только у него появлялись ощущения дискомфорта, руки Жильбера замирали, он давал возможность Бовуару перевести дыхание, а потом продолжал.

– Вероятно, вам не стоило выезжать сегодня. – Жильбер улыбнулся, натягивая на Бовуара простыни и одеяло. – Но насколько я понимаю, вы это и без меня знаете. Частично это следствие попадания пули, но долгосрочный эффект – это воздействие ударной волны, возникшей в результате взрыва. Ваши доктора говорили об этом?

Бовуар покачал головой.

– Вероятно, они были слишком заняты. Пуля прошла у вас через бок. Вы, вероятно, потеряли немало крови.

Бовуар кивнул, старясь держать на расстоянии образы того дня.

– Внутренние органы она не затронула, – продолжал доктор Жильбер. – Но ударная волна повредила ткани. Именно это вы и чувствуете, когда сильно напрягаетесь, как сегодня днем. Но вы быстро выздоравливаете.

– Merci, – сказал Бовуар.

Информация была полезной.

И еще Бовуар понял, что этот человек – святой. Его обследовало множество врачей. Разнообразные целители. У всех были самые благие намерения, одни держались мягко, другие – грубовато. Все давали ему понять, что хотят, чтобы он жил, но никто не внушал ему, что жизнь драгоценна, что ее стоит беречь, что она чего-то стоит.

А Винсент Жильбер сделал это. Его целительские способности затрагивали не только плоть, не только кровь. Не только кости.

Жильбер похлопал по одеялу и хотел было встать, но передумал. Он взял с прикроватного столика маленький пузырек с таблетками.

– Я нашел это в вашем кармане.

Бовуар протянул руку, но Жильбер сжал пузырек в кулаке и вгляделся в лицо Бовуара. Последовало долгое молчание. Наконец Жильбер смилостивился и раскрыл кулак:

– Будьте с ними поосторожнее.

Бовуар взял пузырек и вытряс из него таблетку.

– Лучше половинку, – сказал Жильбер и забрал у него таблетку.

Бовуар наблюдал, как доктор Жильбер умело расколол маленькую пилюлю на две части.

– Я вожу их с собой на всякий случай, – сказал Бовуар, проглотив крохотные полтаблетки.

Жильбер протянул ему чистую пижаму.

– На тот случай, если сделаете какую-нибудь глупость? – спросил он с улыбкой. – Тогда вам может не хватить одного пузырька.

– Ха-ха, – проговорил Бовуар.

Но он уже чувствовал, как тепло распространяется по всему его телу и боль уходит, и если в словах Жильбера была язвительность, то она просто растаяла.

Одевшись, Бовуар увидел, что доктор на кухне разливает суп в две миски и нарезает свежеиспеченный хлеб.

– Сегодня играют «Канадиенс», верно? – сказал Жильбер, вернувшись с едой и удобно усадив Бовуара на кровати. – Хотите посмотреть?

– С удовольствием.

Через минуту они уже ели суп, хлеб и смотрели, как бьются в Нью-Йорке «Канадиенс».

– Пересолено, – сказал Жильбер. – Я просил Кароль не класть много соли в еду.

– По мне, так великолепно.

– Значит, у вас испорчен вкус. Вы выросли на картофеле фри и бургерах.

Бовуар посмотрел на Жильбера, предполагая увидеть улыбку. Но красивое лицо было недовольным, рассерженным. Высокомерным, вздорным, мелочным.

Мерзавец вернулся. А вернее, присутствовал все это время, пока Бовуар беззаботно общался со святым.

Глава седьмая

Арман Гамаш тихо поднялся среди ночи, включил прикроватную лампу и оделся потеплее. Анри смотрел на все это, помахивая хвостом и сжимая в зубах теннисный мячик. Они тихонько спустились по узкой винтовой лестнице, словно врезанной в середину старого дома. Эмиль поместил Гамаша на верхнем этаже, в бывшей хозяйской спальне. Это была великолепная комната с высокими потолками, потолочными балками и слуховыми окнами на каждой из сторон крыши. Эмиль признался, что ему стало тяжело подниматься по крутой узкой лестнице, ступеньки которой за много веков истерлись. И не будет ли Арман возражать, если он разместит его там?

Гамаш не возражал. Возражал он против того, что ему уже было известно некоторое время: его наставник понемногу сдает.

И вот теперь он спустился вместе с Анри на два этажа, в гостиную, где в печке, излучавшей тепло, еще горел огонь. Там он включил одну лампочку, надел самую теплую свою куртку, шапку, шарф, варежки и вышел, не забыв взять самое важное – игрушку «Принеси мячик» для Анри. Анри обожал «Принеси мячик». Да и Гамаш тоже.

Они прошли по пустынным улицам Старого города, вверх по Сен-Станисла, к Литературно-историческому обществу, где сделали остановку. Двадцать четыре часа назад здесь в подвале лежало тело Огюстена Рено. Убитого. Если бы телефонный провод не был перерезан при попытке вырыть неглубокую могилу, то подвал зацементировали бы и тело Огюстена Рено присоединилось бы к бессчетному числу других тел, спрятанных в земле в Квебек-Сити и окрестностях. Не так уж много лет прошло с тех пор, как археологи нашли скелеты в каменных стенах Старого города. Тела американских солдат, взятых в плен во время рейда в 1803 году. Власти быстро заявили, что эти люди были мертвы, когда их замуровали, но Гамаш испытывал сомнения на сей счет. Зачем замуровывать тела в стену, если только не в виде жестокого наказания? Или чтобы скрыть следы преступления? Поскольку Квебек строился на костях и иронии, вторгшиеся солдаты стали частью городских оборонительных сооружений.

Огюстен Рено чуть было не повторил судьбу этих солдат, чуть было не стал навеки частичкой города, закатанный в бетон под Литературно-историческим обществом, чтобы подпирать почтенный англоязычный институт. Да и жизнь Рено была золотой жилой иронии. Как, например, в тот раз, когда он перед телевизионной камерой в прямом эфире вел раскопки в поисках останков Шамплейна, а прокопался в подвал китайского ресторана. Или тот случай, когда Рено открывал запечатанный гроб, будучи убежден, что в нем покоятся останки Шамплейна, – тогда избыточное давление внутри гроба выбросило его содержимое в атмосферу со всем миссионерским пылом. Находившийся внутри иезуит превратился в прах и был в таком виде доставлен на небеса, к бессмертию. Хотя не о таком бессмертии он молился, не на такое надеялся. Священник вернулся на землю дождевыми каплями, влился в пищевую цепочку и в конечном счете оказался в грудном молоке коренных американок, которых он в свое время пытался извести под корень.

Сам Рено едва избежал такой судьбы: еще несколько часов – и он бы упокоился в фундаменте Литературно-исторического общества.

Арман Гамаш надеялся, что после проведения допросов его обязательства перед Элизабет Макуиртер и другими членами Лит-Иста можно считать выполненными. Но теперь он понял: это не так. Рено требовал встречи с советом, совет отказал ему в этом, потом они вычеркнули данное происшествие из протокола заседания. Когда об этом узнают, им придется заплатить дорогую цену. И платить придется всем англоязычным канадцам.

Нет, думал Гамаш, выходя вместе с Анри за ворота, он не может их бросить. Пока еще не может.

Снег почти прекратился, и температура падала. Вокруг – ни движения, ни звука, только скрип ботинок Гамаша по снегу.

Часы показывали три двадцать.

Каждый день Гамаш просыпался приблизительно в это время. Поначалу он пытался уснуть, оставался в кровати, боролся с бессонницей. Но по прошествии многих недель понял, что пора прекратить эту тщетную борьбу. Теперь он вставал и вместе с Анри тихо выходил на прогулку – сначала дома в Монреале, а потом и здесь, в Квебек-Сити.