Виктор Сенин - Лига добровольной смерти

• Название: Лига добровольной смерти
• Автор: Виктор Сенин
• Жанр: Русское современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-906792-25-9

Роман об эвтаназии, праве человека на благое умирание, на смерть. Эвтаназия сегодня широко обсуждается во многих странах, в том числе и в России. Есть государства, где такое право предоставляется больному. Однако не покидает тревога, опасение того, что может произойти в обществе, если эвтаназии будет дана «зелёная улица», а контроль со стороны власти окажется минимальным. Не превратится ли эвтаназия в доходный промысел, бизнес, когда за сердце, печень или почки, умышленно доведя человека до смерти, можно получить большие деньги, продав донорские органы чёрным трансплантологам? Найдутся, обязательно найдутся! – дельцы и воспользуются попустительством, преступной деятельностью врачей и займутся торговлей человеческими органами. Повествование в романе построено на реальности нашего времени. Это роман-предупреждение. Автор предостерегает об опасности, которая может произойти от вседозволенности и алчности и приведёт к гибели невинных людей…

---

Не оставляла Рона в покое одна мысль: как сумел Колчин втереться в доверие администрации пансионата, затем бежать? Откуда взялся дирижабль? Бежать пришлось, конечно, по простой причине: через проходную охрана не пропустила бы, много знал. Если судить по репортажу «Дом последней ночи», Владимир жил в этом корпусе. Под крышей Дома последней ночи клиенты, заканчивающие свой земной путь, получают право на исполнение любого желания.

Рассказал Колчин о некоей Зинаиде, её многие сотрудники называют русской Клеопатрой. Издевательства и унижения, которые она перенесла в девичестве, подвигли красивую женщину на искреннее служение культу Молоха. Жрица храма Молоха, как Зинаида себя называла, она старалась хотя бы малым восполнить то упущенное, что недополучили в жизни клиенты пансионата. В древности, поклоняясь Молоху, женщины приносили в жертву самое дорогое – детей. Зинаида дарила себя.

Легенда о русской Клеопатре с лёгкой руки Колчина пошла гулять по миру. Поведал репортёр, как ласково и нежно общалась Зинаида с клиентом в последнюю его ночь. Она уединялась с избранником в его комнате. Дежурный персонал не нарушал покой пары, понимая суть происходящего.

Утром журналист увидел, как клиента, с которым общалась Зинаида, повели в операционную. Мужчина выглядел спокойным, на лице не прослеживалось и следа страха.

Через час из операционной отправили на кремацию ещё не остывшее тело мужчины. Колчину открылась вдруг простая истина: жизнь человека зависит от окружающих условий бытия. Меняются условия, в которых ты находишься, меняется и отношение к явлениям действительности. Либо ты цепляешься за самую малую возможность выжить, либо, доведённый до отчаяния, расстаёшься с миром в ожидании, что все метания, наконец, прекратятся, так как жил по принципу: «Да, да – нет, нет, а что сверх того, то от лукавого».

Не всё мог узнать и поведать читателям репортёр из России. Наверное, думал Говард, кто-то из служащих пансионата тайно ведёт дневники с намерением опубликовать их и поведать о пережитом после ухода из пансионата. Или после своей смерти, передав записи кому из родных или знакомых. Один такой, но должен отыскаться в корпусе «X», где приводят в исполнение смертный приговор.

Уж больно заманчивая идея: работать в закрытом заведении, видеть смерть знаменитостей, знать их последнее желание. Знать и молчать? Унести с собой в могилу?

Рано или поздно даже под присягой, которую ты дал письменно и устно, кто-то должен нарушить обет молчания и рассказать о жизни пансионата в обыденной обстановке и в обыденное время. Это будет сенсация большого масштаба. И почему судьба не может обласкать своим вниманием Рона? Оказался бы дневник в руках Рона… Такой случай журналисту выпадает раз. Поймав удачу, Говард получил бы широкую известность. Только поведёт расследование не для удовлетворения журналистских амбиций, думал Говард, а для полного понимания сути происходящего в Лиге, которое скрыто от широкой общественности.

Почему и нет? Рон не лишён был тщеславия, и хотел, чтобы о нём тоже говорили. Говард ощутил потребность ознакомиться с бытом пансионата Лиги поближе и, быть может, собственными глазами увидеть порог, который отделяет человека от вечности. Живёт Говард в Упсале, многократно проезжал, и будет проезжать мимо наглухо закрытых ворот пансионата. Надо действовать, а не ждать, когда удача повернётся к тебе лицом. Везёт тому, кто везёт свой воз.

Так размышлял Говард, склоняясь к одному твёрдому решению: он должен повидаться с Колчиным, о многом расспросить его, чтоб не ломиться в открытую дверь. Процесс захватил его. Поднята большая буча, миром дело не закончится. Оставаться в стороне Рон не хотел.

– Ты какой-то потерянный, – заметила Хилеви за ужином. – Не находишь себе места, что-то бормочешь под нос.

– Как он смог бежать из пансионата Лиги?

– Ты о Колчине?

– О нём. Не зря служил в морском спецназе.

– Намерен встретиться с ним? – догадалась Хилеви.

– Надо лететь в Москву. Встреча с Колчиным многое прояснит. Ты полетишь со мной? А то мы всё врозь да врозь…

– Спохватился! Раньше бы подумал о жене…

– Что имеешь в виду?

– Прости, сорвалось с языка… Нечего мне делать в Москве. Ты расследованием займёшься, а мне сидеть в отеле? Красную площадь с Мавзолеем и храмом Василия Блаженного видела…

В приступе нежности Рон обнял жену, начал покрывать поцелуями лицо и грудь Хилеви.

– Вот всегда так, – ответила Хилеви, – сначала доведёшь до слёз, а затем… – Хилеви уступила…

Порывался Рон и раньше поговорить с Хилеви, приголубить. Часто ли откровенничают? Если виноват Рон, то почему Хилеви не начнёт разговор, чтоб излить душу и расставить всё по местам? Он пытался осознать причину их отчуждения, но что-то сдерживало, вспомнил отца, уж он наверняка подсказал бы выход, пусть и отругал бы Рона.

Этого Рон заслужил. Пора бы взяться за ум, не витать в облаках и не рассчитывать на одинаковое с ним понимание бытия другими. Могут быть расхождения, в них разобраться надо, а не отметать как надуманные. А у него подход, как у многих мужчин: жена должна быть простой и понятной, домоседкой. Так оно спокойнее.

Много ли он знает о жене? Если говорить прямо, Говарду ничего не было известно о том, как прошла молодость Хилеви. Знал, что родилась в Стокгольме, училась в гимназии. В студенческую пору случилось в жизни Хилеви событие, омрачившее существование, но никому она не рассказывала. Рон и не настаивал. Видимо, была у Хилеви любовь, но из этого ничего не вышло, её крепко обидели. Пыталась вырваться из порочного круга, но молодой человек не оставлял в покое, преследовал и мстил.

С переменой места жительства Хилеви вздохнула свободно, выйдя замуж за Говарда, она утаила от него прежние свои неурядицы, надеясь, что ничто больше не заставит страдать. А коль и случится что подобное, сумеет за себя постоять.

Что греха таить, тугодум и упрямец по натуре, Говард не привык плыть по течению и делать поспешные выводы. Он предпочитал учиться на чужих ошибках. Иногда говорил: на собственных ошибках учатся лишь дураки. К числу положительных качеств своего характера Рон относил то, что он не разменивался по мелочам. Неприятности встречал без суеты и паники, не отступал от намеченной цели, стойко преодолевая преграды, не вводя себя в заблуждение. И на пути к истине, когда проявляется ясность, очевидность сущего, не сбить его никакими уговорами или страшилками.

С такой же меркой подходил и к Хилеви, требуя от неё, наверное, больше того, что могла, чем причинял обиду, но не замечал. Как не замечал и того, что Хилеви так и не привыкла к мужу. Не стала для Рона опорой в житейских ситуациях. Оставалась сама по себе, а муж… Сам себе судия и первый ответчик.

Работа с туристами тяготила. Подобрать бы что более значимое, соизмеримое с работой мужа. Тогда бы у них оказались общие интересы, что сблизило бы их, скрасило жизнь. Пыталась Хилеви найти, но ничего приемлемого найти не смогла…

Под конец, уже смирившись с участью, Хилеви неожиданно для себя самой получила предложение от руководства пансионата Лиги. Однако признаться мужу о своём намерении сменить место работы не решилась, сохранила в тайне.

Порой Рона обижало, что Хилеви ни разу не поинтересовалась, как идут его дела в редакции. Что нового узнал, побывав в командировке. И остолбенел однажды, когда девочка из квартиры этажом ниже, обычно доверчиво рассказывающая Рону во дворе на спортплощадке о своих маленьких открытиях, которая только учится жить, вдруг с серьёзным видом взрослого спросила:

– Дядя Рон, а над чем ты сейчас работаешь?

Рон замер от неожиданности, сбивчиво поведал о новой книге, выхода которой ждёт. И даже подтянулся внутренне, чтоб выглядеть достойно.

Весь вечер он просидел за письменным столом, потерянный и поражённый искренностью девочки. Этой маленькой женщины.

После случившегося Рон заговорил с Хилеви, прямо высказал ей, что она чёрствый человек, не вникает в круг его профессиональных забот и поисков.

– Ты многого обо мне не знаешь, – последовал ответ.

– Так не таись! Давай сядем и выскажем друг другу всё прямо!

– Боюсь, ты будешь разочарован. Я обыкновенная женщина. Гусыня, так бы сказала. Но у меня есть свои привязанности и желания.

– Открой!

– И разойдёмся… Поговорим о чём-нибудь другом. Не будем портить друг другу настроение… – Хилеви надеялась на понимание, а его, понимания, в их семье и не было. – У меня хватает забот…

– Каких, расскажи!

– Ты можешь превратно истолковать моё признание и приписать мне что угодно.

– Тогда для чего живёшь со мной?

– Для чего жёны живут с мужьями? Для того чтоб детей воспитывать. И внуков нянчить…

Вспомнив стихотворение журналиста из редакции, Рон подошёл к жене со словами:

Ты не бойся, я тебя люблю.
Я так хочу, чтоб ты была спокойна
И знала б всё, что ты всегда со мной,
Никто не нужен нам, мы вместе, мы вдвоём…

– Чего же раньше не говорил об этом? – сказала Хилеви. – Жила в постоянном ожидании. Не жила, существовала…