Ирина Лобусова - Две недели у моря

• Название: Две недели у моря
• Автор: Ирина Лобусова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2015

Роман со звездой – чем могут обернуться такие отношения в реальной жизни? Что будет с отношениями, если лицо любимого мужчины постоянно мелькает с экрана телевизора, а сплетнями про него заполнен весь Интернет?

Случайная встреча в ночном клубе с популярным художником, живущим в Лос-Анжелесе, полностью изменила всю жизнь героини – студентки медицинского вуза. Чем закончится их роман, и что принесёт обоим такая нестандартная история любви?

Две недели у моря стали самым лучшим, драгоценным воспоминанием и самым страшным, что только случалось в судьбе девушки. Какие уроки извлечёт она из невероятного испытания, посланного судьбой?..

---

Зачем же я уселась за его столик? Зачем вернулась в клуб? Я не знаю. Вот правда, не знаю. И сказать мне об этом просто нечего. А кто вдруг решил, что всё в жизни можно и нужно объяснить? Ведь это так просто – делать что-то, не требующее никаких объяснений, просто потому, что так надо, и ты чувствуешь это в потаённых глубинах души. Есть вещи, которые нельзя, просто невозможно объяснить. Как невозможно объяснить встречу с самой судьбой.

Нет, в тот момент, когда я приняла это отчаянное решение, я не думала ни о каких судьбоносных встречах. Я сделала так потому, что сделала. И я не собираюсь ничего объяснять. И ещё: мне было очень любопытно, как он отреагирует на то, что сделала я.

Взгляд Рубинова был проницательный, но абсолютно лишённый эмоций. Я могла поклясться на чём угодно, что в ту минуту, когда он поднял на меня глаза, он даже не видел меня. Я была просто колебанием воздуха, незначительным изменением окружающей обстановки, не более. И, если уж говорить честно, совсем честно, это равнодушное невнимание причинило мне некоторую боль.

– Тебе что, автограф? – сказал Рубинов. Для него ситуация была абсолютно простой.

– Зачем мне автограф, если я не видела ни одну из ваших картин?

– Тогда что ты тут делаешь?

Я пожала плечами. Рубинов нахмурился. Я поняла, что он собирается меня прогнать. Мне было интересно, прогонит или нет. Я решила, что если будет гнать – не уйду.

– Кто ты такая?

– Не знаю. А вы как думаете?

– Имя у тебя есть?

– Есть. – Я назвала своё имя.

– Ну и что? – теперь плечами пожал Рубинов. – Имя как имя. Ничего никому не говорит.

Я молчала, внимательно наблюдая за ним. Наш диалог постепенно стал напоминать какую-то безумную сцену, полную театрального абсурда. Наверное, это стал понимать и Рубинов, потому, что нахмурился, и сказал то, что и должен был сказать:

– Пошла вон.

– Нет. Не пойду.

– Может, позвать охранника, чтобы дошло быстрее?

– Всё равно – не пойду!

– Почему?

– Наверное, поняла кое-что. Вот вы спросили меня, кто я такая. А вдруг я действительно поняла? Может, я ваша совесть?

Брови Рубинова поползли вверх. Мне было интересно, будет ли он продолжать меня гнать. Неожиданно Рубинов сказал то, что вызвало моё сильнейшее замешательство.

– Ты ведь сидела за столиком с… – Он произнёс имя моей сестры.

– Да, – удивилась я.

– Это она тебя подослала?

– Нет, не она.

– Почему я должен в это верить?

– Потому, что она моя сестра.

– Ты серьёзно?

– Двоюродная.

– Могу только представить, что она наговорила обо мне.

– Нет, не можете.

– И ты, конечно, её слушала?

– По-вашему, я глухая?

Неожиданно, не столько для меня, сколько, в первую очередь, для себя, Рубинов рассмеялся, и лицо его стало менее серьёзным.

– Что ж, давай знакомиться. Что ты будешь – кофе или сок?

– Ни то, ни другое. Третье.

– Что именно?

– Шампанское.

– А я, между прочим, за рулём.

– А мне, между прочим, наплевать.

Рубинов рассмеялся во второй раз, и мне подумалось, что я выиграла второй раунд. Первый же выиграла тем, что осталась здесь.

Шампанское всё-таки появилось на столе. И когда сквозь тонкую призму бокала Рубинов принялся разглядывать моё лицо, я с отчетливой ясностью поняла, что сегодня не вернусь ночевать. И мысль эта опьянила меня посильнее любого шампанского.

Я принялась рассматривать его в ответ. Теперь он был совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, и вот по-настоящему я могла не отрывать он него свой взгляд.

У него было лицо хищника – заострённый подбородок, нос с горбинкой, стальные зелёные глаза, тонкие сжатые губы. Светлые волосы в беспорядке падали на плечи. Кажется, я уже писала об этом. Просто я никак не могла оторвать глаз от медово-огненного оттенка его волос. При ближайшем рассмотрении лицо его показалось мне ещё более некрасивым, чем раньше. Это было лицо человека, привыкшего повелевать миром и познавшего жизнь до самого дна. Я вдруг поняла, что нас разделяют не просто десятки лет возрастной разницы. Нас разделяет огромная временная пропасть. Я была ребенком и верила в волшебные сказки. Он – нет.

Отчетливо, болезненно, ясно я поняла, что этот человек не для меня. Что нас ничего, абсолютно ничего не будет связывать. Для него я останусь всего лишь девчонкой, одной из многих, имя которой он навсегда позабудет к утру. Но, когда он потянулся за своей курткой, ничто бы в мире не остановило мое падение в пропасть. Меня бы никто в мире не остановил…

Я не знала, что в нём нашла, но ни за что не смогла бы уйти. Даже зная, что буду для него одной из многих. Даже зная, что это короткое приключение причинит мне боль. Но, тем не менее, когда он предложил зайти в его мастерскую посмотреть картины, я первая поднялась с места – встала из-за столика быстрее, чем он.

Его джип был припаркован на стоянке клуба. Ездил он на БМВ Х-6. Крутая тачка, как сказали бы мои туповатые приятельницы по Фэйсбуку. И ни за что в жизни не поверили бы, услышав, что о машине я вообще не подумала ничего – по дороге к его мастерской мне хватало своих мыслей. Сказать, что были малоутешительные, значит ничего не сказать.

«Это всего одна ночь. Для него она будет ничем. Для тебя останется самым лучшим воспоминанием в жизни. Не обольщайся, что на следующее утро он тебе позвонит. Всё, что он сделает, тупо тебя трахнет и вышвырнет из своей жизни. Не маленькая уже, должна понимать». Отвечая на собственный ехидный внутренний голос, я шептала, что понимаю. Разумеется, понимаю. Но остановиться уже не могла. Я была загипнотизирована им, как кролик удавом. И прикажи он мне спрыгнуть с крыши 16-этажного дома, я, наверное, беспрекословно бы взлетела наверх.

Я честно думала тогда, что эта ночь будет всего лишь одной ночью из многих, без последствий. Ничего не значащей, обычной – особенно для него. Но до сих пор до мельчайших подробностей я помню жесткость восточного покрывала на кушетке в студии. Помню прикосновения рук и губ. Пьянящий жар, волнами охватывающий моё тело, жар, от которого можно сойти с ума.

Тогда, уже тогда, занимаясь любовью на той кушетке, я испытывала исступление, которое не испытывала ни с кем другим. И это странное состояние, эти горящие спазмы тела, которые я не могла контролировать, подсказывали истину, вернее, зажигали на лбу горящими буквами: то, что произошло между нами, не просто одна обыкновенная ночь. Что-то происходит. Что-то будет происходить дальше. Я не знаю, чем это закончится, и закончится ли вообще… Уже тогда я начинала понимать, что история моей любви не будет примитивной простой историей. Истину, которую узнала полностью на жёлтой прибрежной скале.

Стоит закрыть глаза, и почему-то перед моей внутренней памятью постоянно встает наша первая ночь в его студии. А потом – ветер, ветер моря бьётся о подножия скал.

Я слышу голоса:

– Ты выйдешь за меня замуж?

Короткий вопрос, требующий короткого простого ответа.

– Нет. Конечно, нет. Никогда.

А ветер, и чайки, и море, и волны, и воспоминания моей души – всё это кричит мне «да». «Да» – исступленно кричу я сама, просыпаясь в дурных снах. «Да» – кричу себе, захлёбываясь болезненным криком. «Да» – аккомпанируют губы, стёртые бесконечностью в кровь – бесконечностью горьких рыданий в пустой кровати, горьких, какие бывают только в одинокую ночь. «Да» – постепенно крик превращается в боль, в шелест… Но, несмотря на протяженность времени, он всё равно звучит только так: «да»…

Я отвечаю «да», а потом просыпаюсь. И понимаю, что и вопрос был сном. И не сказанный ответ тоже был сном.

– Да, конечно, любимый… Я выйду за тебя замуж… Да, да. ДА!

И тогда просыпаюсь. На моих губах – солоноватый вкус моря. А в жизни – пустое горькое «нет».

Студия Филиппа Рубинова находилась в центре Москвы. Я плохо знала расположение улиц, поэтому мне ничего не говорило её месторасположение, о чём сам Рубинов не преминул сообщить. Помню только, что ехали мы недолго. По дороге он успел рассказать, что живёт постоянно в Лос-Анжелесе, там у него большой дом, а в Москве у него только квартира и студия. Студия одновременно служит чем-то вроде офиса, когда в этом есть необходимость. В квартире же он временно останавливается, когда приезжает по делам в Москву.

Рубинов сказал, что не любит Москву.

– Я приехал только неделю назад, и ты не поверишь, меня уже тошнит от этого города, и от этих людей! Такая смесь мещанства и местечковой тупости, которую не каждый сможет переварить. Какое счастье, что ты живёшь в нормальном городе, и не впитала в себя всю эту заразу в виде брэндовых шмоток и разукрашенных ногтей!

Мы зашли в какой-то невысокий дом, поднялись на лифте на третий этаж, и наконец вошли внутрь. Студия Рубинова оказалась абсолютно роскошной – я никогда не видела ничего подобного.

Это было огромное помещение, целый зал, декорированный в восточном стиле. С порога создавалось впечатление, что попадаешь в сказку из «Тысячи и одной ночи», настоящий восточный дворец. Мягкие цветные ткани переливались под ногами и являлись самым уникальным в мире ковром. Бронзовые резные лампы стояли на полу. Это была самая настоящая резиденция восточного владыки-инкогнито.