Лев Золотайкин - Сказочная наша жизнь

• Название: Сказочная наша жизнь
• Автор: Лев Золотайкин
• Жанр: Русское современное

Невозможно поверить, что все то, что происходило с нами и вокруг нас, – действительность. Наша страна – выдумка, а всю нашу жизнь кто-то разыграл кому-то на потеху. Или рассказал про нас сказку. А на самом деле не было ничего: ни людей – смешных, ни страны – чудной. Нет воды в пустыне – одни миражи.

---

– … и говорят масса запасных частей.

– Куда его везут?

– Под пресс.

– ?!

– Утверждает, что мы произошли от человека.

– Еретик.

Наивные роботы.

Нельзя строить новую жизнь в старых лесах.

1967 г.

Караул!

У автора отбился от рук герой. Вконец озверел и расхулиганился. Правда, Мишка Пенек и задуман был бандитом, но не до такой же степени. Остальные персонажи робко выходили из-под пера, гадая сколько глав им осталось прожить.

Появилась было девушка. Красивая, нежная, хрустальная душа, тоненькие ножки. Чистота. Идеалы. Ее бы лелеять, а Пенек подошел к ней утилитарно: схватил, опошлил, бросил. Хрупкая жизнь вдребезги.

И некому заступиться, если с первых строк известно, что его плечищи не помещаются на двуспальной кровати.

Десять страниц заседал местком. Стыдили, хотели взять слово, а он слово не дал, о голову наставника разбил графин, у добряка председателя вырвал полбороды.

Вышел Мишка на улицу и маленького очкарика, подававшего большие надежды, вообще лишил будущего, заволок его в угол, правой рукой дал по голове, левой – снял пиджак, потом по голове бил левой рукой, а правой снимал все остальное. Сослуживцы очкарика две недели плакали по коридорам.

Приютил Пенька один дед, хотел усыновить и сразу помер. Старуху Мишка обворовал. Пошла калека по миру.

Тут уж и автор понял, что хватит. Густой ночью, в прохладе и безмолвии Пенька остановили два квадратных громилы. Взвинченный Мишкиным беспределом, автор скрипел зубами, ломал перья и бил по герою толстыми восклицательными знаками:

– Похлеще его, мужики! Вот я тебе, рыжий, кулаки пудовые сочиню, а ты его в глаз! Хрясь! А теперь под дых! Хык! Кончай, ребята, вышибай остальные зубы! И упревший автор вывел отяжелевшей рукой: «Конец первой книги».

– Обязательно читатель вторую захочет. Очень забористо получилось.

Неизвестно, что было с читателем, но автор вторую захотел. Сел за стол. Позевал. Встал.

Совершенно не писалось. Без Мишки фантазия остановилась.

И тогда врачи в несколько строк вернули Пенька к жизни. Короткий отдых и первого подвернувшегося чудака безутешные родственники повезли с венками и музыкой.

Страницы замелькали без помарок.

И вот уже на каждого мирного читателя приходится по пять-шесть литературных бандитов.

А сколько их безобразничает на сцене!

А на экране!

Караул!!!

1968 г.

Муза дальних пьянствий

Выходной в пивной был тривиальным. Толкались, пили, орали.

Тот же подвал, надоевший переулок. Даже погода всегда плохая, потому что лужа у порога не высыхает.

– Эх, путешествий бы, – брякнул вдруг Гришка.

– Во-во, приключений, – загоготал Тишка.

А хмурый Дормидонт сковырнул мизинцем пробку, разлил по стаканам и продолжил разговор:

– Э-ка. Ну-ка. Х-хы. Вот.

Слетела еще пара пробок…

– За мной следят, – сказал Гришка и растоптал в луже свое отражение.

Тишка проткнул носом асфальт.

А Дормидонт облапил фонарный столб, согнул его и передавил все лампочки.

Но в следующий выходной жизнь как-бы перевернулась. Искатели приключений оказались на вокзальной площади и остолбенели.

Это была не площадь, а стартовая площадка куда-то туда, в дали. Казалось, весь народ проснулся, собрался и двинул. Толпы землепроходцев с приросшими к спинам рюкзаками решительно бросали окурки и скрывались в электричках. На широких поясах висели ножи, топоры и вообще все необходимое. Пронесли даже бензопилу и отбойный молоток.

– Пока, друзья, не поминайте лихом, подымаем паруса! – пела вся площадь.

– Отдать концы! – заорал усатый железнодорожный волк.

И, подгоняемые ветром, электрички исчезали за горизонтом.

Гришка взволновано засопел.

У Тишки блеснул не подбитый глаз.

Даже Дормидонт одобрительно промолчал.

И все трое решительно прыгнули в вагон.

А там бушевала романтика, гремели смех и песни.

…на Венере, ах, на Венере
у деревьев синие листья… —

трепетала струна.

Мужественные парни с закатанными на бицепсы рукавами, в шляпах и ботфортах бились на огромной сковороде в подкидного дурака. Ветер влетал в окна, хлестал в лицо и рвал волосы. Тени великих авантюристов и первооткрывателей носились по вагонам. Даже ненароком затесавшийся поп был красноносый и бородатый, как геолог.

Хотелось в неизведанное. Туда, где дыбились мамонты, еще не сложившие костей в музеях, бегали лошади, не знавшие Прожевальского, а собаки и люди гавкали друг на друга, не понимая, что они друзья.

Хотелось в девственную природу, в хвощи. Встать бы на задние лапы, оторвать себе хвост и ухнуть дубиной по длинным шеям ящеров. А потом добыть огонь и пробиваться с ним навстречу нынешним дням, яростно мысля и стирая все белые пятна.

Эх!

Гришка запел неизвестно откуда появившуюся во рту песню об Антарктике – Атлантике.

Тишка вдруг обнаружил на груди тельняшку, надутую ураганом, и серьгу в ухе.

Даже Дормидонт всхрапнул, как боевой конь от свиста ядра, начал бить копытами и рваться в схватку. «Главное ввязаться», – услышал он откуда-то изнутри.

Но тут поезд остановился, толпа высыпала из вагонов и углубилась в лес. Возбужденные до электрических разрядов, туда же вбежали трое друзей.

– Мужики! Мы готовы! Что отвоевывать? Что поворачивать вспять?

А мужики уже все сделали. На свежесрубленных кострах варилась консервированная уха, дымились шашлыки из домашних животных, пахло луком и вообще кухней. Меж костров, как меж столов, ходил парень до того похожий на официанта, что ему давали «на чай». В тонкой лесной тишине раздался щекочущий смех, и звякнули кружки.

Вздрогнул Гришка.

Опомнился Тишка.

А Дормидонт шагнул в кусты и вышел с бутылкой.

– Э-ка. Ну-ка. Х-хы.

– В-ва! – крякнули у всех костров. И хрупнули в молодых зубах малосольные огурцы.

Стонал утром помятый Гришка.

Кряхтел опухший Тишка.

А Дормидонт собрал посуду и повел всех проторенной дорогой.

…из п-о-о лей
Доносится: «Налей!»

пела очередь у магазина, так близко и без хлопот.

Взволновано засопел Гришка.

Блеснула слеза в глазу у Тишки.

И молчаливо пел Дормидонт.

«Не смешивайте романтизм с пьянством», – предупреждали еще древние мудрецы.

«На абордаж нужно идти трезвым», – вторили им такие же древние пираты.

1968 г.

Богатая жизнь

Вечерами внуки забирались к деду на колени.

– Дедушка, голубчик, – маленькие ручонки путались в бороде, – расскажи про свои путешествия.

Дед гладил шелковистые головки.

– Ишь, пострелята, интересуетесь, кхе-кхе…

Из глаз сочилась и исчезала в морщинах умиленная слеза.

– Да-а, много дорог пройдено, много найдено и собрано. Есть на что оглянуться. Каждая вещь – история.

Дед оживился и помолодел.

– Дошел раз слух – мастер есть. Уди-ви-тель-но по дереву работает. Но живет прямо за тридевять земель. А время-то какое было: разруха, бездорожье, брат на брата шел.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.