Мария Фомальгаут - Обратная сторона Мебиуса

• Название: Обратная сторона Мебиуса
• Автор: Мария Фомальгаут
• Жанр: Научная Фантастика

– Скажите, какую форму имеет Земля? – Ой, ну… нет, не знаю. – Скажите, какой формы наша планета? – Ой… ну, это самое… вроде как плоская… – Скажите, какую форму имеет Земля? – Спортивную! – Скажите, какой формы наша планета? – А это что такое? – А вы знаете, что Земля имеет форму ленты Мебиуса?

---

Жека припоминает. Солнце… это на картинках, желтое такое, как лампочка. Обчитался парняга красивых журнальчиков, уже с ума сходит. У Жеки в цехе работал такой убогий, грузовой лифт поднимал. Каким-то там мессией себя считал, или черт пойми…

– Чш!

Жека что-то слышит. Вожделенная тушенка падает из рук, уже не до тушенки, уде ни до кого и ни до чего.

– Ложись!

– Что?

– Ложись, говорю, че, жить надоело?

Ван Клик ничего не понимает. Но это он запомнил, когда Жека говорит – жить надоело, значит, случилось что-то нехорошее. Ван Клик падает на холодный пол, сливается с землей. Замирает. Это в какой-то игре было, там надо было своего виртуального персонажа…

Ладно, не о том речь.

Ван Клик видит, что так напугало Жеку. Люди. Много людей. Там, снаружи. Идут по снегу, едут по снегу на некрасивых машинах. Куда-то торопятся, что-то кричат, давай, давай, живей, живей. Как будто ищут кого-то.

Ванн Клик видит их через окошечко склада. Давненько он не видел столько людей, да Ван Клик вообще давненько не видел людей. Отвык от людей. Боялся людей. Должно быть, у Жеки тоже социофобия, раз он так от людей шарахается. Может, Ван Клик с ним даже на каком-нибудь форуме хикки переписывался, интересно, у него ник не Чипман случайно?

Люди продолжают суетиться, но теперь далече, – только на горизонте мелькают огни. Жека осторожно пробирается вглубь склада, тащит за собой Клика, тащит тушенку, хоть пожрать первый раз в жизни…

Чего они всполошились вообще? Как это, сколько их, куда их гонят, что так жалобно поют… ни фига себе отправили армию на поиски Жеки, ну да, шуточка ли дело, цех спалил…

– Чего смотришь, лопай давай…

Ван Клик не понимает. Но Жека ест, и Ван Клик тоже ест, не чувствует вкуса, ничего не чувствует, за годы жизни в городе Ван Клик уже и забыл, что значит проголодаться…

– Ты вот чего… ты спать хочешь?

– Да… – Ван Клик прислушивается к себе, – как-то нет…

– И славно. Давай, я сосну чуток, а ты тут покараулишь.

– Что покараулю?

– Все покараулишь. Чтобы эти сюда не вломились… друзья сердечные… тараканы запечные…

– А-а…

– Бэ-э.. Ну все, спать я пошел…

Жека никуда не пошел, разлегся здесь же, на ящиках, закутался в убитые жизнью одеяла, из которого кое-как выколотил пыль. Надо было спать, и не засыпалось, смотрел на карту мира, и Ван Клик тоже смотрел на карту мира, представлял себе свою карту мира, огромный город на благодатной земле, а Жека видел свою карту мира, редкие островки жизни в вечных снегах.

Неизменными были только пирамиды.

Пирамиды…

Пирамиды…

Жека чувствует, что начинает что-то понимать, вот-вот, вот сейчас, ну же… ну же… хватает ускользающую мысль, проваливается в сон, мысль улетает, оставляет в руках только пучок перышек из хвоста…

А наутро Ван Клик умер.

То есть, Жека не сразу понял, что он умер. Жека еще выбрался из-под одеял, еще долго растирал пальцы, закоченели-таки за ночь, еще долго прокашливался, блин, как ни проснется Жека, вечно простуженный, холод-то сучий… Еще прислушивался, не идут ли эти, которые те, которые эти, которые Жеку ищут. Нет, никого нет, унес их черт, и на том спасибо…

Жека спохватывается.

Вспоминает.

Блин, тут же этот еще… который этот… которого нет… которого не бывает… но который есть…

Который Ван Клик Энтер.

– Кликуша, хорош спать-то!

Клик не отвечает. Не шелохнется.

– Сторож долбанный, я стесняюсь просить, я тебя на хрена охранять поставил?

Жека старается говорить, как мастер. Чувствует себя важным, как мастер.

Клик не отвечает.

– Кликуша!

Жека трясет Ван Клика за плечо, вздрагивает. Прижимает пальцы к тощему кликову горлу, ищет пульс, которого нет.

Во, блин…

Мертвых Жека повидал немало, несчастных случаев в цехе было навалом. Только все этим смерти были какие-то жуткие, или кто сорвется с крана, приложится башкой об железяку, или сам козловой кран кого подцепит крюком, или кому резаком руку отхватит по самый локоть, один догадался над парами спирта цигарку засмолить, еле потом потушили…

А здесь простенько все так. Обыденно. Уснул и не проснулся.

Жека лихорадочно припоминает, что делают в таких случаях. В таких случаях все бегают и суетятся, только Жека понимает, это ни к чему, бегать и суетиться, от этого Ван Клик не воскреснет. Потом допрашивали всех и вся. Допрашивать Жеке было некого. Потом обводили труп мелом и фотографировали. Ни мела, ни телефона с собой у Жеки не было. Потом несли цветы и ели рис с изюмом, это называлось не то сватья, не то авдотья. Ни сватьи, ни авдотьи, ни цветов не было. Потом брали лопату…

А вот лопата на складе была. Рыть мерзлую землю было трудно, так и хотелось выискать какой-нибудь пневматический молоток или что покруче. Только на грохот молотка сбегутся все и вся, а Жеке это не надо, чтобы сбегались…

Потом полагалось что-то говорить, и да будет тело предано земле… нет, не то… аминь… тоже не то… Потом еще над могилой ставили пирамиду из какой-нибудь подручной фигни. Какое-то древнее поверье – пирамида над могилой. Какая-то надежда, что умерший уходит в лучший мир, пот ту сторону пирамиды.

Жека вернулся к умершему, перекинул через плечо, понес к самодельной могиле. Мертвец сжал жекину руку…

Мертвец сжал жекину руку…

Мертвец…

Во, блин…

Ван Клик со звоном и грохотом рухнул на пол, кажется, опять расколотил себе какой-то датчик.

– Ты чего, а?

– Это ты чего… Я уж думал, ты помер…

– Я тоже так думал… – Ван Клик потер виски, – с «Успокоем» переборщил, еле проснулся…

– С чем?

Ван Клик изумлен. Кажется, и правда у этого Жеки не все дома, если не понимает про Успокой. Или нет, здесь никто не знает про Успокой…

Здесь…

– Ну… лекарство… чтобы уснуть…

– Ты еще и наркоша, что ли? – Жека взрывается, распускает перья, – чтобы я твою наркоту не видел больше! Тут, знаешь, наркоши долго не живут… у нас один дурь какую-то нюхал, донюхался… В измельчитель зашел. Вот так, просто. Уж не знаю, чего ему там померещилось.

– И что?

– А то. Изрезало его на хрен… другой дурь какую-то пил, зазевался, его краном козловым пришибло… так что ты это…

Жека не успевает договорить, что это. Его прерывают голоса, склад наполняется шумом, криками, лучами фонарей, скользящими по стенам.

– Блин, нашли… – шепчет Жека.

– Кого?

– Меня, кого…

– Так иди к ним.

– Охренел? Чтобы меня тут же и пристрелили?

– За что?

– Цех я поджег…

– Зачем?

– А мне так захотелось… дай, думаю, запалю… Да и не поджигал я его, ток вечером не вырубил… и на тебе…

– Меня тоже ищут.

– А тебя за что? – Жека настораживается, – убил кого?

– Да нет… То есть, все думают, что я… а это не я отца убил… это этот…

– Какой этот?

– Ну… который сквозь стену ушел.

– Ясно все с тобой… обкурился, и папашу хлопнул… наркоша…

Ван Клик пытается что-то доказать, Жека его не слушает, давай, давай, скорей, мотаем отсюда, пока не пришибли нас к ядреной фене… Ван Клику обидно, что Жека ему не верит, сейчас хочется написать об этом в Живой Журнал, выпить две-три таблетки Позитива, потом… нет никакого журнала, нет Позитива, ничего нет, есть только жизнью убитый снегоход, который заводит Жека, садись давай, хочешь, чтобы нас тут с тобой прихлопнули, как мух…

Снегоход несется в ночь, снег летит во все стороны. Ванн Клик хочет спросить, когда наступит утро, ах да, никогда не наступит, здесь ночь съела утро, и день, и вечер…

Здесь…

В стекле снегохода отражаются огни. Там, сзади. Много огней. Красные, белые, желтые, синие. Имя им – легион. Жека еще пытается успокоить себя, что мало ли куда они так спешат, люди они вообще вечно спешат и вечно что-то не успевают. И чем дальше, тем больше видит, черт возьми, они же всей ордой за Жекой спешат, за Жекой…

Во, блин…

Нет, конечно, цех подпалить, это грех большой, за это самого человека подпалить надо, и на медленном огне поджарить. Только такого Жека не ожидал, чтобы облаву устроили по всей земле, по всей зиме. Ну сбежал и сбежал, и черт с ним, пропадет в снегах… Да какое там, всполошились, съехались как будто мо всех фабрик, со всех концов света…

Жека выжимает из снегохода последние силы.

Не отстают, с-суки…

И этот тоже хорош… Кликуша… Если бы не он, глядишь, сейчас бы и оторвался от огней Жека, а так лишний груз… и вообще Жека Клика этого убить хотел, а вон он, Ван Клик, сзади, только оглянись, только…

Стрелка топливного бака ползет к нулю.

Во, блин…

– Догонят, мать их… – шепчет Жека.

– Что?

Жека сжимает зубы, еще этого сзади не хватало…

– Догонят, говорю… эти…

– Бери левее.

– Чего?

– Влево бери!

– Какого хре…

Жека не успевает договорить, Ван Клик перехватывает руль, гонит машину влево, влево, влево, в снег, в темноту вечной ночи. Наподдать бы сейчас этому Кликуше, совсем охренел с наркотой своей, вон пшел, ты… снегоход клюет сугроб, мир летит кувырком, Жека остервенело лупит по чему-то живому, обещал же я его убить…