Александр Чикин - Богоборец

• Название: Богоборец
• Автор: Александр Чикин
• Жанр: Русское современное

Рассказы разных лет. Некоторые написаны давно, другие – недавно. Одни уже публиковались в периодике, другие печатаются впервые.

---

– Серёга врёт, что поросёнка день не кормил, – прикинул запыхавшийся специалист. – Перчатку-то я из него достану, кажется, он её не жуя, сглотнул, а фартуку – каюк. Половину подола отхватил, свинья!.. Пойдём перекурим. Сейчас кровью изойдёт и ляжет.

Перекур начался с возлияния по поводу окончания середины работы. Через полчаса я едва уговорил Лёху идти разделывать тушу. Взяв у Пушка верёвку и повесив её на плечо, Лёшка, мотаясь из стороны в сторону, пошёл под моим конвоем в сарай. Вопреки оптимистичным прогнозам, Борька и не думал лежать, а беспокойно метался по своему закутку.

– Живучий, сволочь! – изумился Лёха. – Давай: ты открываешь – я заскакиваю!

На этот раз, чтобы повалить и зажать в углу болтавшегося в разные стороны Лёху, поросёнку пришлось повозиться дольше. Но сила солому ломит и запутавшийся в верёвке специалист оказался на полу. Борька моментально его оседлал и принялся жадно жрать фартук. Лёха, хладнокровно освободившись от пут, ткнул свиноколом под нижнюю челюсть охамевшую скотину. Борька, раскрыв в немом крике пасть, выплюнул в лицо малосъедобного Лёшки изжёванные лохмотья и обиженно отскочил в другой угол. Размазывая по лицу навоз со слюной и кровью, Лёха выпал из поросячьего загона.

– Людоед! – возмущался Лёха, выползая из сарая в сугроб. – Помоги встать, что-то у меня сил нет.

Я поднял его на ноги.

– Пойдём перекурим. Сейчас должен уснуть, – едва держась на ногах, Лёха побрёл в дом.

Бесцеремонно разбуженный Пушок, признался, что у него ещё неделю назад закончился комбикорм, и он уже три дня как боится заходить к взбесившемуся людоеду. Выпили за упокой хищника и побрели, поддерживая друг друга и цепляясь за меня, в сарай. Вопреки радужным тостам, Борька встретил нас угрюмым тигриным взглядом, сидя по собачьи на уже изжёванной в клочья верёвке. Только теперь я и Лёха обратили внимание на обглоданные доски загона. К двери в поросячий закуток мы подошли все вчетвером одновременно: мы с одной стороны, Борька – с противоположной.

– Шатун какой-то, а не свинья! – заметил Лёха. – Смотри, Сань, на тебя нацелился: ты самый упитанный. Я, ребята, больше к нему не полезу. Он бронебойный какой-то, а у меня двое детей и мать больная. И инструмент, явно, сглазили: всю грудь исполосовал.

Я пошёл за Серёгиным ружьём, а Пушок с Лёхой решили выпить за свою капитуляцию. Когда я закончил разделку туши, они уже отключились.

Проглоченная перчатка была как новая.

Как закалялась сталь

Я проснулась от страшного грохота: кто-то колотил в дверь моей квартиры. Обмирая от страха, накинула халат и, сунув ноги в тапочки, потихоньку подошла к дверному глазку и заглянула в него. В коридоре стоял военный и со всего маха долбил кулачищем в дверь, словно не замечая кнопки звонка. Стало ещё жутче, – все знакомые знают, какая я трусиха, – ноги стали ватными, я сползла на коврик, и эти удары стали сотрясать меня, потому, что я привалилась спиной к двери. Я уже думала, что дверь не выдержит и сердце моё разорвётся от ужаса, как вдруг всё смолкло: я услышала шаги по направлению к двери соседей слева. Послышался звонок и, через какое-то время, щелчок открываемого замка соседей. «Господи, спаси и помилуй! – взмолилась я. – Неужели они не слышали грохота, который устроил тут этот бандит? Он же сейчас их всех убьет!»

– Доброе утро! – услышала я.

– Ничего себе «доброе», – ответила соседка, – время шесть утра!

– Майор Кульмашев. Райвоенком, – представился громила. – Извините за ранний визит. Скажите, пожалуйста, Волков Сергей Леонидович проживает в пятой квартире?

– Знаете, мы только неделю как сюда переехали, и никого тут ещё не знаем. Извините, – дверь, клацнув замком, закрылась.

Ранний визитёр прошёл мимо моей двери к квартире соседей справа. Хоть я и не расслышала звонка, но через минуту дверь открылась и сонный Людкин голос спросил: «Какого чёрта?»

– Извините за ранний визит: майор Кульмашев, райвоенком, – мне даже послышался щёлчок каблуков. – Меня интересует Ваш сосед из пятой квартиры: второй год посылаем ему повестки на призыв в армию, а от него ни слуху – ни духу. Волков Сергей Леонидович появляется здесь?

– Да пошли вы к чёрту! Днём приходите со своими вопросами! Я министру обороны жалобу напишу! – Людка захлопнула дверь.

Через минуту послышался тяжёлый вздох за моей дверью, и раздался короткий звонок. Я потихоньку поднялась с пола, одёрнула халат, напустила на лицо заспанный вид и приоткрыла дверь, не снимая цепочки.

– Извините за столь ранний визит, – начал майор, – дело в том, что я – военный комиссар района. Майор Кульмашев Илгат Толгатович. Мы уже больше года посылаем повестки на призыв в армию Волкову Сергею Леонидовичу, тысяча девятьсот восемьдесят девятого года рождения, а от него никаких известий. Простите, Вы ему кем доводитесь, и проживает ли Сергей Леонидович по данному адресу?

– Сергей мой сын.

– Светлана Викторовна, если не ошибаюсь? Как бы мне повидаться и переговорить с Вашим сыном?

– Это будет проблематично. Дело в том, что отец Сергея погиб за восемь дней до рождения сына. Это произошло в последний день вывода Советских войск из Афганистана. Его отец служил в погранвойсках, и их подразделение прикрывало отход наших войск из страны. Генерал-лейтенант Громов соврал на весь Мир, когда заявил по телевидению, что он последним покидает страну, и за его спиной нет советских солдат. В это самое время снайпер убил моего Лёнечку, Серёжиного папу. Мы даже и расписаться не успели…

– Извините, Светлана Викторовна, – майор явно не рассчитывал нарваться на бабьи слёзы двадцатилетней давности, – я тоже повоевал лейтенантом в Афганистане, троих друзей там потерял, но мне бы с Сергеем Леонидовичем потолковать: такой, понимаешь, героический папа, а сын от армии косит. Разрешите войти? Мне с Вашим сыном поговорить необходимо.

– Знаете, как-то боязно незнакомого мужчину, да ещё и в такое время, пускать в дом. Бандиты нынче и в милицию рядятся, а офицером прикинуться и вообще, как я понимаю, проблем не составит. Может быть, у Вас удостоверение личности есть? Можно глянуть?

– Вот, пожалуйста, – майор вынул из кармана и протянул в щёлочку удостоверение.

Дрожащей рукой я взяла документ, сказывался эффект ещё не совсем прошедшего испуга, но майор, видимо, воспринял эту дрожь по-другому.

– Вы не волнуйтесь, сейчас время мирное, войны нет, и ничего с вашим сыном не случится. Можете даже меня и не пускать: просто попросите сына сюда выйти.

– Вы же не даёте мне всё до конца Вам рассказать, – я, мало понимая увиденное в удостоверении, рассеяно его листала, пытаясь что-то там читать. – Понимаете, Серёжа с самого детства, сразу же, как только узнал от чьих рук, и какую смерть принял его папа, просто бредил о мести афганским моджахедам. Это у Российской армии никакой войны нет, а у Серёжи война все двадцать лет его жизни идёт. Он и боксом, и карате, и самбо занимался, пулевой стрельбой, и в университет поступил только для войны этой своей.

– Ну, видите? Парень, прямо создан для армии, если Вашим словам верить, а от призыва увиливает, – обрадовался майор. – Давайте его сюда. Завтра же на службу отправим.

– Да, что Вы всё торопитесь? Дайте, я Вам всё по порядку объясню, – я протянула майору его удостоверение. – Я – скрипачка. Играю в симфоническом оркестре при филармонии. В восемьдесят девятом году наш оркестр поехал на гастроли в Америку. Нью-Йорк, Чикаго, Филадельфия, Сан-Франциско. По всей стране мотались. Я уже на восьмом месяце беременности была. Конечно, никто из руководства оркестра про это не знал, иначе бы меня на гастроли и не взяли, а так хотелось побольше заработать перед родами. Да и полная я, так что беременность в глаза не бросалась. Прилетели мы в Сан-Франциско. Смотрю, по телевизору, что в холле гостиницы стоял, CNN показывает недельной давности хронику вывода наших войск и этого лгуна – генерала Громова, как он всех, до единого, солдат из Афганистана вывел, я возьми, да и позвони на радостях маме, а она меня и огорошила: Леонид погиб, судя по документам, через семнадцать минут после выступления Громова и уже привезён в цинковом гробу и похоронен. У меня схватки начались, и через два часа я там, в Сан-Франциско, Серёжу и родила. Всё, что я в Америке, заработала, ушло на оплату клинике, где я рожала, да ещё и мало оказалось: с оркестра тоже какие-то деньги потребовали, так что и руководство, и коллеги были мной, мягко говоря, не довольны – едва с работы не выперли. Но, как-то обошлось, посочувствовали моему горю, вероятно.

– Честное слово, – взмолился майор, – я тоже Вам искренне сочувствую, но мне бы с Вашим сыном поговорить.

– Не знаю, как уж теперь принято обращаться в нашей армии: товарищ или господин майор, но дело в том, что всем родившимся в Америке детишкам, даже если их родители граждане другой страны, автоматически дают американское гражданство. Получил его и Серёжа. В университете, где окончив школу, Сергей стал учиться, есть программа обмена студентами. К нам сюда французы, немцы, американцы, а наши – туда. Уехал в Америку и Серёжа. Там он, как гражданин США, по достижении двадцатилетнего возраста завербовался в армию и воюет теперь в Афганистане со своими моджахедами, – я протянула руку, взяла с полочки под зеркалом у двери пачку повесток на воинскую службу и протянула их майору. – Отправьте их в Пентагон, если желаете. До свиданья, – я закрыла дверь и прильнула к глазку.