Мария Гиппенрейтер - Зигзаги судьбы

• Название: Зигзаги судьбы
• Автор: Мария Гиппенрейтер
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-091101-1

«Зигзаги судьбы» – это не просто описание жизненного пути, это невероятно честный и искренний рассказ о том, как человек всей душой стремиться к слиянию с природой и на что он идет, чтобы этого достичь.

Это книга о свободе, о внутренней свободе и обстоятельствах, что иногда встают на пути.

---

Несмотря на радость от рождения ребенка, в роддоме мне было очень тоскливо и одиноко. Ко всем женщинам приходили и стояли под окнами радостные родственники и счастливые папы, которым мамы гордо показывали в окно своих младенцев. Им приносили цветы, фрукты, конфеты и прочие вкусности. Ко мне мало кто приходил. Родители были в отъезде. Один раз пришла сестра, принесла цветы и немного еды. Я лежала в палате и в промежутках между кормлениями думала горькую думу: двое маленьких детей, мужа нет, неоконченный институт, жить негде (Володя отказался выезжать из принадлежавшей мне квартиры, так как был там прописан). Будущее казалось беспросветным и было окрашено в серые цвета.

Через несколько дней подружка забрала меня из роддома. Я должна была немного прийти в себя и потом уехать в нашу деревню в Белоруссии.

В это время объявился Володя, узнав, что я родила. Он стал меня терроризировать и испробовал все методы, пытаясь меня вернуть: приносил цветы, давал всякие обещания, умолял, писал стихи, потом стал приходить пьяный и угрожать, что перестреляет всех моих настоящих и будущих любовников, и, вообще, не даст мне спокойной жизни. Я перестала открывать дверь и отвечать на звонки. У меня начались страхи и панические атаки, нарушился сон. Через две недели я уехала в деревню. Этот отъезд был для меня спасением.

Березовка

В деревне было хорошо, это была моя привычная стихия. Там были все: сестра с ее маленьким сыном, мама с Алешей и их сыном Алешкой, и Егорка. Машенька оказалась на редкость спокойным ребенком. Она подолгу спала на улице в коляске, а когда просыпалась, то могла два-три часа тихо лежать и разглядывать свои ножки и ручки. Очень помогала кошка Мурка, принадлежавшая соседской бабушке. Этой кошке было семнадцать лет. На ее веку родилось и выросло несколько детишек – внуков бабушки, и кошка всегда их «нянчила». Она повадилась приходить к нам в дом и, увидев распеленутую Машу, ложилась рядом с ней так, чтобы та могла чувствовать ее шерсть и тепло, и начинала мурлыкать. Маша замирала и тихо лежала с кошкой, или начинала радостно брыкать ее ногами и руками, и Мурка это терпеливо выносила.

Вообще, эта кошка оказалась какой-то уникальной. Рано утром она приходила под окно, возле которого я спала, подпрыгивала вверх и стучала лапами в стекло, чтобы я открыла ей дверь. Иногда она приносила мышей или наполовину съеденных крыс и клала свои дары возле моей подушки. Однажды эта кошка, идя по комнате, упала в открытый подпол, и только тогда мы поняли, что она совсем слепая. Никакое другое ее поведение это не обнаруживало.

Другой Машиной нянькой был соседский дурачок Вася – старший из сыновей, лет двадцати семи, который любил приходить к нам в гости. Он радовался любому угощению и был совершенно безобидный – всегда улыбался, радостно на все мычал и все время стоя раскачивался. Завидев Машу в коляске, он с готовностью принимался ее качать, пока она не засыпала. Он относился к этому делу очень ответственно, не спускал с нее глаз и веточкой отгонял комаров и мух. Я знала, что Маша под присмотром, и могла спокойно возиться в огороде или по хозяйству. Когда Маша просыпалась, Вася приходил и отдельными словами и жестами давал мне понять, что «девка проснулась».

Егор очень заботливо относился к Маше. Когда она начала ползать и все время норовила свалиться с дивана, я могла оставить ее на попечение Егора. Он одной рукой возил по дивану свои машинки, а другой рукой автоматически блокировал край дивана, к которому подползала Маша. Или учил сползать самостоятельно – разворачивал ее ногами к краю и говорил: «Сначала ножки спусти, вот так, а потом сползай». Когда она тараном вползала в его постройки из кубиков, он не сердился и говорил: «Машенька, ну, посмотри, что ты наделала, все сломала. Мне теперь надо заново строить». Егорке тогда было четыре года. И потом, позже, он всегда за ней присматривал, если мне надо было отойти, и я была спокойна, что у них все будет нормально.

Когда Маше исполнился год и два месяца, а я уехала в Москву на летнюю сессию, мама с Алешей решили научить ее есть самостоятельно. По их рассказам, они сажали ее в стульчик, давали ложку, ставили перед ней миску с кашей и выходили из комнаты. Сначала каша оказывалась размазанной по столу и по всему, до чего Маша могла дотянуться. В рот попадало очень мало. Другой еды некоторое время не давали. Со временем площадь размазывания каши уменьшалась, и видимо, остальное стало попадать в рот. Когда я вернулась из Москвы, моя пятнадцатимесячная дочь умело орудовала ложкой. Проблема запихивания в ребенка еды закончилась, не успев начаться.

В какой-то момент нам пришла идея завести корову. И мы ее завели. Это была большая радость. Корова была очень симпатичная, и звали ее Калинка. Хлопот прибавилось. Корову надо было доить и что-то делать с большим количеством молока. Еще ее надо было водить к быку, что было волнительным событием для всех членов семьи – «покроется, не покроется». На зиму нужно было заготовить довольно много сена. Так что, вооружившись косами, вилами и граблями, мы с Алешей этим и занимались. Мы договорились с женщиной из соседней деревни, что она будет на зиму забирать корову вместе с сеном, оставлять себе за это теленка, а весной отдавать нам корову обратно на все лето. Это всех устраивало.

Взяв очередной академический отпуск в институте, я плотно занялась сельским хозяйством.

Одной из достопримечательностей нашей «дачи» был большой профессиональный батут. Когда-то мы с мамой ходили в батутную секцию в МГУ, и тренер по старой дружбе подарил маме этот списанный батут.

Его привезли в Березовку и поставили на поляне перед домом. Этот батут стал любимым местом всех взрослых, детей и гостей. На нем можно было прыгать до умопомрачения, крутить сальто и выделывать разные трюки, читать, загорать, лежать ночью на спине и смотреть на звезды, или просто спать. Маша, еще не начав даже ходить, уже с удовольствием на нем подпрыгивала. Удивительно, как одна такая вещь могла принести столько радости людям всех возрастов.

Однажды к нашему дому приехал трактор с прицепом, нагруженным доверху яблоками. Молодой тракторист был в стельку пьяный и заплетающимся языком сообщил, что он совсем заблудился, не понимает, где находится, и что ему просто необходимо сегодня сдать в совхоз эти яблоки, а то его уволят. И еще успел сказать, что зовут его Эдик, после чего упал на руль и заснул.

Надо было что-то делать. Ни трактор, ни пьяный тракторист нам не были нужны возле дома. Я закинула в прицеп свой велосипед, растолкав и потеснив тракториста, забралась в кабину, подергала ручки (благо их было не много) и велела Эдику держаться и постараться не выпасть из трактора. В то время я еще ничего не умела водить – ни машину, ни тем более трактор. К счастью, кругом были поля и пустынная проселочная дорога. Трактор завелся, и мы каким-то образом поехали и благополучно доехали до поселка. Узнав родные окрестности, Эдик от удивления протрезвел и стал спрашивать, как мы сюда попали. Я объяснила. Он удивился еще больше и сказал, что сейчас сдаст яблоки и сам отвезет меня обратно. Так мы подружились, и Эдик иногда к нам заезжал, что-нибудь привозил или помогал с заготовкой сена.

Как-то мы с сестрой копались в огороде, когда в небе появились большие вертолеты. Они летели очень низко, из опущенных вниз носов зловеще торчали пулеметы. Вертолеты летели прямо на нас. Потом появились какие-то боевые машины. Корова, задрав хвост и высоко взбрыкивая задом, в ужасе унеслась вдаль вместе с цепью и колом. Мы решили, что началась война, а мы тут сидим в своей деревне и ничего не знаем. И что тут-то нам всем и придет конец. Вертолеты приземлились и из них высыпали солдаты. К нам подошел командир, отдал честь и сообщил, что в нашем районе несколько дней будут проходить военные учения, чтобы мы не пугались и обращались, если с чем-нибудь надо помочь.

Солдаты оказались очень вежливые. Мы угощали их молоком, а они в свободное время кололи нам дрова и ворошили сено.

Московская жизнь

На зиму я возвращалась с детьми в Москву. Володя вернул мне половину денег за квартиру, и родители, доплатив, купили нам двухкомнатную квартиру в их же доме. Я продолжила учебу в институте и опять вышла на работу в МГУ, устроив Машу в тот же детский сад, куда ходил и Егор. У меня стали появляться друзья. Как-то гуляя в обеденный перерыв по ботаническому саду, я набрела на двух молодых ребят, пытающихся колоть дрова возле какой-то подсобки. Зрелище было довольно плачевное. Понаблюдав за этим некоторое время, я попросила у них топор и, вспомнив все свои байкальские и беломорские навыки, быстро переколола все чурки. Вообще-то, я очень любила колоть дрова. Ребята в оцепении наблюдали за процессом, а потом позвали меня пить чай в подсобку.

Мы подружились, и так я оказалась втянутой в компанию туристов и гитаристов. Мы ходили в небольшие походы, пели песни у костра, ездили на слеты КСП (клуб студенческой песни). Иногда я брала на такие вылазки и детей. В пеленках и домашнем хозяйстве появился просвет.