Сергей Банцер - Теорема о неполноте

• Название: Теорема о неполноте
• Автор: Сергей Банцер
• Жанр: Русское современное

Счастье нельзя получить даром. Только через страдания… И именно поэтому оказалось, что счастьем нельзя поделиться, а его можно только выстрадать. Два вселенского начала – Воля Упрощающая и Воля Созидающая, эти две верных подруги не ходят одна без другой. Но какая из них правит мирозданием? Эти вопросы встали перед пожилым человеком, находящимся в конце своего жизненного пути, после того, как он случайно познакомился в интернете со странной сущностью по имени Nathalie.

---

И, оказывается, ни солгать, ни слукавить нельзя. Вернее, кому-то внешнему – запросто, а себе нет! Одно из следствий теоремы Гёделя о неполноте.

А, интересно, сам Гёдель ходил налево? С одной стороны нет, любил Курт жену отчаянно. Когда сам впал в маразм, только из её рук пищу ел. И она кормила своего Куртци. Но случилось так, что померла раньше его. Куртци не стал уже перестраиваться и тоже помер через некоторое время с голоду.

А с другой стороны его лучшим и, кажется, единственным другом в Принстоне был Эйнштейн. Умный… Но бабник. И бабы его любили, да… На лекциях по теории относительности тринадцатилетние девочки слушали Альберта, раскрыв рот, рядом с дамами позднего репродуктивного возраста. Чекист Судоплатов даже напустил на гения агента Лукаса – Марго Коненкову, жену скульптора, который ваял в Принстоне бюст Альберта.

Можно, конечно, стереть всё в компьютере, даже Виндовз переустановить. И забыть об этой странной истории. Но ничего в этой жизни не бывает просто так…

Варламов включил компьютер. Где-то у него записаны слова Вольтера. Ага, вот: «Случайности не существует: всё на этом свете либо испытание, либо наказание, либо награда, либо предзнаменование».

А не всё перечислил вольнодумец. Ещё – шанс. Вот эта история с фейсбуком может быть его, Варламова, шанс. И, учитывая его возраст, может быть последний.

Последний…

Какую весомость придаёт обыденным вещам это слово. Последний дюйм. Последний рубль. Последнее слово. Последняя просьба.

И вот у него, может быть, последний шанс что-то улучшить в своей истории болезни под названием жизнь.

Варламов открыл фейсбук.

Наташа онлайн. Странно, хотя чего уж тут… И вопрос висит: «Ты изменял жене?»

Варламов поставил курсор в окно ввода текста и напечатал:

«Да».

***

…Алёна была молодая крутозадая лаборантка из их отдела. Чёрт его знает… Да, именно так – знает только чёрт. Только Варламов тогда этого не понимал. Трындят же все кругом – победа, победа… От записи в дневнике гениального Пушкина про мадам Керн, до рассказов университетского товарища Варламова по фамилии Замошкин.

Варламов, который был тогда ещё Володей, знал, что Алёна трахается с начальником отдела и с кем-то там ещё. Да она особо этого и не скрывала. И стал в очередь. После недолгого ожидания одержал над Алёной «победу». Потом ещё. Ну, и так далее. Не хуже других.

Так он стал победителем. А почему бы и нет? Раз обезьяне можно, и даже нужно, то почему ему, прямому потомку обезьяны по мужской линии, нельзя? Или Чарльз Дарвин был дурак? Но дурака в Вестминстерском аббатстве не похоронят. А главное, как говорила Алёна, ни она, ни он никому лично ничего плохого не делали. Алёна так даже одно хорошее.

Теперь-то Варламов знает, что к чему… У Ирки тогда с сердцем началось. В больницу попала. И Варламов в приёмном покое сказал Богу – всё! Больше никогда! Никогда! Только вот, кажется, не всё так просто. С тех пор много чего поломалось в его судьбе.

Алёну как-то год назад встретил. Угреватый нос крючком, зубы чёрные, изо рта запах алкоголя, «Вовчик, пивка не купишь?» Ходячее доказательство того, что кто-то ошибался. Наверное, он. Но и великие люди тоже ж… Не избежали. Так до сих пор и не выяснили, чей сынок Фредерик Демут был – Маркса или Энгельса. Фредди по дружбе признал его своим, но по всем раскладам экономка Маркса Елена Демут всё-таки от Мавра родила его.

Хотя, тоже, любил свою Женни Мавр самозабвенно. От постели её не отходил, когда та болела оспой. Да и Фредди не минуло это, прожил в гражданском браке с прядильшицей со своей фабрики Мэри Бернс, пока та не померла. И закадычному другу своему по классовой борьбе чуть бородатую физиономию не набил, когда тот неудачно пошутил насчёт его Мэри. И даже Ленин, чуть не помер, когда за гробом товарища Иннесы Арманд шёл. Шатаясь на ватных ногах, с огромным букетом белых лилий, кепка с головы свалилась.

На экране тем временем появилась строка:

Наташа: Жалеешь?

Варламов: Да

Н: Хочешь исправить?

В: Ты мой ангел-хранитель?

Н: Нет

В: А кто?

Н: Хочешь исправить, ты не ответил?

В: Хочу, а что надо делать?

Н: Совсем просто – раскаяться в этом и всё

В: Давно раскаялся!

Н: Это тебе так кажется. Раскаялся разбойник на Голгофе. Тебя прибивали гвоздями за ладони к кресту?

В: А что, без этого нельзя?

Н: Нет.

В: Так что, значит, шансов нет?

Н: Чепуха, ты же человек! Хотя тогда ты считал, что произошёл от обезьяны, и поэтому тебе всё позволено.

Вот оно!!! Наташа опять читает его мысли! А что, если спросить её о сне, который приснился ему прошлой ночью?

«А ты разбираешься в снах?» – напечатал он.

Н: Рассазывай.

Варламов отпечатал в текстбоксе краткое содержание своего сна с лодкой и водохранилищем. Некоторое время ничего не происходило. Потом появилась строчка:

Н: Ты ломал лодку? Ты видел свою кровь?

В: Да

Н: Тебе грозила смерть?

В: Да

Н: Ты спасся?

Странно, Наташа переспрашивает содержание его сообщения короткими фразами.

В: Да, спасся.

На экране стали появляться слова. Медленно, буква за буквой

Н: Твой шанс – в этом сне. Ты сломал лодку, свою замкнутую систему, ты избавился от части своей изолированной системы. Ты спасся благодаря этому.

«Что я должен делать?» – напечатал Варламов.

На экране высветилось: «Наташа оффлайн»

Глава 5

Осваивая тему любви в своей жизни, Замошкин в конце концов подцепил сначала гонорею, потом какой-то грибок, который не брал ни один антибиотик, а в конце вообще попал в больницу с непонятным диагнозом. Когда Варламов недавно навестил его там, Замошкин вдруг затрясся, как осиновый лист на ветру, и на его губах показалась зеленоватая пена.

А, ведь, и у него сначала было совсем по-другому. Сколько воды утекло с тех пор!.. Была худенькая девушка с голубыми глазами, которую звали Света. С ней Замошкин дошёл аж до того, что обсуждал, какой торшер покупать в их коммунальную комнату, которая досталась ему после размена родительской квартиры. Решили они тогда, что покупать нужно торшер с баром. Но потом были смотрины, и Замошкин сильно не понравился светиной маме, которая работала завхозом в музыкальном училище. Совсем немного вечеров понадобилось музыкальной завхозше, чтобы за задушевными женскими разговорами убедить дочь в том, что она достойна лучшей судьбы.

…Света стояла, опустивши голубые глазки долу, нервно теребила тонкий поясок белого платья, а с неба слепило глаза первое весеннее солнышко. Замошкину тогда больше всего на свете хотелось прижать её к себе и больше никогда не отпускать. Но он не делал этого, потому что чувствовал, нет, просто знал, что сейчас, вот прямо сейчас, случится что-то совсем плохое, что эта девочка уже чужая, бесконечно чужая.

Когда Света сказала ему слова, которым её научила мама, Замошкин пришёл в состояние, очень похожее на то, когда какой-то малолетний хулиган, которого он видел первый раз в жизни, ударил его около подъезда гитарным грифом по голове. Как будто кто-то щёлкнул выключателем, весеннее солнышко стало светить совсем тускло, а по пазлам, которые сложились в его душе в дурацкий узор, как будто кто-то наподдал снизу ногой. И они взлетели, перемешались и зависли где-то непонятным хаотическим облаком, кружась и тщетно пытаясь соединиться опять в какую-то новую структуру.

Так и пришёл на следующий вечер Замошкин с этим клубящимся хаосом в голове под окна небольшого одноэтажного коттеджа, в котором жила Светка. Он постучал в окно, а после молча стоял, разглядывая асфальт под ногами. Тогда Светка не придумала ничего лучшего, как в голос разреветься, а потом сквозь слёзы требовать, чтобы он залез в окно. Мамаша, испуганная доносившимися из комнаты дочери звуками, накапала себе валерьянки и, прислонясь ухом к двери, пыталась понять, что происходит. Замошкин некоторое время молча смотрел снизу вверх на Светку, а потом повернулся и, слегка покачиваясь, медленно пошёл к автобусной остановке.

После этого на его несостоявшееся коммунальное семейное гнёздышко положили глаз его бывшие знакомые, с которыми он на время романа со Светкой прекратил общение. Первым с двумя барышнями пришёл друг Бында. Одну барышню Бында у порога взял сзади за плечи, развернул к Замошкину и сказал:

– Это тебе.

Потом Бында повернулся к девице и спросил:

– Тебя как зовут?

– Мила, – барышня хихикнула и посмотрела озорным взглядом на Замошкина, – Здрасти.

После того, как Замошкин в тот вечер выпил с Бындой две бутылки портвейна, а потом стаскивал с тяжело сопящей Милы джинсы, пазлы в его голове вдруг с грохотом встали в совершенно новую комбинацию.