Владимир Владыкин - Потерянное семя

• Название: Потерянное семя
• Автор: Владимир Владыкин
• Жанр: Русское современное

В сборнике прозы В. А. Владыкина «Потерянное семя» представлены четыре разные по жанру повести. Автору присуще строить острые захватывающие сюжеты; как правило, он берёт актуальные темы и исследует характеры различных социальных слоёв в драматических ситуациях. Его волнуют нравственно-этические проблемы. Автор хорошо владеет стилем, пишет выразительным, лексически насыщенным языком. И на этой волне читатель получает эстетическое удовольствие.

---

– Я, думаешь, знаю, но они не сутенёры, это ты зря, да, напрасно так плохо о Янке, – твёрдо защитила Надя.

В дверь не звонили, – её нагло высадили сильным ударом ноги и влетели все трое, но и так же остановились, как вкопанные, увидя в руках Маркунина ружьё.

– Маркуня, опусти, а то не сосчитаемся после! – не без угрозы попросил Лежек. – Значит, навёл, сука, теперь домой не доедешь или давай все бабки?! – выпалил тот.

– Давай ребята по-хорошему разберёмся, у меня ничего нет, они забрали, догоните их, если такие герои, а мне и с вами не охота связываться, бежите отсюда, пока при колёсах…

– Не, правда, ребята, Юра не врёт. Они же такие, как и вы лихие – с перепугу задышливо, взволнованно поддержала Надя.

– Молчи, кошёлка, настучала, сука! – прорычал плечистый, двинувшись было к ней, но Маркунин резким окриком остановил его, наставил ствол.

– Ладно, Маркуня, от нас тебе так просто не уйти, готовь и свои заначки, всё равно отдашь! Не то… – и он голым пальцем прицелился в него.

На этот раз они ушли ни с чем. Маркунин опустил голову, вздохнул. Надя подала закуску: огурцы солённые, картошку в мундире. Распили бутылку. Маркунин навесил заново двери и легли спать…

Утром Маркунин ждал дочь, но она не приехала. Надя бегала к телефону-автомату звонить ей, но Яны дома не было. Заодно принесла бутылку самогона. На работу не пошла: позвонила, что заболела, открылось, мол, кровотечение. На улице валил густой снег, земля совсем побелела, словно покрылась пушистым слоем гусиных перьев. Маркунин затосковал не потому, что дочь не ехала, не нуждаясь в нём, а оттого, что впереди ничего не ждало его кроме обещанных угроз. Он намеревался повидать ещё двух своих женщин, но деньги почти закончились, даже на дорогу домой не было. Собственно, он рассчитывал на свой клад, на вырученные деньги от которого собирался продолжить путешествие в молодость. Но этого, разумеется, Наде не объяснил.

Когда выпивали, она выпытывала у него, как он это золото в шкатулке нашёл, но Маркунин не ответил, спросив только:

– Они попросили тебя вытянуть из меня секрет об этом кладе? Впрочем, мне всё равно, уже ничего нет. Я даже сам не знаю, каким образом эта шкатулка очутилась у меня, мне стало страшно, что обнаружат и ночью её перезахоронил. А потом постарался забыть напрочь. Ты даже не представляешь, чтобы мне было, если бы нашли, я не специально. Может, они тоже думают, что у меня несметные сокровища, напрасно.

– Ой, да успокойся, Янкины друзья? Да нет, Юра, хотя как знать, может и так, – с сомнением сказала она, насупившись, словно сама заподозрила его во лжи.

– Ты бы шла на работу, а то рассчитают, на что будешь жить?

– А ты работаешь, хотя мне удумал указывать? – рассердилась она, видя, что он уже тяготится ею…

– Нет, пока у тебя сижу, но хочу учить детей. Пора за ум браться, живу с родителями. Имею две профессии ещё и строитель без диплома, правда, толку никакого! – пьяно рубанул он.

– Ой, в школу работать, тебе ли? – она заливисто и хрипло засмеялась, куря сигарету на пару с ним. – А жениться не собираешься случайно, а то я сгодилась в невесты, – она прищурила глаза, мол, попробуй только убежать.

– Случайно – нет. В мои-то годы это почти невозможно, да и зачем? Разве сейчас кто любит кого, одна ненависть, бандитизм. Раньше такого беспредела не было.

– А ты когда-нибудь любил? Если бы не спрятал золото, сейчас бы за тобой не гонялись, чего они увязались за тобой в такую даль, наверное, сам проговорился?

– О золоте я забыл давно, но соседский, вот этот белобрысый пацан, знал про моё археологическое прошлое. И вот возомнил себя суперменом… – он не договорил, махнув рукой, туша окурок в пепельнице.

Часов в десять вечера Яна с Димой прикатили с деньгами, отдали их Маркунину. Он пересчитал взглядом, всего тысяч пять – восемь, не больше, но он не стал говорить, что дали мало. Кивнул, видя, как парень внимательно смотрел на него. Спасибо, что хоть эти отстегнули, кажется, говорил того взгляд…

– Отвезёшь на вокзал сейчас? – спросил Маркунин.

– Юра, ты бросаешь опять меня? – взголосила Надя. – Не уезжай! Яна, не отпускай его, я от тоски с горя запью, он для меня явился светом в окошке, – голосила она скрипучим надрывом, мотая головой, подкатывая глаза, словно падая в обморок.

– Надя, ну брось так… Я должен уехать, я же не насовсем сюда… проведать и назад, – виновато проговорил он, выдёргивая из пачки несколько купюр и положил на стол.

– А какое у тебя ещё дело? – спросил Дима. – Не золотое ли, говори честно, – предупредил он.

– Всё, никакого золота, я и тогда это понимал, потому и забыл про него, так легче жить… А меня работа ждёт, да… в школе…

– Димочка, те ребята его били, после вашего… угрожали ему, – с душевной жалостью сказала Надя, немного успокоенная видом, лежавших на столе сотенных купюр.

– Вот шакалы, они опять упадут на хвост: оставайся пока здесь! – посоветовал парень.

Яна выжидательною смотрела на отца, не зная как упросить его не оставлять пока мать. Ведь она видела, что с ней он всё равно не будет жить, если смолоду бросил с животом, а сейчас спившуюся – подавно.

– Не надо, пусть лучше сразу уматывает! – резко ответила она. – А ты не ной! – приказала матери. – Ничего с ним не случится, жил ведь до этого сам и проживёт! – отрезала она.

– А как я, он же как-никак твой родной отец, а ты прогоняешь, – растроганно протянула мать. – Бессердечная!

– Я его не звала и не держу, или спасибо сказать, что соизволил меня родить? – язвительно выпалила она, и резко засмеялась с каким-то ярым вызовом.

– Всё, Янка, погнали! Если не хочет тут тормозить— подбросим до вокзала! – бодро отчеканил парень.

Маркунин быстро застегнул сумку, похожую на чемодан, подошёл к Наде, холодно обнял, став, однако, нежно целовать, на что раньше был не падок. И пошёл. Яна бросила, что приедет завтра, и с этим она ушла с парнем. Вслед им раздались рыдания одинокой, несчастной женщины…

Глава 4

Поезд шёл ещё северней этой области. Маркунин лег на нижней полке почти в пустом вагоне, и надсадный стук колёс, словно возвращал из памяти мотивчик любимой песни. Но теперь он гнал его от себя прочь, ощущая в душе пустоту и своё бессмысленное положение. Холодное тёмно-синее пространство, через которое мчался в ночи поезд, казалось пустым, безмолвным, нагонявшим страшную тоску одиночества. Но он утешал себя мыслью, что его ждала встреча с очередной бывшей, брошенной им, женщиной, у которой был от него сын. Вроде ехать не хотел, но его влекла теперь какая-то неодолимая инертная сила, которой отдался во власть.

Утром следующего дня он вышел из вагона. Маркунин помнил, что там они строили для одного совхоза двухквартирные дома. Недалеко от города стояла центральная усадьба, куда поехал на такси; водитель, заломивший таксу, превышающую тариф в несколько раз, сначала отказывался, тогда Маркунин показал ему деньги и отдал их вперёд. Через час они приехали, попросил таксиста подождать. Дом Татьяны стоял недалеко от Дворца культуры. К его счастью она оказалась дома, но собиралась уходить на работу. Её квартира была хорошо меблирована, видно было по всему, что жила она неплохо, впрочем, в достатке. Но Маркунина Татьяна не тут же узнала, пока он сам не назвался.

– Боже ты мой, и чего ты приехал вдруг? – с укором спросила она. – Проходи на кухню, не разувайся, ты же ненадолго?

– Хотел, вот, увидеть тебя, сон увидел, вот и решил. У меня никого, я не женился, а ты как? – говорил благодушно Маркунин, идя за ней на кухню. Сел на табурет. Татьяна стала его рассматривать, находя только возрастные перемены, побрит на скорую руку, одет несвеже, и она брезгливо покривилась, села напротив, вздохнув, как перед неизбежным наказанием.

– Чего же не женился, всё, небось, перебирал бабами? А у меня муж, детей трое. Старший твой учится на экономиста в городе, должен вот приехать, жду… А младшие школу заканчивают, последние двойня у меня, – она говорила тем тоном, которым выражают довольство жизнью, когда всё идёт своим чередом.

Маркунин это определил с первого на неё взгляда, причём Татьяна почти не изменилась, разве что стала солидней, но такая же привлекательная, даже молодая. Он помнил, какой была она непосредственной, как она тогда безоглядно верила ему, что они всегда будут вместе, но он уехал, даже не попрощавшись, потом написал извинительное письмо, обещал заехать.

Она ответила, когда уже сын родился, вероятно, питала надежду, что теперь-то он приедет, кровинка своя притянет, а он больше не написал, она не возненавидела его, просто стерпела, переборола, в себе переносила боль…

И вот по его сосредоточенному виду она поняла, только через много лет испытал стыд, потупил взор.

– Я училась в сельскохозяйственном заочно, стала агрономом, – продолжала степенно Татьяна. – Из армии парень пришёл соседский, предложил замуж, я и пошла, куда же мне было деваться с ребёнком? Теперь он директор совхоза, твоего сына воспитал. А ты как жил? – с гордостью за себя закончила она.