Олег Рыбаков - Стратегии правового развития России

• Название: Стратегии правового развития России
• Автор: Олег Рыбаков
• Жанр: Детская образовательная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4365-0161-1

В монографии рассматриваются проблемы современного правового развития России, связанные с формированием гуманистического вектора в отношениях государства и личности. Авторский коллектив исследует современную конституционную идеологию, формирование новых, наиболее эффективных в условиях глобализирующегося мира направлений конституционного развития современной российской демократии, его ценностные основания и их роли в развитии национальной правовой системы. Анализируется роль правовых традиций в современных стратегиях права, механизмы их доктринализации и связанные с ними вопросы правопонимания. Особое внимание уделяется проблемам реализации правовых стратегий России в условиях информационного общества.

Для научных работников, аспирантов, студентов, преподавателей и всех, кто интересуется основными направлениями и тенденциями современного правового развития России.

---

Позитивная составляющая принципа достоинства личности, характеризующая безусловность обеспечения государством определенного набора и объема юридических притязаний индивидов на каждом этапе развития общества ранее, по существу, не была задействована в практике КС РФ. Признав достоинство личности основой всех прав и свобод, необходимым условием их существования и соблюдения[112], КС РФ использовал данный тезис прежде всего применительно к сфере уголовно-правовых и уголовно-процессуальных отношений, фактически (в каждой конкретной ситуации) обосновывая вытекающее из его негативного значения требование обеспечения судебной защиты прав конкретного лица.

Очевидно, однако, что заложенный в приведенной правовой позиции нормативный потенциал имеет более глубокое содержание, что предполагает его раскрытие и конкретизацию применительно к каждой группе конституционных прав и каждому конституционному праву в отдельности. В рамках данного подхода КС РФ существенным образом сблизился с пониманием природы и нормативного содержания категории достоинство личности, присущим немецкой конституционно-правовой доктрине и практике, которые исходят из того, что достоинством личности охватываются, кроме прочего, равенство людей и социальная ответственность со стороны государства по отношению к отдельному человеку[113].

Одним из сложных в социально-экономической конституционной проблематике является также вопрос о возможностях государственных средств гарантирования социальной защиты граждан и пределах судебной защиты их социальных прав. Речь идет, например, о том, в какой мере и каким образом КС РФ должен учитывать при разрешении конкретных дел о конституционности норм социального законодательства материально-финансовые возможности государства? Допустима ли квалификация материально-финансовых возможностей государства в качестве некой меры обязанностей государства перед своими гражданами по обеспечению социальных прав? Немаловажным является и аспект исполнения решений КС РФ по социальным вопросам, так как в основе реализации имеющих общеобязательное значение соответствующих судебных актов лежат не только правовые, но прежде всего финансово-экономические факторы.

Все это тем более важно учитывать потому, что Конституция РФ, закрепляя институты социальной защиты и социальные права граждан, содержит лишь общие, принципиальные установки в данной сфере, не предусматривая конкретных размеров заработной платы, пособий и других выплат, обусловленных конституционным правом на социальное обеспечение, порядка их исчисления и индексации. Решение этих вопросов, как это вытекает из взаимосвязанных положений ч. 2 ст. 39, п. «в», «е» ст. 71, п. «б», «ж» ч. 1 ст. 72 и ч. 1 и 2 ст. 76 Конституции и правовых позиций КС РФ[114], относится к прерогативам федерального законодателя, обладающего при этом весьма широкой степенью усмотрения. Оно и понятно. Ведь в противном случае следовало бы признать, что государство раз и навсегда независимо от конкретных объективных социально-экономических условий и факторов связано необходимостью направления строго определенного объема финансово-бюджетных ресурсов на цели социальной защиты.

В условиях экономической конъюнктуры наличие столь жестких финансовых обязательств государства могло бы поставить под сомнение возможность осуществления публичной властью иных возложенных на нее функций. Вместе с тем, поскольку развитие экономических отношений, особенно в рамках современной структуры мирового и национального рынков, не является достаточно определенным с точки зрения возможности прогнозирования некоего константного объема доходов государства в течение длительного периода времени, конституционная привязка размеров социального вспомоществования к абсолютным значениям означала бы не что иное, как принятие государством на себя декларативных и необоснованных обязательств перед населением, создавала бы угрозу выхолащивания реального нормативного содержания институтов социальной защиты и социальных прав граждан.

В то же время сказанное ни в коей мере не предполагает самоустранения государства от признания необходимости обеспечения социальной защиты граждан, а, напротив, обусловливает выработку оптимальных механизмов урегулирования отношений по предоставлению гражданам возможности пользоваться необходимыми социальными благами, основанной на балансе между экономическими потребностями населения и экономическими возможностями государства на конкретном этапе его развития.

В связи с этим принципиально важной является позиция Европейского Суда по правам человека, которую в полной мере воспринял КС РФ, о том, что «не является допустимым для власти какого-либо государства ссылаться на недостаток денежных средств как причину невыплаты долга по судебному решению»[115].

Для конституционной оценки экономических возможностей государства важно также понимание недопустимости отмены или «замораживания» бюджетного финансирования социальных обязательств государства. Ситуация, когда существовала многолетняя практика бюджетного блокирования социальных прав с помощью законов о государственном бюджете на очередной год, подрывала сами основы социальной государственности. Ей была дана принципиальная оценка в постановлении КС РФ от 23 апреля 2004 г. по делу о проверке конституционности отдельных положений федеральных законов о федеральном бюджете в связи с запросами группы членов Совета Федерации и жалобой гражданина А.В. Жмаковского[116].

В то же время, осуществляя социальную функцию, государство во всяком случае не только вправе, но и обязано предусмотреть некие минимальные стандарты социальной защиты, соотнесенные с объективными показателями, характеризующими потребности гражданина в пользовании минимальным набором социальных благ. Соответствующие стандарты, обладая комплексной социально-экономической и правовой природой, выполняют двойственную функцию. Они представляют собой юридическую форму опосредования, с одной стороны, экономических возможностей государства в обеспечении социальных прав граждан, а с другой – меру признаваемых государством социально-экономических потребностей гражданина, неудовлетворение которых ставит под сомнение человеческое достоинство, возможность реализации всех иных конституционных прав и свобод, что ведет по существу к отрицанию конституционного статуса личности.

В связи с этим роль КС РФ как одного из институтов социальной защиты граждан состоит в том, чтобы гарантировать правовое согласование социально-политических интересов, формировать разумный правовой баланс между социальной защищенностью и личной свободой, поддержкой нуждающихся и экономической эффективностью, обеспечением социального мира и созданием условий для динамичного развития. КС РФ ограничен в своих возможностях по решению соответствующих задач: он интерпретирует Конституцию РФ, наполняет конституционным смыслом проверяемые нормативные акты, но не может устанавливать конкретные размеры пенсий, пособий, виды льгот и т. д., поскольку это означало бы оценку целесообразности и экономической обоснованности решений законодателя, что не относится к полномочиям Суда.

Важным аспектом конституционно-правового значения экономических возможностей государства является вопрос о допустимости использования их оценок при разрешении дел о конституционности положений законов, касающихся социального обеспечения. На этот счет КС РФ выработал предельно четкий подход, заключающийся в том, что оценка целесообразности и экономической обоснованности решений законодателя по смыслу ФКЗ о Конституционном Суде РФ не относится к его полномочиям[117].

Но как быть, если принцип экономической обоснованности получает правовое закрепление и приобретает таким образом не только экономическое, но и правовое содержание? Таким примером является закрепленный в ч. 3 ст. 3 НК РФ принцип экономической обоснованности налогов. Конечно, вопрос об экономической целесообразности установления того или иного налога не входит в компетенцию Суда. Но оценка экономической обоснованности элементов налога вполне может (и должна!) быть предметом конституционного судебного контроля исходя из нормативного требования принципа экономической обоснованности, его системных взаимосвязей с иными принципами налогового законодательства, например с принципами равенства и недискриминации, безусловно, имеющими конституционное значение. Характерно, что возможности осуществления судебной проверки экономической обоснованности налогов – в правовом измерении понятия «экономическая обоснованность» – признаются и в зарубежными исследователями[118].

При этом, не ставя под сомнение возможность, а в некоторых случаях и объективную необходимость учета в рамках разрешения конституционно-правовых споров конкретно-исторического контекста и социально-экономических реалий, составляющих фактическую основу для решений законодателя и воздействующих на реализацию правовых норм и институтов, следует исходить из того, что сами по себе экономические отношения вряд ли могут выступать в качестве ценностно-нормативных критериев оценки конституционности оспариваемых нормативных правовых актов: воплощая в себе закономерности развития общества и государства, они не относятся к аксиологическим критериям конституционного правосудия. Использование социального (экономического) контекста для решения вопросов конституционного судопроизводства, вероятно, допустимо в том случае, если данный социально-экономический контекст непосредственно характеризует реальное нормативное содержание, отражает объективно сложившийся порядок реализации или социальное предназначение той или иной правовой нормы или института.