Сборник - Чудесная нива. Детям о Христе

• Название: Чудесная нива. Детям о Христе
• Автор: Сборник
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906793-33-1

В сборник вошли стихи, рассказы и предания, основой для которых послужили евангельские истории. При подготовке издания были использованы отрывки из «Хрестоматии для детей», выпущенной в 1909 году, а также произведения русских писателей о Святом Семействе, о праздновании Рождества и Святой Пасхи на Руси.

---

Богоматерь

Евгений Поселянин

Господь повелел Архангелу Гавриилу идти в Назарет Галилейский к Деве Марии, обручённой старцу Иосифу, и нести Ей благую весть… Вот Она углубилась в чтение Священной Книги, прочла таинственные слова пророка Исаии: Се Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Эммануил, еже есть сказаемо с нами Бог\.. Задумалась Мария над этими словами. Необъяснимая нежность к этой Деве и Её Сыну переполнили Её сердце. И сказала Она Себе, что была бы счастлива стать служанкой той Девы. И вот в эти минуты и совершилось таинство благовестия.

«Радуйся, Благодатная: Господь с Тобою! Благословенна Ты в женах!..» – Таковы были слова, которые Ангел принёс на землю от Бога Той, Которая стала первым оправданным благодатью Человеком Нового Завета… Пресвятая Дева не была устрашена явлением Ангела: к этим явлениям Она привыкла издавна в храме Иерусалимском. Но самые слова смутили Её, так как доселе ни один человек не был назван благодатным. Она безмолвствовала. И чудно было вокруг.

На безмолвное ожидание Девы Ангел сказал Ей, чтобы Она не боялась, так как обрела благодать у Бога, и что Она зачнёт Сына, Царству Которого не будет конца.

Со смирением чистая Мария приняла весть о чудном Сыне, склонилась перед волею Божией; но, как невольный крик девственного сердца, вырвался вопрос, которым Она как бы обороняла Свою святыню. «Как будет это со Мной, когда Я мужа не знаю?..»

– Дух Святый найдёт на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; поэтому и Рождаемое Святое наречётся Сыном Божиим, – говорил Деве Ангел.

И лучи вышней благодати лились на смиренную Избранницу Неба. Освещённая, осиянная, благодатная Земля, зарождавшая в ту минуту Небесного Сына.

В нашей стране существует благочестивый обычай на Благовещение выпускать на волю птиц, подобно тому, как Господь избавил людей от греховной неволи.

Рассказы о празднике Благовещения в России

Иван Шмелёв

Накануне праздника

А какой-то завтра денёчек будет? Красный денёчек будет – такой и на Пасху будет. Смотрю на небо – ни звёздочки не видно.

Мы идём от всенощной, и Горкин всё напевает любимую молитвочку – «…Благодатная Мария, Господь с Тобо-ю…» Светло у меня на душе, покойно. Завтра праздник такой великий, что никто ничего не должен делать, а только радоваться, потому что если бы не было Благовещения, никаких бы праздников не было Христовых, а как у турок. Завтра и поста нет. Уже был «перелом поста – щука ходит без хвоста». Спрашиваю у Горкина:

– А почему без хвоста?

– А лёд хвостом разбивала и поломала, теперь без хвоста ходит. Воды на Москве-реке на два аршина прибыло, вот-вот ледоход пойдёт. А денёк завтра ясный будет! Это ты не гляди, что замолаживает… это снега дышут-тают, а ветерок-то на ясную погоду.

Горкин всегда узнаёт по дощечке: дощечка плотнику всякую погоду скажет. Постукает горбушкой пальца, звонко если – хорошая погода. Сегодня стукал: поёт дощечка! Благовещение. и каждый должен обрадовать кого-то, а то праздник не в праздник будет.

Утро праздника

Я просыпаюсь рано, а солнце уже гуляет в комнате. Благовещение сегодня! В передней, рядом, гремит ведёрко и слышится плеск воды. «Погоди. держи его так, ещё убьётся.» – слышу я, говорит отец. – «Носик-то ему прижмите, не захлебнулся бы.» – слышится голос Горкина. А, соловьев купают, и я торопливо одеваюсь.

Пришла весна, и соловьев купают, а то и не будут петь. Птицы у нас везде. В передней чижик, в спальной канарейки, в проходной комнате – скворчик, в спальне отца канарейка и чёрный дроздик, в зале два соловья, в кабинете жавороночек, и даже в кухне у Марьюшки живёт на покое, весь лысый, чижик, который пищит – «чулки-чулки-пагоденки», когда застучат посудой. В чуланах у нас множество всяких клеток с костяными шишечками, от прежних птиц. Отец любит возиться с птичками и зажигать лампадки, когда он дома.

Я выхожу в переднюю. Отец ещё не одет, в рубашке, – так он мне ещё больше нравится. Засучив рукава на белых руках с синеватыми жилками, он берёт соловья в ладонь, зажимает соловью носик и окунает три раза в ведро с водой. Потом осторожно встряхивает и ловко пускает в клетку. Соловей очень смешно топорщится, садится на крылышки и смотрит, как огорошенный. Мы смеёмся. Потом отец запускает руку в стеклянную банку от варенья, где шустро бегают чёрные тараканы и со стенок срываются на спинки, вылавливает – не боится, и всовывает в прутья клетки. Соловей будто и не видит, таракан водит усиками и… тюк! – таракана нет…

После церкви

Мы идём от обедни. Горкин идёт важно, осторожно: медаль у него на шее, из Синода! Сегодня пришла с бумагой, и батюшка преподнёс, при всём приходе, – «за доброусердие при ктиторе».

Горкин растрогался, поцеловал обе руки у батюшки, и с отцом крепко расцеловался, и с многими. Стоял за свечным ящиком и тыкал в глаза платочком. Отец смеётся: «И в ошейнике ходит, а не лает!» Медаль серебряная, «в три пуда». Третья уже медаль, а две – «за хоругви присланы». Но эта – дороже всех: «за доброусердие ко храму Божию».

Лавочники завидуют, разглядывают медаль. Горкин показывает охотно, осторожно, и всё целует, как показывает. Ему говорят: «Скоро и почётное тебе гражданство выйдет!» А он посмеивается: «Вот почетно-то, оно»…

Птички на воле

А во дворе сидит на крылечке Солодовкин с вязанкой клеток под чёрным коленкором. Он в отрепанном пальтеце, кажется – очень бедный. Но говорит как важный и здоровается с отцом за руку.

– Поздравь Горку нашу, – говорит отец, – дали ему медаль в три пуда!

Солодовкин жмёт руку Горкину, смотрит медаль и хвалит.

– Только не возгордился бы, – говорит.

– У моих соловьёв и золотые имеются, а нос задирают только когда поют. Принёс тебе,

Сергей Иваныч, теннора-певца Усатова, из Большого театра прямо. Слыхал, ты его у Егорова в Охотном, облюбовал. Сделаем ему лепетицию.

– Идем чай пить с постными пирогами, – говорит отец. – А принёс мелочи… записку тебе писал?

Солодовкин запускает руку под коленкор, там начинается трепыхня, и в руке Солодовкина я вижу птичку.

– Бери в руку. Держи – не мни. – говорит он строго. – Погоди, а знаешь стих: «Птичка Божия не знает ни заботы, ни труда»? Так, молодец. А – «Вчера я растворил темницу воздушной пленницы моей?» Надо обязательно знать, как можно! Теперь сам будешь, на практике. В небо гляди, как она запоёт, улетая. Пускай!..

Я до того рад, что даже не вижу птичку, – серенькое и тёпленькое у меня в руке. Я разжимаю пальцы и слышу – пырхх… – но ничего не вижу. Вторую я уже вижу, на воробья похожа. Я даже её целую и слышу, как пахнет курочкой. И вот она упорхнула вкось, вымахнула к сараю, села. – и нет её. Мне дают и ещё, ещё. Это такая радость! Пускают и отец, и Горкин.

А Солодовкин все ещё достаёт под коленкором. Старый кучер Антип подходит, и ему дают выпустить. В сторонке Денис покуривает трубку и сплёвывает в лужу. Отец зовёт: «Иди, садовая голова!»

Денис подскакивает, берёт птичку, как камушек, и запускает в небо, совсем необыкновенно. Въезжает наша новая пролётка, вылезают наши и тоже выпускают. Проходит Василь Василия, очень парадный, в сияющих сапогах – в калошах, грызёт подсолнушки. Достаёт серебряный гривенник и даёт Солодовкину:

– Ну-ка, продай для воли!

Солодовкин швыряет гривенник, говорит:

– Для общего удовольствия пускай!

Василь Василия по-своему пускает – из пригоршни.

– Всё. Одни теперь тенора остались, – говорит Солодовкин, – пойдём к тебе чай пить с пирогами. Господина Усатого посмотрим…

Чай с пирогами

Пахнет рыбными пирогами с луком. Кулебяка с вязигой – называется «Благовещенская», на четыре угла: с грибами, с сёмгой, с налимьей печёнкой и с судачьей икрой, под рисом, – положена к обеду, а пока – первые пироги. Звенят вперебойку канарейки, нащёлкивает скворец, но соловьи что-то не распеваются, – может быть, перекормлены? И «Усатов» не хочет петь: «стыдится, пока не обвисится». Юркий и востроносый Солодовкин, похожий на синичку, – так говорит отец, – пьёт чай вприкуску, с миндальным молоком и пирогами, и всё говорит о соловьях. У него их за сотню, по всем трактирам первой руки, висят «на прослух» гостям и могут на всякое коленце.

– Наезжают из Санкт-Петербурга даже, всякие – и поставленные, и графы, и… Зовут в Санкт-Петербург к министрам, да туда надобно в сюртуке-параде. А, не стоит!..

Отец говорит ему, что жавороночек-то… запел! Солодовкин делает себя, глухо, – ага! – но нисколько не удивляется и крепко прикусывает сахар. Отец вынимает за проспор, подвигает к Солодовкину беленькую бумажку, но тот, не глядя, отодвигает: «Товар по цене, цена – по слову».

– До Николы бы не запел, деньги назад бы отдал, а жавороночка на волю выпустил, как из училища выгоняют, – только бы и всего.