Игорь Малышев - Искусство и философия. От модерна к постмодерну

• Название: Искусство и философия. От модерна к постмодерну
• Автор: Игорь Малышев
• Жанр: Культурология
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-98604-352-4

Сборник статей доктора философских наук, профессора Российской академии музыки им. Гнесиных посвящен различным аспектам одной темы: взаимосвязанному движению искусства и философии от модерна к постмодерну.

Издание адресуется как специалистам в области эстетики, философии и культурологи, так и широкому кругу читателей.

---

Каков же общий итог Западного искусства XX века? Если судить по высшим достижениям социально-критического художественного творчества, то можно говорить о прогрессе искусства, который, правда, происходил на периферии художественной культуры. Если же – по общей массе произведений, определяющих собой состояние художественной культуры капитализма, то определяющими ее чертами являются регресс (массового) и кризис (элитарного) искусства.

Данные оценки Западного искусства, сделанные по истечению двадцатого столетия, перекликаются с гипотезой О. Шпенглера, высказанной на заре этого века, в основном подтверждая ее. В своей работе «Закат Европы» он, определяя «структуру настоящего, то есть эпохи от 1800 до 2000 года» [7, с. 34], относит ее к периоду «цивилизации», которым заканчивается каждая культура: «Цивилизация есть завершение. Она следует за культурой, как ставшее за становлением, как смерть за жизнью, как окоченение за развитием, как духовная старость…» [с.42]. В этот период «искусство становится спортом – таков истинный смысл формулы искусство для искусства в присутствии утонченной публики знатоков и покупателей, идет ли речь об овладении абсурдной массой инструментальных звучностей, о преодолении гармонических трудностей или о «разрешении» красочной проблемы» [с. 47]: XX век, как предвидел О. Шпенглер, – «век чисто экстенсивной деятельности, исключающей высокое художественное и метафизическое творчество, представляет собой эпоху упадка» [с. 59].

ЛИТЕРАТУРА

1. Американская философия искусства. Екатеринбург,1997.

2. Еремеев А.Ф. Границы искусства. М.,1987.

3. Кунгуров О.Н. Эволюция артефакта: проблема кризиса искусства в немецкой эстетике XVIII–XX веков. Автореферат диссертации. М.,1998.

4. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.,1975.

5. Малышев И.В. Эстетика: курс лекций. М.,1994.

6. Раппопорт С.Х. Эстетика. М.,2000.

7. Шпенглер О. Закат Европы. М.,1999.

Модернизм и постмодернизм как футуризм и презентизм

Основной тезис, доказательству которого посвящено данное эссе, состоит в том, что при предельно обобщенном рассмотрении история духовной культуры XX века представляет собой последовательность парадигм «футуризма» и «презентизма». «Футуризм» – господствующая парадигма культуры первой половины XX века, «презентизм» – господствующая до настоящего времени, начиная с 60-х годов XX века.

Обычно для характеристики указанных этапов истории культуры используют понятия «модернизм» и «постмодернизм». И модернизм и постмодернизм подробно описаны в нашей и зарубежной искусствоведческой и культуроведческой литературе. Не посягая на устоявшуюся терминологию, я предлагаю термины «футуризм» и «презентизм» в качестве обозначения наиболее существенных черт, соответственно, модернизма и постмодернизма. Определяющим свойством культуры первой половины XX века вплоть до 60х годов была ее устремленность в будущее. Отсюда и термин «футуризм» (от «Futurum»). Отличие же парадигмы современной культуры – ее зацикленность на настоящем. Отсюда – «презентизм» (от «Present»).

Симптоматично название и содержание одного из художественных направлений начала XX века – «футуризм»: направленность в будущее, отталкивание от прошлого; новаторство в противопоставлении традиции, сбрасывание классики «с корабля современности»; прогрессизм – оптимистическая вера в то, что новое, грядущее безусловно лучше старого, консервативного, уже отжившего свое. Как писал В. Маяковский: «Великая ломка, начатая нами во всех областях красоты во имя искусства будущего – искусства футуристов, не остановится, да и не может остановиться…» [5, с. 263]. Так же мыслили себя представители и других направлений – кубисты, абстракционисты, дадаисты, сюрреалисты….

Последние в своем манифесте провозглашали: «Мы ничего общего не имеем с литературой. Сюрреализм – не новое или более легкое средство выражения, не метафизика поэзии. Он средство тотального освобождения духа… Мы твердо решили совершить Революцию. Мы специалисты по Бунту» [цит. по: 1, с. 19].

Революционность как экстремальное выражение футуристической направленности культуры была характерной чертой не только искусства, но и политики. И политической мысли, и политической практики начала века. Три революции в России, революции в Германии, Австро-Венгрии, Испании. Нередко революционность в искусстве сочеталась с таковой в политике. Наши футуристы с восторгом приняли Октябрьскую революцию: «Клячу историю загоним // Левой, левой, левой,» – призывал своим творчеством В. Маяковский. В это же время немецкие левые экспрессионисты (Дж. Хартфильд, К. Гросс) и дадаисты (Тр. Тцара, Г. Арп) участвуют в революционных событиях в Германии. «Дада борется на стороне революционного пролетариата!» – один из их лозунгов. Во Франции сюрреалисты в своем манифесте 1925 года «Революция прежде всего и всегда!» писали: «Мы не утописты – Революцию мы понимаем именно в социальной ее форме» [цит. по: 1, с. 23]. Не случайно, что в 1927 году виднейшие представители сюрреализма – Л. Арагон, А. Бретон, П. Элюар вступили в коммунистическую партию Франции.

Конечно, футуризм не всегда имел столь радикальный характер. Типичными были его более умеренные формы. Для массового сознания начала века был характерен технократический оптимизм. Вера в то, что научно-технический прогресс решит и социальные проблемы. Отсюда пафос покорения природы (классическое: «Мы не можем ждать милостей от природы. Взять их у нее – наша задача»). Отсюда – ориентация на город, на железо и бетон, на темп и ритм городской, машинной цивилизации. В сфере философии такие стереотипы массового сознания выдвигают сциентистско-рационалистические концепции позитивизма, неопозитивизма, структурализма; в искусстве – конструктивизм архитектуры и дизайна (Ле Корбюзье, Ф. Райт, К. Мельников); в живописи – кубизм и абстрактный геометризм (П. Пикассо, Ф. Леже, П. Мондриан, А. Лентулов, К. Малевич); в поэзии – футуризм Ф. Маринетти, В.Хлебникова, В.Маяковского:

А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?

Даже в музыке стилистика конструктивизма проявилась, например, в творчестве А. Онеггера, Д. Мийо, раннего С. Прокофьева, А. Мосолова и других композиторов.

Художественный авангард первой трети XX века был отринут и даже запрещен в тоталитарных режимах гитлеровской Германии и сталинского Советского Союза 30х-40х годов. Но (и это показательно!) по большому счету культура данных обществ также носила футуристический и авангардистский характер. Ибо направлена была на построение «светлого будущего». Традиционность форм тоталитарной культуры обеспечивала их доступность, понятность для широких народных масс и использовалась как средство максимально эффективной мобилизации общества на достижение этого будущего. В Советском Союзе данный принцип был господствующим вплоть до 80х годов.

В культуре же постфашистской Западной Европы в 50х годах приобретает второе дыхание «классический» авангардизм начала века. Абстракционизм в живописи и скульптуре, конструктивизм в архитектуре, неопозитивизм и структурализм в философии, теории постиндустриального общества в социологии – эти и другие течения в сочетании с промышленным бумом, с улучшением жизни народа в условиях «социализированного капитализма» – все это создавало атмосферу оптимистического прогрессизма в господствующей буржуазной культуре.

Но и оппозиционная ей – социалистически ориентированная культура, воодушевленная победой СССР над гитлеровским фашизмом, аккумулировавшая энергию собственной антифашистской борьбы, имела значительное влияние на культурную ситуацию. И главное, несла в себе оптимистическую веру в возможность реализации социалистического проекта переустройства общественной жизни. С чем связано политическое влияние коммунистических партий (особенно в Италии и Франции); в философии – активность развития марксистской парадигмы (Л. Альтюссер, Л. Сэв, Р. Гароди, Ж. – П. Сартр, Г. Делла Вольпе, Э. Фромм, Г. Маркузе и др.); в искусстве – расцвет демократически, социалистически ориентированного творчества: итальянского кино неореализма, в живописи – творчества П. Пикассо, Р. Гуттузо, в литературе – Л. Арагона, Г. Беля, А. Моравиа и т. д.

Однако с 60х готов культурная ситуация в Западной Европе начинает меняться. В массовом сознании доминирующее значение приобретает установка «оптимистического консерватизма». Блестящий анализ этого «счастливого сознания» дал Г. Маркузе в своей, опубликованной в 1964 году, книге «Одномерный человек», имеющий подзаголовок «Исследование идеологии Развитого Индустриального Общества». Как пишет Маркузе, «Счастливое сознание – убеждение в том, что действительное разумно и что система продолжает производить блага – является отражением нового конформизма, рожденного переходом технологической рациональности в социальное поведение» [4, с. 109]. Результатом технического прогресса стала «комфортабельная, покойная, умеренная демократическая несвобода» [4, с. 1]. «Несвобода» потому, что индивид является объектом тотального манипулирования во всех сферах его жизнедеятельности. Особенностью наступившего «общества потребления» стало манипулирование потребностями индивида, насаждение материальных и интеллектуальных потребностей, поддерживающих достигнутое состояние общества. «Большинство преобладающих потребностей (расслабляться, развлекаться, потреблять и вести себя в соответствии с рекламными образцами, любить и ненавидеть то, что любят и ненавидят другие) принадлежат к этой категории ложных потребностей» [4, с.7]. «Люди, – продолжает Маркузе, – узнают себя в окружающих их предметах потребления, находят свою душу в своем автомобиле, стереосистеме, квартире с разными уровнями, кухонном оборудовании…» [4, с. 12].