Андрей Богданов - Суворов. Победитель Европы

• Название: Суворов. Победитель Европы
• Автор: Андрей Богданов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-0602-1

В этой книге впервые рассказывается правда о формировании военной мысли и источниках побед лучшего полководца России и Европы. Личность Суворова кажется хрестоматийной, деяния его общеизвестны, все его документы и письма опубликованы. Автор этой книги, крупный российский историк, одним из первых их внимательно изучил и рассказал читателю – вместо множества легенд и баек о великом полководце – как сам Александр Васильевич Суворов понимал войну и армию, задачу и личность солдата. Суворов окажется остроумным мыслителем и глубоким философом, каким вы его не знали. А те, кто считает себя знатоками военного дела, просто не хотят знать. Ведь мысли, взгляды и дела полководца XVIII века всем им – живой укор.

Не имея соперников среди людей, он бросил вызов самой войне. И этот бой его мысль ведёт до сих пор.

---

Догадайтесь: с какой из частей своего полка находился А. В. Суворов? При ставке, поближе к «матушке-императрице», источнику благ и чинов, или «впереди, на лихом коне»? Вопрос риторический.

Разумеется, Александр Васильевич был там, где предстояли хоть и учебные, но бои. Предсказуемость Суворова иногда даже угнетает. Дал 99 сражений – всюду побеждал. Хоть бы раз оставил итог боя спорным, так нет же – громил врага наголову. В бою и походе всегда был в гуще солдат. Один раз отступил – через Альпы – но так, что даже противники сочли это величайшей из побед…

В изданной по итогам императорских учений 1765 г. книжке Александр Васильевич отмечен единственным из обер-офицеров:

«Суворов с пехотой и артиллерией произвёл наступательное движение, занимая высоты одну за другой и очищая путь Государыне для осмотра неприятельских позиций»[31].

Мало кто из современников знал, что несколько месяцев назад, в разгар обучения полка, завершая работу над «Полковым учреждением», бодрый на людях Суворов чувствовал себя так плохо, что боролся со смертью. «Прекрасная невская вода так мне желудок расстроила, – жаловался молодой даме Луизе Ивановне Кульнёвой в 1764 г. в своём первом дошедшем до нас письме[32], – что оный супротив меня беспрестанно бунтует, а от здешнего воздуха развелась в нём бездна паразитов, кои меня вконец измучили. Головные и грудные боли не оставляют.

У меня остались кожа да кости,
Я зол, подобен ослу без стойла,
Всем похож на настоящий скелет
Либо тень, скитающуюся в небесах;
Я точно беспомощный, тонущий в водах корабль[33].

Смерть чуть не перед глазами у меня. Она медленно сживает меня со свету, – но я презираю её, не желаю умирать позорно, а хочу встретить её только на поле сражения» (П 1). Этого недомогания Суворова, как и большинства других, его сослуживцы не заметили…

На людях Суворов не мог болеть: это не соответствовало его представлению об идеальном офицере, примере для подражания со стороны подчинённых. Именно честолюбие, стремление быть образцовым солдатом, по его мнению, было основным чувством, побуждающим военного человека исправно нести службу.

* * *

Умеренное военное наказание, смешанное с ясным и кратким истолкованием погрешности, более тронет честолюбивого солдата, нежели жестокость, приводящая оного в отчаяние.

«Ну а как же наказания, ведь солдат, подобно крепостным, били!» – воскликнет неугомонный в своих сомнениях читатель. Вообще-то говоря, бивали в военных учебных заведениях и будущих офицеров. Телесные наказания распространялись в России не только на крепостных, но и на лично свободных крестьян, горожан и небогатых купцов. Били и солдат в армии.

Побои палкой были основной формой наказания рядовых. Именно их полковник имел в виду, когда писал о нарушителях порядка караульной службы: «А кто от торопливости, дабы поспеть честь отдать, за ружье для делания ещё не повеленного хвататься будет и произведет во фронте замешательство, того неослабно наказывать. То же самое в отдании чести наблюдает всякой часовой, а за свою торопливость, в каком ни есть темпе, как только усмотрен будет, наказан должен быть без упущения».

Суворов против бития не только бывших крестьян, но и дворян не возражал. Дворянина он приказывал бить плашмя по спине клинком (этот приём назывался «фухтелем»), а не палкой, как простых солдат. «Безграмотный дворянин, – писал полковник, – отличность в полку имеет против прочих разночинцев только в том, что его за вину штрафуют фухтелем, как и всех в полку в нижних чинах дворян, а не палкой. Ни в чин никакой не производится, пока по-российски читать и писать довольно (не) обучится».

Однако Суворов рекомендует и более педагогичные меры. Грамотного и примерного поведения дворянина полковой командир определял в роту, где капитан его «с помощью старшего сержанта обучает ласково и исподволь», как солдаты-наставники – молодых рекрут.

Задачей «Полкового учреждения» было избежать ситуаций, когда побои были не праведным наказанием и средством исправления дурного нрава, а признаком отчаяния командира, запустившего работу с личным составом. В главе об обучении рекрут ни слова о наказаниях нет: за что наказывать, коли люди ещё «в тонкость» не обучены?! В письме Веймарну Суворов говорит о новобранцах Суздальского полка (выделено мной. – Авт.): «Их не били, а учили каждого, как чиститься, обшиваться и мыться, и что к тому потребно, и был человек здоров и бодр. Знают офицеры, что я сам делать то не стыдился».

За обученным личным составом необходим был неослабный контроль командиров, «дабы чрез послабление того из добрых солдат не сделать ленивых, нечестолюбивых к их должности, нерадетельных и напоследок распутное их состояние от отчаяния бешеною дракою не поправлять» (выделено мной. – Авт.).

Побои были не единственной мерой наказания провинившихся. В «Полковом учреждении» неоднократно упоминаются словесные увещевания, выговоры, угрозы доложить о неисправности военнослужащего выше и доклады (с последующим понижением в чине или даже разжалованием), гауптвахта[34] и наряды вне очереди. Капитан должен был иметь под рукой ротные списки с отметками, «кто куда командирован, дабы полковому командиру без дальних справок о каждом отвечать мог; (он же) наблюдает, чтоб один перед другим в лишнюю очередь командирован не был, разве за доброе состояние кого облегчит, а другого за наказание в лишнюю очередь командировать старшему сержанту прикажет» (выделено мной. – Авт).

Ротный напоминает в «Полковом учреждении» отца, педагога и священника в одном лице. Капитан «знает именно всех в своей роте нижних чинов, дабы о каждом пред своим командиром ответствовать мог, и, будучи сведущ о способностях каждого, исправнейшего от других отличает. Ежели кто из новоопределенных в роту имеет какой порок, как то: склонен к пьянству или иному злому обращению, неприличному честному солдату, то (капитан) старается его увещеваниями, потом умеренными наказаниями от того отвращать. Умеренное военное наказание, смешанное с ясным и кратким истолкованием погрешности, более тронет честолюбивого солдата, нежели жестокость, приводящая оного в отчаяние».

«По расположении (полка) в квартиры ротной командир, – говорится в главе IV “О непременных квартирах”, – спустя одну неделю, объезжает всю роту по ее квартирам. Каждого квартиру и в ней квартирующего (он) посещает и осматривает, все ли оружейные, мундирные, амуничные и годовые вещи в целости и чистоте, и всё ли есть… Как и где их хранит, и свой провиант, в чистоте ли (солдаты) себя содержат. Для благочестия (капитан) прослушивает (солдат) в повеленных при полку молитвах, утверждает доброе согласие с обывателями, и с каждым рядовым, что ни есть, говорит, дабы усмотреть, не привыкают ли они к крестьянским речам, виду, рассуждению и ухваткам и не отвыкают ли от военной смелости. Кто в чем попортился, обленился, опустился и оробел, берёт его под собственной свой присмотр на время, и не самого его, но его начальника строго за то наказывает (дважды выделено мной. – Авт.). Эти осмотры ротной командир чинит еще дважды, то есть: второй среди зимы и третий не меньше месяца перед выступлением в лагерь», а в его отсутствие всё названное контролирует старший сержант.

Серьёзной виной полковник считал проникновение в армию «подлых» черт крепостных крестьян. «Хотя рядовому с крестьянами, кроме тех, которые из них в пьяных и иных мотовских подлых, грубых и беспокойных поступках обращаются, на квартирах сообщение иметь не воспрещается, но совсем военным правилам противно, что к их виду, образу, ухваткам, рассуждению и речам хотя мало солдату привыкать. Однако при том обходится с ними (крестьянами) ласково и ни в чем их ни словом, ни делом не обижать, за что по вине не допуская до штаба (солдат) наказывать, а буде какие жалобы в штаб произойдут, за те ротной командир сам ответствовать должен».

«Бешеная драка» временами была необходима для исправления запущенных солдат, но указывала на виновность их командиров. «Если из унтер-офицеров или капралов кто в поступках испортится, так что трудно будет его поправить, – наставлял Суворов, – о таком (ротный) представляет полковому командиру: оный по обстоятельству лишён будет своего начальнического чина. Старшего сержанта… если провинится, то капитан его ставит под ружьё. А если старший сержант испортится и ослабеет, то по представлению капитанскому, что его должности править не может, от полкового командира лишен будет сего чина».

Полковник понимал, что «ослабленный» пьянством мог быть или приведён в чувство увещеваниями, угрозами и побоями, или остаться пропащим для своей должности человеком. Тут от командиров требовалось терпение. До полковника и даже до капитана, по буквальному смыслу «Полкового учреждения», должны были доходить рапорты только о том, что нижестоящие чины сами не смогли исправить: ведь упоминание о плохом поведении в рапорте было позором и формой наказания. Старший сержант «исправлял» поведение командовавших капральствами унтер-офицеров, капралов и ефрейторов, «не допуская до ротного командира», но лично делая им выговор.