Виктор Кобылин - Император Николай II и заговор генералов

• Название: Император Николай II и заговор генералов
• Автор: Виктор Кобылин
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-2936-1, 978-5-4444-8323-7

28 февраля 1917 года произошел трагический надлом русской жизни, повлекший за собой крушение самой империи и ставший одним из величайших событий прошлого века. Вступила ли Россия в эру «светлого будущего свободы, равенства и братства» или взяла на себя грех отступничества под предводительством высших военных чинов? И как разделить вину за реки пролитой крови, братоубийственную войну и неописуемые бедствия, выпавшие на ее долю? Эти вопросы волнуют нас и спустя столетие.

---

Так понимали тогда отношения Верховной Власти и народа и царь и народ. Тихомиров пишет: «Вдумываясь в эту психологию, мы поймем, почему народ о своем царе говорит в таких трогательных, любящих выражениях: «Государь, батюшка, надежа, православный царь». В этой формуле все: и власть, и родственность, и упование и сознание источника своего политического принципа. С таким миросозерцанием становится понятно, что «нельзя царству без царя стоять», «Без Бога свет не стоит, без царя земля не правится», «Без царя земля вдова». Это таинственный союз, непонятный без веры, но при вере дающий и надежду и любовь.

Система власти в Московском царстве представлялась в то время в следующем виде: во главе государства стоял Великий государь, Самодержец. Его власть была безгранична. Все принадлежало ведению его власти – политические, нравственные, семейные, правовые и другие интересы его подданных. Царь говорил, что за каждого подданного он даст ответ Богу. Царь направляет всю историческую жизнь нации, печется об отдаленнейших судьбах народа. «Царская власть – это как бы воплощенная душа нации, отдавшая свои судьбы Божьей воле. Царь заведует настоящим, исходя из прошлого, и имея в виду будущее нации» (Л. Тихомиров).

«Грозные государи Московские, Иоанн III и Иоанн IV. были самыми усердными утвердителями исконных крестьянских прав, и особенно царь Иван Васильевич постоянно стремился к тому, чтобы крестьяне в общественных отношениях были независимы и имели одинаковые права с прочими классами русского общества» (Беляев «Крестьяне на Руси»).

При Государе высшим учреждением была Боярская Дума, которая в частых случаях усиливалась новыми членами и превращалась в Земский собор. Соборы имели место при Иоанне Грозном, в которых участвовали духовенство, бояре, дьяки, дворяне, дети боярские, гости и купцы. Здесь были представлены все «чины» Московского Государства. На Соборе 1550 года Грозный каялся в промахах прошлого и обещал править, как подобает Самодержцу. В 1566 году Собор был созван по поводу войны с Польшей. В Соборе 1611 года участвовали уже и местные выборные власти и «уездные люди», то есть вольные крестьяне и также казаки. Не участвовали только «холопи» и владельческие крестьяне. На Соборе 1613 года, когда избирали на царство Михаила Романова, участвовало не менее 700 человек. Он продолжался более месяца. Свои решения выборные рассылали на опрос городов. В царствование Михаила Федоровича Соборы созывались пять раз. При Алексее Михайловиче соборы созывались три раза. В 1649 году по поводу составления судебного уложения, в 1650 году из-за мятежа в Пскове и в 1653 году о принятии в подданство Малороссии. Последний Земский Собор был созван уже при Петре в 1689 году для суда над Софьей. Их решения имели совещательное значение.

Связь царской власти с народом усиливали ее отношения с Церковью. Церковная жизнь в Московском Государстве зиждилась на правильных основах. Низшее духовенство избиралось мирянами. Среди монахов встречались как люди из боярских и княжеских слоев, так и люди из массы народа. Митрополиты, а затем патриархи имели исключительно важное значение. Но центральная власть Церкви в важных случаях действовала соборне. При Василии был созван Собор для изгнания митрополита Исидора, принявшего Флорентийскую унию. В 1551 году был Стоглавый Собор, в 1660 и 1661 годах – по делу патриарха Никона.

Митрополиты и патриархи находились в самом тесном союзе с царской властью. Случай с митрополитом Филиппом не был термальным явлением. Это, конечно, был акт деспотизма Грозного, но твердость митрополита в обличении Царя показывает право церковной власти на обличение государственной власти. Часто церковная власть принимала формы чрезвычайные, как, например, в случае Патриарха Гермогена, когда он стал единственным представителем нации. Так было и при Филарете и одно время и при Никоне. Но в общем отношения были самые тесные, проникнутые сознанием обоюдной необходимости и внутренней дополняемости. Представители Церкви участвовали также в совещаниях с боярами и земскими соборами, а также «печаловались» о всех обиженных и угнетенных.

«За самодержавную власть народ стоял твердо, как скала. Без Царя он не представлял себе своей страны. Народ вынес все казни Грозного, не только без протеста, но даже умел почувствовать в этом царе то, чего и доселе не понимают многие ученые историки и юристы: действительно великого устроителя земли Русской. Царской Верховной Власти народ не изменял с тех пор до сего времени никогда. Попытки явного ограничения самодержавия у нас доселе никогда не удавались» (Л. Тихомиров «Монархическая Государственность»).

Первой трещиной в гармоническом сотрудничестве государства и церкви в Московском Государстве был раскол. Как мы видели самодержавная власть имеет свой источник в вере, ее нравственной основой является вера, оформленная в церкви. И, как раз в этом основном мериле правды появилась рознь. Выходило так, что Церковь как бы раскололась – на одной стороне царская власть, патриарх и верхние служилые слои, а на другой – народ. В. Соловьев по этому поводу говорит: «Дело шло не о тех частных пунктах, которые выставлялись спорящими сторонами, а об одном общем вопросе весьма существенного значения. Чем определяется религиозная истина: решениями ли власти церковной или верностью народа древнему благочестию? Вот вопрос величайшей важности, из-за которого на самом деле произошла жестокая и доселе непримиренная распря между “никонианами” и староверами» (В. Соловьев «История и будущность теократии»).

С этого времени началось время «шатания». И это как раз накануне того поворотного в истории русского государства периода времени, когда на исторической сцене появился Петр. При Петре то, что раньше являлось незыблемой основой самодержавия, т. е. основа религиозная, стал меняться в сторону абсолютизма. Политическое самосознание вступило в опасный кризис – смешивания самодержавия с абсолютизмом. По поводу реформ государственных и церковных я приведу мнение Л. Тихомирова: «В основной; задаче своей Петр был прав. Он понял, что как монарх, как носитель царского дома имел обязанность взять на свои плечи тяжкую задачу: привести Россию как можно быстрее к возможно полному обладанию всеми средствами европейской культуры. Мы и при Петровской реформе попали в доселе длящуюся кабалу к иностранцам, но без этой реформы, конечно, утратили бы национальное существование, если бы дожили в варварском бессилии своем до времен Фридрихов Великих, Французской революции и эпохи экономического завоевания Европой всего мира. Но Петр был прав только для своего момента и для своего дела. Когда же эта система закабаления народа государством возводится в принцип, она становится убийственной для нации, уничтожает все родники самостоятельной жизни народа. Петр же не обозначил никаких пределов установленному им всеобщему закрепощению государству, не принял никаких мер к тому, чтобы временная система не стала постоянной, не принял мер даже к тому, чтобы закрепощенная Россия не попала в руки иностранцам, как это и вышло тотчас после его смерти. Петр стремился организовать самоуправление на шведский лад, и, с полнейшим презрением к своему родному, не воспользовался нашим общинным бытом, представлявшим все данные к самоуправлению.

Церковная политика Петра столь же или даже более зловредна. Значительная доля иерархии, без сомнения, была враждебна реформе Петра. Петр имел право, как самодержец, принять меры к обузданию всякого сопротивления. Но он перешел в этом всякие границы. Он, как царь, мог не слушать епископов или даже казнить их. Но перестраивать Церковь для подчинения ее государству – не имел ни малейшего права. Петр – в случае понимания своего царского принципа, мог бы вспомнить, что организация церкви, вполне обеспечивающая порядок, установлена самой церковью, более 1000 лет до рождения его самого, и что если следовало устроить Русскую Церковь, действительно весьма расшатанную самим же Петром и его нежеланием целых 20 лет допустить избрание нового патриарха – то для этого устроения не было надобности выдумывать “Духовный Регламент”, а следовало только избрать патриарха и собрать обычной собор, который, конечно, и сам установил бы все, что есть дельного в “Регламенте”. Впрочем, излишне лицемерить 200 лет после Петра. Само собою, что не о порядке в церкви он думал, а о ее подчинении царской власти. Это не суть действия монарха, хотя бы лично неверующего, а действия увлекающегося протестанствующего новатора. Между тем дух мероприятий Петра естественно остался и после него, особенно при им подготовленном господстве немцев».

Таким образом, начиная с Петра, когда взамен патриарха, который был «совестью» народа, мы получаем Синод как возглавление церковного управления. Фактически высшей властью Церкви является обер-прокурор, который ведет все сношения с Верховной Властью. Он сделался посредником между Царем и Церковью. Обер-прокурор есть как бы министр церковных дел. Епископы занимают второстепенное положение, и Верховная Власть не имеет прямого общения с Церковью, как это было до учреждения Синода.