Бризин Корпс - Привет, мистер Шляпа!

• Название: Привет, мистер Шляпа!
• Автор: Бризин Корпс
• Жанр: Альтернативная история

Все начинается с, казалось бы, совершенно обычной домашней работы, написанной мальчиком по имени Оэджи. Он пишет как-то зло и раздраженно и этим озадачивает свою учительницу Кариль. Она решает познакомиться с мальчиком и тем самым оказывается втянутой в очень неприятную историю, которая заканчивается для нее и ее парня весьма плачевно. События становятся все серьезнее и серьезнее, и проблема принимает Вселенские масштабы. Ах да, все дело в том, что мальчик коллекционирует человеческие души.

---

Утешив себя такими рассуждениями, Кариль, наконец-то услышав звонок с урока на большую перемену, в течение которой она планировала хорошенько пропитать кофе свой желудок, встала как-то слишком быстро и уже собралась вылететь в дверной проем, как ее остановил какой-то неуверенный голос с задних парт:

– А как же домашнее задание?

Кариль остановилась и вздохнула глубоко – иначе она бы налетела на спросившего, словно смерч, и раскидала бы его останки по всему классу.

Она обернулась лицом к нему. То же самое, надо сказать, сделали и его одноклассники. Судя по лицам, у всех них мелькнула одна и та же мысль: «вот тебе рот свой раскрывать надо? Ты без домашнего задания жить не можешь, чокнутый ты умник?», а у Кариль, ко всему прочему, в голове еще и дополнение этим вопросам прозвучало: «была бы моя воля, ударила бы прямо сейчас».

Руки у нее действительно чесались. Очень сильно хотелось двинуть парнишке прямо в челюсть, чтобы больше она не выполняла назначенные функции и потому ее обладатель не смог бы разговаривать.

– Да, – стараясь ничем не выдать своей злобы на этого ученика, но буквально буравя его взглядом, произнесла Кариль и чуть-чуть повернулась к детям, хотя ее манила распахнутая дверь и суетня за нею. – Прочитайте параграф по этой теме и сделайте задания. Я думала, все и так понятно, поэтому и не сказала ничего, – словно само собой разумеющееся, добавила она. – Вы же дети неглупые, – девушка изобразила что-то наподобие улыбки.

– Неглупые, – вполголоса ответил кто-то с другого конца класса. – Однако, видимо, не все.

Пронесся смех. Веселый смех, таящий в себе нелюбовь к лезущему во все и вся однокласснику. Его звали Динки Дунс, и само его имя уже служило поводом для издевательств. Таких имен поискать – не найдешь, а тут… «Наверное, даже родители его не особенно-то жалуют», – подумалось Кариль, пока она спешила скрыться под защитой раскатов смешков и хихиканья.

Странно, но девушка не чувствовала никакого сострадания к этому Динки. Ей казалось, что это само собой разумеющееся обстоятельство, что он вынужден сносить насмешки и унижения. Мало того, что имя тому потворствует, так еще и его внешность: слишком длинный и худой для своего роста, кривые зубы (не вкривь и вкось разбросанные по ротовой полости, конечно, но все-таки) с желтой эмалью, одежда, которая всегда висела на нем, потому что ему не хватало массы, чтобы заполнить пустое пространство. А его характер!

Однако поведение Динки было совершенно понятным – бедному ребенку просто-напросто хотелось влиться в коллектив, с кем-то подружиться, не выделяться. Глупо, конечно, пытаться стать «таким, как все», постоянно спрашивая домашнее задание, зубря уроки, то есть, в общем-то, делая все то, что не делает ни один обычный ученик. Выбрав неправильный способ, юнец был обречен на насмехательство и одиночество до выпуска. Было много вариантов, которые вполне могли бы исправить ситуацию (пара-тройка даже Кариль на ум пришла тут же). Только вот все дело было в том только, что Динки либо не видел их, либо не соглашался с ними. Так или иначе, ничего не менялось.

Вообще, учителям такое поведение даже нравилось – всегда льстит, когда человек хочет развиваться и расти, учиться и расцветать. Но этот прием работал только на педагогах, так сказать, консервативных – тех, которые придерживались убеждения, что каждый должен получить образование, а в школу надо ходить единственно за знаниями, но никак не для веселья или чего-то подобного.

Кариль же (наверное, по причине своей молодости) была не согласна с вышеназванным. Относясь к другому поколению, родившись минимум на двадцать лет позже каждого, кто в ее школе преподавал, она считала, что школа – это не что иное, как одиннадцать впустую растрачиваемых лет, а нужна она для того лишь, чтобы занять неразумных в этом периоде детей чем-то более-менее полезным. В принципе, с таким же успехом можно было отправлять их в поле на работу, как то делали в стародавние времена.

Мог бы встать логичный вопрос – почему тогда, считая школу, по сути, ничем, Кариль пошла работать именно учителем? На свете есть множество различных профессий, так почему же она выбрала именно эту?

Возможно, все дело в ее характере – она решила доказать всем и вся (прежде всего, конечно, себе), что, начав с самого низа, в конечном счете достигнет вершин. Так что не последнюю роль тут сыграл тот факт, что она, собственно, все одиннадцать лет толком ничему и не училась: она не желала загружать свой мозг радианами, логарифмами, историческими подробностями… На то у нее были свои причины. Достаточно сказать, что она считала все это бесполезным. «Углубленная математика мне ни к чему, а история – это спорный вопрос. Кто может сказать, что было на самом деле, а чего никогда не существовало? Разве можно быть уверенным, что что-то вообще… есть?» – вот такие мысли крутились в голове у бедной девочки чуть ли не с двенадцати лет. С ними можно было бы прямиком на философский факультет идти, но Кариль решила, что выслушивать чужое мнение – это так же бесполезно, как и высчитывать до умопомрачительной точности значение числа П.

После выпуска из школы перед нею встал вопрос – куда идти, что делать вообще? Просмотрев список университетов, а также перечень предметов, необходимых для поступления на тот или иной факультет, девушка выбрала педфак. Из двух зол, что называется. Да и вообще – ей как-то не очень хотелось нагружать себя дальнейшей учебой, а вот учить кого-то еще ей было под стать.

Кариль уже давно вошла в учительскую и рефлекторно поздоровалась со всеми, успев даже чисто механически поинтересоваться здоровьем каждого. Кто-то, вроде бы, даже пустился в пространные объяснения своего самочувствия – на краю Карилиного сознания мелькали «ноет что-то в боку», «ломит», «отнимается», «старость идет, на пенсию пора» и прочее. Скорее всего, это подвывал преклонного возраста учитель информатики – он уже года четыре жалуется на поясницу, на почки, на весь свой организм, вещает, что пора бы на заслуженный отдых, но все сидит и ноет. «Не на отдых тебе пора, нытик», – озлобленно подумала Кариль. «А в могилу давно».

Ее саму передернуло. Господи, да что за мысли-то? Никогда раньше ей в голову ничего такого не приходило. Кариль любила людей, относилась к старичкам с почтением, помогала сиротам и обездоленным… А тут.

«Либо это недосып сказывается», – подумала девушка, садясь подальше от всех и начиная пить кофе, даже несмотря на то, что он был дьявольски горяч. «Либо это то, пропитанное гневом и отвращением, письмо Оэджи».

Первая догадка была тут же отброшена – не в первый же раз Кариль не высыпалась. Вряд ли это такая акция у сновидений и яви: на пятидесятый недосып дарим раздражение и ненависть! Спешите!

Так, стоп.

Кариль мотнула головой из стороны в сторону. Сейчас не время отвлекаться и загружать и так нагруженный мозг всякими суждениями-рассуждениями. Делу время, как говорится. А сейчас настал долгожданный час потехи. Ну или, точнее сказать, простого отдыха. Этой возможностью стоило насладиться: следующая большая перемена будет только через два урока. Два урока. Каждый по сорок пять минут. Плюс десятиминутная перемена. Итого ждать отдыха придется еще сорок пять на два плюс десять, то есть – полтора часа с хвостом.

Не в силах сдержаться, Кариль вздохнула.

– Что с тобой? – услышала она тут же голос одного из учителей за столом. Обернувшись, она увидела, что спрашивающим был Пьен Бу, учитель младших классов. В нем было что-то завораживающее: то ли его располагающая к себе внешность, то ли чуткость и доброжелательность, готовность всегда и во всем помочь, то ли его мягкий, спокойный голос.

В свои сорок три Пьен оставался, что называется, огурчиком: он занимался спортом, правильно питался и черпал энергию из любви к окружающему его миру и людям, в нем живущим. И хотя это прозвище так и просилось на язык, Кариль не позволяла себе подобной фамильярности в его отношении. Не из-за того, что этот человек был старше нее, но просто из-за глубочайшего уважения к его персоне. Просто из-за того, что он умел своим голосом творить чудеса и будто лечить им.

Вот и сейчас, посмотрев в сторону Пьена, Кариль на какой-то момент перестала чувствовать раздражение и желание то ли поспать уйти, то ли убить всех к чертям собачьим. Его чистые серые глаза, бесспорно являющиеся зеркалом столь же чистой души за ними, отчищали также и душу любого, кто в них посмотрит.

– Ничего, – тихо ответила Кариль, чуть улыбнувшись. Такому человеку, как Пьен Бу, не улыбнуться было нельзя. – Просто не выспалась сегодня, голова болит… Все понемножку, – она пожала плечами. Улыбка не сходила с ее губ.

Пьен протянул свою руку и дотронулся до пальцев Кариль, разделив с ней свою теплоту и показав этим движением свое участие. Пока остальные обсуждали, что может означать резь в боку и не значит ли это, что в почках камни образовались, Кариль с Пьеном спокойно беседовали, никем не замечаемые.