Ульяна Скибина - Золотые оковы власти

• Название: Золотые оковы власти
• Автор: Ульяна Скибина
• Жанр: Русское современное

Роскошь королевских палат, дорогие наряды, величественные дамы, учтиво склоняющие головы в поклонах перед юной принцессой, и прекрасный принц – молодой жених, целующий руку с почтительной полуулыбкой на устах, которые совсем недавно произносили множество лестных слов, восхваляющих всю красоту его избранницы, – все это способно одурманить, вскружить голову и очаровать, все это может показаться заоблачной страной мечты. Но так ли эта страна прекрасна?

---

Казалось, на какое-то мгновение Элиан провалилась куда-то – в какую-то черную пустоту, в бездонную дыру с зияющей по краям мглой, и пришла в себя только после прикосновения своей фрейлины, которую, к слову сказать, звали Клэр – мудрая девушка не стала тревожить вопросами и утешениями свою госпожу, прекрасно зная, что есть моменты, когда любые слова, пускай даже самые теплые и светлые, становятся лишь ненужными диссонансными звуками, не достигающими сердца и не трогающими ничего в страдающей душе.

Поэтому камеристка позволила себе лишь улыбку, понимающую, печальную и едва уловимую, и поднесла принцессе новое платье, помогая ей одеваться – Элиан делала все, что от нее зависит, поднимала и опускала руки, вдевала их в рукава, однако все это совершалось бездумно и совершенно бездушно, как будто она была марионеткой, а Клэр – кукловодом, дергающим за нити паутины.

Наконец, королевская дочь вроде бы ожила, как бы могла ожить статуя, долгие столетия пребывавшая в застывшем состоянии – во всяком случае, дернулась и подняла голову, скользнув взглядом по прозрачной глади зеркала, поднесенном ей расторопной придворной дамой; взгляд ее был рассеян и не фокусировался на отражении, а губы сложились в трепещущую, пустую улыбку. Затем, подождав, пока фрейлина застегнет на ее шее тонкое серебряное ожерелье и подаст склянку любимых духов, принцесса кивнула ей и быстрым шагом вышла из помещения.

***

Наверное, она и сама не знала, куда идет – просто передвигала ноги без всякой цели, заученно кивая лакеям и стражникам у каждого зала, склоняющимся перед ней в учтивых поклонах; в груди у принцессы гулко билось сердца, с треском ударяясь о ребра, и на какое-то мгновение Элиан даже испугалась, что оно может проломить их. Ей почудилось что рассудок ее помутился, слишком резким представилось вдруг все вокруг, слишком ярким и переливающимся, однако несоизмеримо далеким, будто бы находилось не в шаге, а в тысяче километров от нее – но лишь на секунду.

Девушка не совсем понимала, как могла она столь сильно забыться, как могла позволить увлечь себя спорными и несбывшимся мечтаниями и как будто бы действительно позабыть о разлуке со всем, что окружало ее с самого раннего детства?.. «Однако, с другой стороны, – пронеслась в голове принцессы шальная мысль, – я рассуждаю так, словно бы и в самом деле никогда более сюда не вернусь – но что могло бы быть глупее? Неужели я буду заключенной в собственном царстве, закованной в золотые оковы, принцессой, которой не позволят вернуться на родину? Да нет же, это бред, бред!»

С каждым словом, произнесенным в ответ собственному «я», дочь короля все более убеждалась в своей правоте, все более чувствовала, что ей становится лучше, что взор ее проясняется, а сердце уже не бьется столь сильно и оглушающе, как прежде.

Остановившись, Элиан глубоко, прерывисто вздохнула и огляделась вокруг себя, неожиданно обнаружив, что находится почти перед самой библиотекой короля Стефана – своего любимого места, возможно, самого тихого и уединенного во всем дворце. Не раздумывая, она направилась к резным позолоченным дверям – не столько для того, чтобы проститься, не столько для того, чтобы в последний раз посмотреть на книги и провести пальцами по тяжелым кожаным переплетам, но хотя бы для того, чтобы успокоиться и собраться с мыслями.

Это было большое помещение, светлое и просторное, с уходящими вверх стеллажами и стрельчатыми витражными окнами, просачиваясь сквозь которые, лучи солнца изображали на мозаичном полу невообразимые рисунки красных, матово-синих и зеленых цветов – принцесса помнила, что в детстве любила смотреть на них и придумывать разные истории, отраженные в ее сознании тысячью различных оттенков.

Элиан прошла в библиотеку, инстинктивно стараясь ступать как можно тише – место это было для нее настолько родным, настолько теплым, домашним и каким-то святым, что уже не представлялось удивительным, как ноги могли привести ее сюда. Это было обозначение дома, ибо только здесь, в этой большой комнате с высокими стенами принцесса чувствовала себя не дочерью короля, а просто девушкой, обычной, совершенно непримечательной девушкой, увлекшейся чтением нового романа, волнующего ее юное сердце, и ощущение это было особенно дорого – в нем не было фальши или лести, чего-то такого сухого и ненатурального, чего бы хотелось поскорее исторгнуть, напротив, оно приносило столько умиротворения, столько какой-то совершенно искренней радости и странного трепета, что его хотелось помнить и хранить в своем сердце.

На едином порыве принцесса подошла к стеллажам, и провела пальцами по корешкам – чутко, трепетно, с неизъяснимой, только ей понятной нежностью, и глубоко вздохнула, чувствуя в ответ ободряющее тепло под толстыми кожанами переплетами; не отнимая руки, она отрешенно подумала, что будет скучать по всем им.

– Элиан!..

Девушка резко обернулась, встретившись взглядом со своим младшим братом, наследным принцем Моргана, Адрианом – субтильным и несколько угловатым, но несомненно изящным юношей с тонкими, ассиметричными чертами лица и наивным взглядом светлых глаз. Он слегка улыбнулся, неловко и как-то по-особенному трогательно, как могут улыбаться только мальчики, смущающиеся и не желающие показать свое смущение, и сделал робкий шаг навстречу сестре.

– Ваше Высочество, – принцесса криво улыбнулась брату, чувствуя в себе прилив чего-то обжигающе-теплого, но странного и неловкого, почти стыдного, – я думала, Вам сейчас должно быть на занятиях, разве не так?..

– Верно, – кивнул юноша, как-то очень внимательно, почти осторожно всматриваясь в лицо собеседницы; у Элиан отчего-то создалось смутное ощущение, что ее брат опасается или даже боится чего-то, но чего именно, она не смогла бы точно сказать, – но сегодня меня отпустили раньше положенного срока, – ровно продолжил принц, подбирая слова, как человек, тщательно пытающийся скрыть проявление волнения за маской нерушимого спокойствия – все дело в том, что у Адриана эта маска была сделана из бумаги, а не из стали.

– А Софи?..

Неловкая пауза повисла между ними после этих неосторожных слов; принц непроизвольно опустил глаза, виновато потупившись, и произнес так непринужденно, как только мог:

– Я не видел ее сегодня, Элиан, и потому не знаю.

Однако поведение его твердило обратное: и быстрый, как бы утешающий взгляд, скользнувший по лицу сестры, и выражение лица, ставшее вдруг каким-то отрешенным и даже холодным, и весь его посерьезневший вид, какой мог бы быть у взрослого мужчины в теле ребенка.

Принцесса медленно кивнула и отвернулась, стараясь не показать, что уязвлена; однако Адриан и сам все прекрасно понимал, и сейчас позволил себе лишь сочувственное молчание.

Оба они знали, что Софи обижена, но до этой минуты Элиан и представить не могла, насколько сильно – конечно, отношения ее с сестрой были натянутыми еще с раннего детства, когда каждая пыталась перещеголять другую в чем-то, будь то более красивое платье или искуснее заплетенная прическа, изящнее манеры или более явная благосклонность венценосных родителей; и, если бы у каждой из принцесс спросили, отчего пошло это негласное соперничество, этот обжигающий холод в отношении друг с другом и зависть чужим успехам, порой перераставшие в открытую вражду, обе они вряд ли сумели бы дать сколько-нибудь внятный ответ. Наверное, это просто было, было так же неотделимо от них, как собственный статус или особое, полное достоинство умение себя держать, или королевская кровь, текущая в их жилах – и в те редкие минуты, когда Элиан все же оглядывалась назад и пыталась найти истоки этих странных взаимоотношений, она не находила ничего, кроме того особого детского восприятия, когда самая пустячная мелочь может переживаться как ужасная трагедия, и максимализма, со временем ставшего привычкой. Да, судя по всему, в этом и крылся в ответ: они с сестрой уже слишком привыкли постоянно поддевать друг друга и насмехаться, чтобы допустить мысль о том, что, возможно, стоило бы посмотреть друг на друга под иным углом – и, если эта мысль и приходила кому-нибудь из них в голову, они старались мгновенно отогнать ее и заняться чем-то другим, но только не думать о своих взаимоотношениях.

Но на сей раз все было по-иному – еще более жестче и холоднее, чем прежде, потому что Софи всегда мечтала занять место, которое теперь принадлежало ее младшей сестре; мечтала о принце, прекрасном юноше из государства более влиятельного и сильного, нежели ее родной Морган; мечтала о богатстве и почестях, о статных мужчинах, целующих руку с почтительной полуулыбкой на устах, и о прекрасных дамах, перешептывающихся за спиной и завидующих ей, но в лицо своей королеве осмеливающихся лишь в очередной раз восславить ее сиятельную красоту.