Владимир Положенцев - Спасти Рюрика

• Название: Спасти Рюрика
• Автор: Владимир Положенцев
• Жанр: Русское современное

Где спрятана библиотека Ивана Грозного, кем был родоначальник царской династии Рюрик? Кто такие руси? Кто готовил покушение в Турции на барона Врангеля, которого эмигранты называли новым Рюриком, и как удалось его спасти? Обо всем этом вы узнаете вместе с членами клуба любителей астрономии «Желтый карлик», отправившись в путешествие в несколько эпох.

---

Конечно, Липатов помнил кафе на углу Пятницкой и Климентовского переулка рядом с Минатомом, но, кажется, его давно закрыли. Во всяком случае, пару недель назад, проезжая мимо, он кафе не видел. Или просто не обратил внимания? А Аллочка действительно любила покушать. Ела все, что под руку попадалось. Поначалу пугался – уж не беременна ли она, а потом понял, что это естественное ее состояние – тащить в рот все съедобное и не очень.

– Так будешь? Есть серьезный разговор.

Липатов растерялся. Он так ждал подобного развития событий, что не мог поверить в реальность происходящего. Обычно, когда на что-то сильно надеешься, ничего хорошего не происходит. Странно.

И потом, сдаться без боя или все же покривляться для приличия? Нельзя женщине сразу уступать, тем более Борецкой. На голову Аллочка не залезала никогда, но пыталась часто. Любит понукать и командовать, хлебом не корми.

– Если настаиваешь, – осторожно переложив всю ответственность на Борецкую, ответил Юра, – тогда буду.

– Настаиваю! Люблю тебя, очень соскучилась.

Юра разжал руку, выпавшая трубка грохнулась на кухонный стол, замигала всеми прозрачными кнопками. Не удержал равновесия на табуретке, у которой давно уже еле держалась ножка, ударился головой о полку. Зажмурился.

Вот это номер, вот это процесс эволюции, не ожидал! Что интересно понадобилось Аллочке? Может, с работы выгоняют, ко мне в контору решила пристроиться? Но откуда она знает, где я работаю? Лицом на экране не свечусь. Ах, ну да, в титрах научной передачи моя фамилия и голос закадровый. Да и телевидение слухами полнится, в Останкино же профессиональные сплетники работают. Потом Интернет. Все равно странно, хотя и приятно. Может, все же удастся что-то исправить, спустя 16 лет?

В 4 часа Липатов выскочил из дома, предварительно вылив на себя полфлакона Attimo от Salvatore Ferragauis, чуть ли не побежал к метро, до которого было рукой подать. Надел все новое – плотную хлопковую куртку «Camel» цвета хаки на кнопках, клетчатую рубашку в синюю клетку, светлые слаксы, ботинки от «Саламандры». Начинать новую жизнь, так с чистого листа.

На машине решил не ехать. Застрянешь в пробке и прощай опять Аллочка Борецкая. Интересно, какой она стала? На экране все не то, телевизор не передает многих оттенков живого. Да и грима на ведущих, как на потолке штукатурки, на улице встретишь, не узнаешь.

На Третьяковке купил «Парламент», выкурил сразу две сигареты, прикурил третью, двинулся по переулку в сторону Пятницкой. Шел медленно, прижимая левую руку к дико бьющемуся сердцу. Вот и храм Климента. Сразу за ним, справа должно быть летнее кафе. Странно, почему я не видел его месяц назад? Вероятно, просто было не до него.

Однако и теперь, идя вдоль железной ограды церкви, он не разглядел за ней никакого кафе. Во всяком случае, не видно было пестрых зонтиков, возвышающихся над забором. Сердце окончательно упало, когда миновал ограждение храма. Кафе отсутствовало. Может быть, Алла имела в виду другую забегаловку? Но какую? Приходили же именно сюда! Да и нет здесь больше ничего, только у Новокузнецкой.

Потоптался перед лужайкой, свернул на Пятницкую, к метро. Черт, и номер мобильного телефона забыл у нее спросить.

Прошел метров 50, опять остановился. Нет, конечно, я в тот день был пьян и довольно сильно, но все помню до мелочей. Борецкая сидела за третьим столиком справа от входа в кафе с бокалом белого вина. Перед ней стояла большая тарелка с миндальными орехами. Одета была в белую кружевную блузку, поверх которой висела крупная золотая цепочка с золотым же кулоном в виде подковы, украшенной маленькими красными камнями. Я еще тогда подумал – вот дурра, вырядилась как торгашка, и с кем я только связался, нет, определенно нужно расставаться с этой мадам! Да, именно золотая цепь послужила детонатором. И еще помню запах подгоревшего мяса. Точно, у трактирщиков сгорел шашлык на мангале, они бегали, лопотали чего-то по-азиатски, а публика веселилась.

До Липатова долетел запах подгоревшего мяса. Покрутил носом. Ветер приносил его со стороны переулка, с которого он недавно свернул. Резко развернулся на 180 градусов, пошел в обратную сторону. За крайним домом осторожно выглянул за угол.

Не может быть! На лужайке, где минуту назад ничего не было, теперь стояло летнее кафе. За третьим столиком сидела девушка в белой блузке. Лица, конечно, он не разглядел, но готов был биться об заклад – это Аллочка. Ну а кто же еще! Подобрался ближе. Точно, Аллочка, причем ничуть не постаревшая.

Закрыл глаза, встряхнул головой. Видение не пропадало. Что происходит? Сразу за углом теперь банк, а тогда было старое заброшенное здание с выбитыми стеклами. Решительно повернул на Клементьевский, застыл. Дом такой же, как и в 96-м, без окон! И машины, опять полно советских машин. И люди одеты не так как сейчас, проще, темнее. Та-ак, если это не сон, значит…

Вот черт, неужели этот доморощенный Герберт Уэлс все же отправил вчера какой-то мой протон в прошлое, иначе, почему я вижу то, что давно исчезло? То вижу, то не вижу. Если это все же так, могу ли я общаться с ушедшим миром? А Борецкая, звонила из прошлого или настоящего? Вот ведь бином Ньютона.

Остановил прохожего, спросил который час, потом попросил закурить. Папироса нормально прикурилась, и никотин от нее оказался вполне обычным, действенным. Затряс головой, словно конь на водопое и даже стукнулся головой о стену облезлого дома. Но старый мир не исчезал. А будь, что будет!

Встал сбоку от входа в кафе, перед табличкой с меню, втягивая обеими ноздрями дым подгоревшего шашлыка.

– Эй, Липатов, – помахала рукой девушка в белой блузке, похожая на Аллочку, – чего встал как богатырь на перепутье, заходи не стесняйся, я тебе Пожарских котлет заказала.

Идти так, так идти. Собрался, набрал в легкие воздуха, сделал шаг и тут… увидел самого себя, направлявшегося к Аллочке бодрой, слегка раскачивающейся походкой. Себя да не себя, а такого, каким был в 96-м. Молодым, крепким лицом и телом, в вельветовом кремовом пиджаке и таких же кремовых слаксах. И с неизменным замшевым портфелем на плече. Вот так встреча. Это ему, то есть мне молодому, Борецкая машет рукой.

Пригнулся за густыми кустами акации, которые тянулись вдоль всего забора, напряг слух. Раздался звук разбивающегося стекла. Точно, я тогда случайно смахнул графин с водой с соседнего столика. А сейчас Аллочка скажет, что я опять…

– Опять ты пьяный, Липатов. Несколько часов назад трезвый же был. Впрочем, что я говорю.

– Не пьяный, а выпивший, подумаешь, чуть-чуть.

– В твоем возрасте или уже умирают от водки или бросают пить.

– Какие это наши годы? – нетрезво вскинулся молодой Юра, – И потом, я выпиваю, только когда иду к тебе, потому что мне с тобой скучно. Ты меня на работе хоть раз пьяным видела? То-то.

– Достаточно того, что со мной ты вечно пьяный.

– Повторяешь слова своей мамы, которая уверена, что я пью каждый день. А вот сообразить, что меня давно бы выгнали с Новостей, если бы даже похмельный запах учуяли, она не может. К тому же я тебе не навязываюсь, сама прилипла как прищепка. Сколько раз говорил – не нравится, не надо.

– Но я же тебя люблю, очень люблю, – взяла его за руку Аллочка. Липатов капризно высвободил ладонь.

– Не верю я тебе.

Так. Сейчас слово за слово и я скажу, что такой глупой и пустой бабы я никогда в жизни не встречал и все, она уйдет. А, нет, сейчас еще в туалет схожу и по дороге у стойки махну рюмку текилы. Без закуски.

Прежний Юра тяжело встал, расправил плечи и, не извинившись, двинулся вглубь кафе. Аллочка, не обернулась, закурила, устало глядя в одну точку.

Липатова что-то подхватило, будто ураганным ветром. Не думая о последствиях, вбежал в кафе, вихрем к столику Аллы, схватил ее за плечо. Она вытаращила глаза. Сейчас закричит. Но Борецкая кричать не стала, только засмеялась тем заразительным, но не совсем естественным смехом, каким умела смеяться только она.

– Ты только что…. Через забор, что ли перемахнул, Липатов?

Подмены не заметила, выдохнул Юра, значит и меня она видит таким, каким я был раньше. Странно все это, но сейчас не до рассуждений. Выдернул ее из-за стола.

– Скорее, пойдем!

– С ума сошел, что случилось?

– Потом, да не упирайся же!

– Деньги. Я еще не расплатилась.

Из кармана Липатов выгреб кучу бумажек, кинул на стол, спохватился. Тогда деньги были неденоминированные. С тремя нулями. Их аннулировали, кажется, в январе 98-го. Интересно, конечно, какие деньги увидят официанты, старые или новые, но опыт лучше провести в другом месте. Забрал купюры.

– Он и заплатит.

– Кто «он»? Да объясни же, наконец!

– Некогда.

Подхватил Аллочку, почти вынес на руках из заведения, не оглядываясь, побежал с ней по Пятницкой. Так и неслись метров двести. Она не упиралась, лишь тяжело дышала и иногда принималась хохотать. Заметив ряженого швейцара у хохлятской корчмы «Хуторок», свернул в предупредительно открытую дверь, приземлился в дальнем углу зала за плетеной перегородкой.