Роман Грачев - …and action!

• Название: …and action!
• Автор: Роман Грачев
• Жанр: Русское современное

Молодой и дерзкий журналист Виктор Вавилов, главный редактор глянцевого журнала, находится на грани нервного срыва. Кредитор требует срочного возврата долга, угрожая физической расправой; любимая жена, кажется, собирается подать на развод; подчиненные на работе явно не готовы выполнять поставленные задачи. Все меняется, когда в руки Виктора попадает видеокамера его друга, телевизионного оператора. Нужно просто нажать кнопку «rec» – и все будет… хорошо?

---

Так вот, Сережку нашего из-за его проблем с интерфейсом на телевидении ждал полный провал. Но он нашел лазейку, переключился с работы в кадре на место по другую сторону объектива. Ему понравилось снимать. Он не выпускал камеру из рук всю практику, снимал сюжеты по заказам и без них, по собственной инициативе пристраивался к различным командировкам своих старших коллег – и снимал, снимал, снимал. Снятое монтировал также самостоятельно, договорившись о небольшой стажировке в монтажной студии областного телевидения.

Словом, к окончанию университета Сергей Косилов был молодым асом, а еще через несколько лет он уже мог позволить себе выбирать работодателей и заказчиков. Криминальные разборки, спецоперации силовиков, облавы, экстремальные командировки в горячие точки, репортажи с заседаний городской думы – у Сергея не было никаких жанровых ограничений. С камерой он обращался как Паша Буре с клюшкой, она была его второй парой глаз, и у меня в один прекрасный день отпали последние сомнения в том, что когда-нибудь Серега уедет к чертовой матери из этого города и доработается до ТЭФИ.

Увы, все так бы и случилось, кабы не его добрый характер, спровоцировавший полный провал в личной жизни, который, в свою очередь, накрыл медным тазом все остальное.

Сергей был женат дважды, и оба раза он непостижимым для меня образом выбирал в жены законченную суку. Не стерву, заметьте, а именно суку, и это две большие разницы – слово «стерва» благодаря женским таблоидам многие уже воспринимают как комплимент. К слову, у меня были схожие семейные проблемы, но если я еще как-то держался, уповая на торжество здравого смысла, то Серега доводил дело до точки кипения и взрыва. Первая жена Сереги была до рези в глазах похожа на свою мамочку, а мамочка у нее последние годы балансировала на грани попадания в психушку с диагнозом «хронический маниакальный психоз». Пару лет Косилов помыкался с первой женой, а потом выгнал ее из дома. Результатом этого неудачного семейного опыта стал длительный черный депрессняк.

Вторая жена ушла от него сама, потому что выйти из депрессии Серега так и не сумел. Он пробовал немножко выпивать. Начал с пятничных пивных вечеров, потом попытался плавно перевести их в аналогичные вечера четвергов и суббот, но, к счастью для Сережки, организм его категорически возражал против такого досуга. Два дня подряд он еще мог покуражиться, но на третий его тело отказывалось подниматься с кровати, желудок восставал против любой жидкости и пищи, а голова молила о быстрой пуле. В общем, с тотальным пьянством у Косилова не заладилось, поэтому единственным выходом для него было – вкалывать до полного самоотречения. Он продолжал работать, реально подтверждая старую истину о том, что талант невозможно уничтожить. Руки у него по-прежнему росли из правильного места, голова не разучилась монтировать картинку задолго до попадания материала на монтажный стол. И новая жена вскоре стала ему просто не нужна…

Обняв Серегу в то печальное утро, я сморщился от убойного амбре. Косилов, скорее всего, «зажигал» вчера весь день и либо не ложился спать совсем, либо свалился только под утро.

– Н-да, Серж, – протянул я, – ты взялся за старое?

Сергей махнул рукой.

– Бы-брось! Пиво принес?

Я протянул пакет. Серега даже не стал для приличия поддерживать светскую беседу – угостился немедленно и без остатка. Одна бутылка ухнула в него полностью буквально через пару минут, вторую он решил немного посозерцать.

– Пы-рахади.

Я с удовольствием прошел вглубь его двухкомнатной квартиры. Я бывал у Сергея редко, о чем сожалел каждый раз, когда находил время для визита. Если моя бурная нигилистическая молодость застыла на фотографиях и в видеокассетах, то у Сергея она продолжала существовать вокруг. Она жила в гитаре, висящей на гвозде, в стопках виниловых пластинок на полу в спальне, пряталась в колонках от старого музыкального центра «Вега» и прочей белиберде, избавиться от которой моя жена заставила меня практически сразу после свадьбы. А Серега бережно хранил и лелеял все эти запахи, звуки и образы – дешевый портвейн, треск винила, вопли Егора Летова и ощущение свободы. Немудрено, что в итоге Сергей остался здесь один, в этом, казалось бы, современном, украшенном обоями и линолеумом, но таком неприкаянном жилище.

– Что пы-пыривело тебя ко мне в такую рань? – высокопарно и грустно спросил Сергей, откупоривая вторую бутылку и усаживаясь на диван в гостиной, которая по совместительству была и видеостудией, и домашним кинотеатром, и столовой.

– Ты будешь смеяться, но я пришел просить у тебя совета.

– Просить совета, где найти деньги, или пришел пы-просить денег?

– Старый лис.

– Дык, – не без удовлетворения заметил приятель и отпил из бутылки. – Я ж видел твою рукопашную с Червяковым, когда забегал на банкет в его сервис-центр. Помнишь, он тогда тебя чуть не порвал? Можешь ничего не объяснять, я знаю, что он редкая жо-жо… жж…

– Я понял, не продолжай.

Мы немного помолчали, будто почтили недобрым словом память Макса Червякова, потом Серега аккуратно поинтересовался:

– На скока попал?

– Даже не спрашивай. Если не найду деньги за два дня, мне придется отдать в залог машину. Дал бы побольше времени, я еще крутанулся бы, но за два дня… нереально.

– Н-да, – только и сказал Косилов.

Серега не пытался изображать глубокое сочувствие, за что я был ему безмерно благодарен, ибо физически не перенес бы сейчас его жалости, но, с другой стороны, он и не демонстрировал своего психологического превосходства над человеком, попавшим в передрягу. Все было как всегда: «Что, фигово, брат? Не дрейфь, прорвешься». Меня смущало лишь одно: он вряд ли мог мне помочь.

Он словно услышал мои мысли:

– Ты прости, конечно, но таких сумм, за которые Червяков может забрать машину, у меня давно не водилось. Если ты рассчитывал за-занять у меня…

– Да нет, я уже понял, что зря пришел.

– Нет, не зря, – начал было Серега, но не успел договорить. Зазвонил мой сотовый телефон.

– Извини, – сказал я и посмотрел на дисплей.

Звонила жена. О, сейчас будет праздник.

– Алло! – сразу закричала она, как только я поднес трубку к уху. – Вавилов, где ты ночевал?! Ты вообще сейчас где?!

– В том месте, которое рифмуется с твоим вопросом, – вяло огрызнулся я.

– Да сволочь же ты такая! – вопила трубка. – Я же все трезвяки начала обзванивать, чуть до моргов не добралась, Господи, ну за что мне это?!

Я слушал, поглядывая на электрогитару, прислоненную к стене возле фронтальных колонок кинотеатра. Это было роскошное по меркам восьмидесятых годов (да и до сих пор, пожалуй) «весло» – настоящий «Fender Stratocaster», привезенный с распродажи в Штатах, гордость Сергея Косилова образца рок-н-ролльной юности и робкий упрек его унылому возмужанию. Через минуту я уже не слышал, что говорит мне жена. Моя душа витала где-то между туалетом Дворца культуры железнодорожников, где мы в девяносто пятом пили паленый «Слынчев Бряг», и сценой в зрительном зале того же дворца, на которой мы лабали древний как мир «Дым над водой». Краем глаза я заметил, как Косилов начинает улыбаться, и мне его улыбка почему-то не понравилась. Какая-то она была мертвая. Я захлопнул крышку телефона.

– Опять не ночевал?

– Да. Тусовался в «Меге».

– Совсем не тянет домой?

– Нет, домой как раз тянет. Не всегда хочется видеть дома ее.

Я вздохнул. Серега Косилов, наверно, лучше других понимал мое состояние, но откровенничать с ним меня сейчас не тянуло. Пару минут мы сидели молча. Друг наслаждался ремиссией, а я смотрел в потолок и думал, как быть с Червяковым. Однозначно, нужно было искать деньги. Это может быть горько и неприятно, но иногда приходится признавать, что ты проиграл, а проигрывать надо достойно. Я вдруг представил себя этаким разорившемся аристократом! Красивый и молодой еще мужчина в костюме, на хорошей машине, с красивым мобильным телефоном, обремененный делами, заботами, задачами – и достойно так, солидно, грустно голову приклонив, ПРОИГРЫВАЕТ. Смахиваю скупую мужскую слезу, делаю изящный поворот головы, смотрю прямо в камеру – стоп, снято! Можно оправиться и перекурить.

Ерунда это все. Нет никакого геройства и самоуважения, есть приличный для тебя долг и кредитор, который может свинтить шею, наплевав на то, что «проклятые девяностые», как утверждала партия и правительство, канули в лету. И почему-то сразу начинает тошнить, хочется повесить на двери табличку «Меня нет дома!» и посидеть с газетой на толчке. Какое тут геройство!

… – Кстати, ты что-то хотел мне сказать? – оторвался я от своих невеселых мыслей.

Серега тоже как будто только что заметил мое присутствие. Кажется, мы сегодня оба были немного не в себе.