Сборник - Гроза с Востока. Как ответит мир на вызов ИГИЛ?

• Название: Гроза с Востока. Как ответит мир на вызов ИГИЛ?
• Автор: Сборник
• Жанр: Психология, социальное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-87608-2,978-5-699-87606-2

Самая горячая точка мира сегодня – Ближний Восток. Именно Ближним Востоком проверяются стратегии, концепции, идейные установки ведущих мировых игроков, их готовность действовать и подлинный масштаб целей. Сложившаяся в регионе ситуация застала врасплох всех, впервые за долгое время вынудив державы реагировать на изменения, а не инициировать и контролировать их. Новоявленный «халифат», запрещенный в России как террористическая организация (ИГИЛ, ИГ, ДАИШ – мы еще даже не определились, как назвать), поставил не только регион, но и весь мир перед угрозой тотального и кровавого передела.

Книга, которую вы держите в руках, – первое в России глубокое исследование феномена ИГИЛ.

Из этой книги вы узнаете:

• Почему и как возникло ИГИЛ?

• Как в структуре ИГИЛ уживаются архаичные и ультрасовременные черты?

• Какие конкретные угрозы ИГИЛ представляет для региона, для России и для мира в целом?

• Можно ли победить ИГИЛ или стоит предоставить Ближний Восток самому себе?

• Каковы вероятные сценарии развития событий?

---

Многие западные общественные и политические организации, а также СМИ стали высказывать все большее сочувствие к «жертвам агрессии», странам ислама. К этому добавилось ощущение вины за все злодеяния колониализма в прошлом и позапрошлом веках. Надо было как-то «загладить прежние грехи», компенсировать жителям третьего мира страдания их предков. Наконец, широкое распространение «политкорректности» способствовало тому, что стало неприличным вообще упрекать, а тем более обвинять обосновавшихся на Западе мусульман за то, что их поведение все чаще оказывалось мало совместимым с устоями и традициями западной цивилизации. Негласно доминирует мнение, что людям, «обиженным судьбой», прибывшим из стран, где сплошной голод, насилие, деспотизм, можно прощать то, что считается недопустимым для коренных жителей.

Иногда эта тенденция порождает совершенно жуткие ситуации. Так, в Великобритании в 2014 году произошел скандал, потрясший страну. Выяснилось, что в городе Розерхэм, что в Южном Йоркшире, в период между 1997 и 2013 годами по меньшей мере 1400 девочек, многие из которых были несовершеннолетними, систематически подвергались сексуальному насилию со стороны банд мужчин, почти все из которых были пакистанцами. Городские власти, включая полицию и социальные службы, получали многочисленные сигналы, в том числе от родителей девочек (сами жертвы были слишком запуганы, чтобы свидетельствовать), но делали все, чтобы замять такие безобразные истории. Сотруднице министерства внутренних дел, которая явилась к городским властям, было сказано, чтобы она никогда и нигде больше даже не упоминала об «азиатских мужчинах» (в Великобритании принято, из соображений политкорректности, маскировать преступников, которые родом из Индостана, названием Asian)97. Все дело в том, что власти боялись быть обвиненными в расизме! Легче было закрыть глаза на бесчинства и насилие, чем допустить судебное дело, в котором на скамье подсудимых могли оказаться мусульмане и власти могли бы быть обвинены в том, что они из расистских побуждений преследуют несчастное меньшинство.

Отсюда же попытки властей в Европе ублажить, умиротворить мусульманских экстремистов. Например, британская «Гардиан» в июне 2002 года опубликовала редакционную статью под названием «Наше мусульманское будущее» с подзаголовком «Britain and Islam Can Make it Together». Комментируя это, Селборн писал, что мусульмане скорее будут расценивать такие заявления как признак слабости и глупости98.

Некоторые духовные лица тоже высказываются на эту тему, причем сходятся с обеих сторон. Так, в августе 2003 года архиепископ Кентерберийский Роуан Уильямс поддержал создание в Британии исламских образовательных учреждений (медресе), которые справедливо рассматриваются как семинарии исламизма. А Илларион Капуччи, бывший православный архиепископ Иерусалима, выступая в апреле 2002 года на Пьяцца дель Пополо в Риме, назвал исламистских смертников-шахидов «мучениками, идущими на смерть как на вечеринку»99.

Намного хуже то, что в различных выступлениях и публикациях все шире распространяется сопоставление беспрерывно уменьшающегося влияния церкви в европейских странах и монолитного боевого исламизма. «Христианская вера падает и хиреет, в то время как ислам демонстрирует четкую и твердую идентичность и осознание общей единой цели» – вот лейтмотив исламистской пропаганды, которой часто подыгрывает, вольно или невольно, растерянная и деморализованная часть западного общества.

Противопоставление динамичного, боевого, уверенного в себе воинствующего политического ислама (исламизма) и слабеющего, теряющего почву под ногами, ни в чем не уверенного под воздействием релятивистских концепций современного христианства уже давно является предметом обсуждения в бесчисленных публикациях. Алексей Малашенко писал о глубоких различиях между христианской и исламской цивилизациями. «В христианском мире нет религиозно-политического направления, тождественного исламизму, нет, скажем, «христианизма» как самостоятельного движения. Ни одна религиозно-политическая идеология не конвертируется в поиск «золотого века», не реставрирует концепции раннего (и позднего) Средневековья и, уж конечно, не ссылается постоянно на выдержки из Библии при изложении политических программ. Здесь нет фигур, сопоставимых с Ибн Таймией и Ибн Абд аль-Ваххабом. Как нет и не может быть идейных оппонентов, адекватных, например, Сайиду аль-Кутбу, Хасану ат-Тураби, Юсефу Карадави»100.

«В отличие от ислама, – отмечает Малашенко, – в остальных религиях фундаменталистские проявления носят ограниченный во времени и пространстве характер. В одном случае они сдерживаются секуляристским характером общества, в другом – замыкаются на частных национальных или региональных проблемах. И только исламизм оказался геокультурным и геополитическим феноменом, интегрирующим мусульманское сообщество, оказывающим влияние не только на его внутреннее сознание, но и на его отношения с остальным миром»101.

Сейчас исламизм чувствует свою силу, уверенно бросает вызов своим оппонентам и не ощущает нужды в компромиссах или каком-то сближении с ними. Малашенко констатирует, что в ХIХ – первой половине ХХ века многие мусульмане, зачарованные Западом, «верили в возможность, заимствуя у него отдельные идеи и принципы, быстро «исправить» мусульманское общество, сделать его сравнимым с европейским»102. Все это прошло. Исламисты презирают Запад, не видят в нем решительно ничего, что стоило бы заимствовать. Собственно говоря, все, что им нужно, они уже взяли, прежде всего информационные технологии, особенно Интернет. А то, что называют «западными ценностями» или «универсальными ценностями», исламисты отвергают начисто. Сэлборн пренебрежительно отзывается о тех, «кто думает, что культура «прав человека», например, может быть внесена в мусульманскую политическую культуру, или что порожденные западным Просвещением концепции свободы мысли, совести, религии и выражения совместимы с исламом в момент его пробуждения и экспансии»103.

Бернард Льюис полагает, что главным отдельно взятым различием (the most profound single difference) между двумя цивилизациями является статус женщин104. Скорее можно сказать, что этот фактор – не столько главный, сколько самый заметный, больше других бросающийся в глаза. Гендерная проблема – одна из ключевых в комплексе противоречий между светской и религиозной моделями общества. У людей, категорически отвергающих секуляризм как смертельную угрозу исламу, возможно, вообще другой, особый взгляд на вещи, свое мировоззрение, не вполне понятное для европейца.

В Египте, Марокко, Иордании, Тунисе, Алжире, Пакистане и других мусульманских странах исламисты категорически выступают против любых законов, которые разрешали бы женщинам подавать на развод в случаях насилия, избиений и издевательств со стороны мужей, путешествовать без разрешения мужчины или иметь равное с мужчинами право быть представленными в парламенте и административном аппарате.

Ваххабиты вообще считают всех женщин соблазнительницами, которых необходимо держать в строгой сегрегации. Женская сексуальность рассматривается как нечто опасное и подрывающее устои религии и морали. Сайид Кутб исходил из идеи приоритета семьи в сохранении и развитии истинного мусульманского общества, а сексуальность женщин грозит распадом семьи, как это и происходит в Америке. Но суть дела гораздо глубже. Большинство исламистов убеждены, что сама по себе проблема прав женщин – это не что иное, как форма империалистической экспансии Запада. Ваххабисты и салафиты «требуют полной сегрегации полов, – пишет известный эксперт-ближневосточник Фаваз Джерджес. – Они готовы биться насмерть за то, чтобы исключить женщин из публичной сферы… Для многих перспектива освобождения женщин представляется большей опасностью, чем вторжение неверных»105.

В беседе с Джерджесом один из бывших лидеров египетских исламистов Камаль Хабиб говорил: «Америка старается переделать наше общество и наш образ жизни, включая самый чувствительный аспект, нашу важнейшую линию обороны – мусульманскую женщину». По мнению этого авторитетного мусульманского мыслителя, «права женщин» и «равноправие женщин» – это «кодовые слова, прикрывающие стремление ослабить иммунную систему уммы и сделать ее уязвимой для декадентских западных влияний; это самый эффективный способ проникнуть в мусульманскую общественную структуру и демонтировать ее ценности». «Мусульманская женщина сохраняет пуританский социальный порядок, дорогой сердцу салафитов, таких как Камаль, – замечает Джерджес. – Как только Запад преодолеет эту последнюю линию обороны, – сказал мне Камаль, – звенья социальной цепи распадутся»106.

Так проясняется причина столь чувствительной и злобной реакции исламистов на попытки изменить к лучшему место женщины в обществе. Видно, что борьба против равноправия женщин выходит далеко за рамки проблем семейного очага, а приобрела характер грандиозной битвы в защиту ислама от целенаправленной кампании Запада, намеренного разрушить традиционные священные мусульманские ценности.