Лавров Владимир - Часть 1. В поисках разумности

• Название: Часть 1. В поисках разумности
• Автор: Лавров Владимир
• Жанр: Боевая фантастика

Вы не отказываетесь от мыслей об образе полного счастья? Вы желаете жить полной любовью, без страхов и ограничений? Вы не отказываетесь от желания улучшить последствия своих действий? У вас обострённое восприятие красоты, которое заставляет вас творить произведения искусства огромной силы? Тогда будьте готовы к тому, что в один прекрасный день вы получите приглашение в университет волшебников. Магам иметь с собой метлу и волшебную палочку. Немагам иметь с собою запас успокоительных лекарств. Оформленная страховка на случай насильственной смерти обязательна для всех.

---

Юрген не в первый раз поражался поведению русских. Иногда они вели себя так, будто жизнь им совсем не дорога. У самого Юргена вторым именем было «осторожность». Поэтому он всегда прислушивался к советам опытных людей, даже тех, которые были ниже его по званию. Это умение пришло не сразу. Поначалу, прибыв в полк, он пытался командовать бывалыми фельдфебелями, требовал от них уставного поведения. Но те только смеялись и говорили «отлезь». А потом задавали вопросы «на засыпку». И Юрген всегда «засыпался». Так он и узнал, что в училище им не всегда говорили правду.

В училище говорили, что И-16 – слабая машина. А бывалые лётчики советовали: «Никогда не связывайся с «крысой»[7], особенно последних моделей, особенно в лобовую. У тебя одна пушка, у неё четыре. Максимальная скорость у тебя больше, но ты её не успеешь развить. И-16 намного быстрее разгоняется и превосходит по манёвренности. Русские сильны в высшем пилотаже. Потому никогда не веди манёвренный бой. Стрельнул – уходи. Второго шанса не будет». В училище говорили, что противника следует встречать над его территорией. А опытные лётчики говорили: «Над вражеской территорией надо быть очень острожным. Малейшая пробоина в радиаторе – и для тебя война окончена. Потому стрельнул – уходи. Русским на «крысе» хорошо, она может лететь, даже если отстрелить ей два цилиндра. А у тебя мотор водяного охлаждения, он очень уязвим. Пусть вражеские бомбардировщики бомбят пехоту, пусть противник собьёт один – два твоих бомбардировщика. Ты сделал всё, что мог. Если ты вернёшься, ты сможешь в следующие разы уничтожить противника на намного большую сумму. Если ты начнёшь проявлять глупый героизм, то ты не сможешь этого сделать. Ты стоишь дороже».

И Юрген всегда следовал этим советам. Те ребята, которые не следовали, остались под Ельней и Смоленском.

Русские же всё делали наоборот. Они вполне могли парой врубиться в строй сорока бомбардировщиков, прикрываемых десятками истребителей, сбить три – четыре машины, а потом, все изрешеченные, уходили на свою территорию. Они вполне могли атаковать парой шестёрку, зайти в лоб и сбить одну, а то и две машины. Самое удивительное, что такая тактика приносила пользу. Имея катастрофическое неравенство сил, он ухитрялись таким образом выполнять задачу: не допускать бомбардировок своих войск, защищать свои бомбардировщики и уничтожать чужие истребители – при этом гибли даже опытные немецкие пилоты, что было намного хуже, чем потеря самолётов. Опытных пилотов в Германии не хватало.

Вот и сейчас – отчаянный русский истребитель – одиночка вклинился в строй бомбардировщиков и сразу подбил один. Остальные прянули в разные стороны, прицельное бомбометание сорвано. Придётся спускаться и разбираться самому… Четвёрка Трескоффа опустила носы и пошла на защиту бомбардировщиков.

Валентин Соколов набирал высоту и лихорадочно соображал. Плотный строй 88-ых – опасная цель. Не подступишься, они все пулемётами утыканы. Два десятка «худых» сверху – ещё хуже. Впрочем, о них пока можно не думать – главное, сорвать бомбардировку. Тут ему пришла в голову оригинальная идея – изобразить нападение на истребители, а вместо этого погонять бомбардировщики. Уже выходя в атаку, он подумал, что немцы в такой ситуации, пожалуй, даже не взлетали бы, и что только советские люди способны на такие дела. «Для нас главное – это решить задачу, – думал Соколов, – поэтому мы и не гоняемся за одиночными самолётами, как немцы, а выполняем её, как правило. При сопровождении бомбардировщиков мы подставляем им «жертву», и они вместо перехвата идут за лёгкой целью… пока наши бомбардировщики выполняют задачу. При перехвате бомбардировщиков мы боремся с бомбардировщиками любой ценой, а не гоняем истребители ради личного счёта. Поэтому мы победим…»

Ненамного превысив Ю-88, он сделал переворот через крыло и свалился прямо в середину строя. Небольшая скорость, которую он набрал после взлёта, оказалась на этот раз полезной: он шел наравне с бомбардировщиками. Перед прицелом как-то сам собой оказался чужой самолёт. Стрелок от неожиданности даже не успел выстрелить, зато Соколов нажал не гашетки изо всех сил. Как минимум четыре 20-мм снаряда попали в цель – бомбардировщик развалился в воздухе. Остальные потеряли строй – пилоты инстинктивно взяли в сторону. Валентин удивился тому, что их стрелки не стреляют, а потом понял, что они боятся попасть в своих. Нахождение среди строя гарантировало ему некоторую безопасность. Зато он мог стрелять – и ещё один «88-ой», задымив, пошел к земле. Соколов с разворота обстрелял ещё один бомбардировщик, но промахнулся, добился только нескольких пробоин на фюзеляже. Тут стрелки проснулись и решили начать стрелять в режиме «будь что будет», но Соколов их опередил: он сначала перевернулся и ушел в крутое пике, а затем перевернулся ещё раз, сделал «горку» и оказался точно под днищем очередного «88-ого». Очередь разрезала самолёт пополам.

Прямо по курсу вспух разрыв зенитного снаряда. Далеко, зенитчики побоялись сбить Соколова, но себя обозначили: дальше будет хуже. Бомбардировщики решили, что сегодня не их день, неприцельно побросали бомбы и развернулись домой. Валентину этого было достаточно, после «горки» скорость у него была почти нулевая. Но неприятности на этом не кончились: с неба на него уже пикировала четвёрка «худых». Тех самых, с желтыми коками. Единственное спасение – это уходить к земле и, маневрируя в складках местности, постепенно набирать скорость, чтобы уровнять свои возможности с противником. Вот только скорость была очень мала! Он отчаянно маневрировал, но даже не успел дойти до земли, как по фюзеляжу хлестанула очередь. Бронеспинка кресла получила удар, но выдержала. Из радиатора потянулся беленький дымок. Четвёрка, расходясь парами в разные стороны, как на параде, отправилась на новый заход. Их слишком большая, набранная при пикировании скорость давала Валентину передышку – пока они её погасят, пока пристроятся в хвост…

Мысль работала чётко. Если пошел белый дымок из радиатора – значит, в запасе всего несколько минут до того момента, как двигатель перегреется и встанет. Машину не спасёшь – сядешь на аэродром, расстреляют с воздуха. Решение пришло молниеносно. Валентин заложил крутой вираж, теряя последнюю скорость, и на последних остатках управляемости навёл нос самолета на ведущего левой пары. Очередь оказалась точной – машина перевернулась и задымила. Валентин удовлетворённо перевернулся, сбросил фонарь и приготовился прыгать. И только тут вспомнил, что в спешке взлёта под бомбами не застегнул ремни парашюта. А сверху уже заходила вторая пара «мессеров».

Валентин перевернулся обратно и попытался развернуться, чтобы встретить «мессеров» в лобовую. Безуспешно – слишком много скорости он потерял при своём отчаянном повороте. «Худые» уже заходили в атаку. Первый снаряд попал в двигатель, второй – в крыло. Машина, получив попадание, перевернулась. Руку обожгло болью. Двигатель встал. Оставалось только идти на вынужденную, но машина почти не слушалась рулей. А «мессера» заходили на новый круг…

Юрген Трескофф успешно атаковал вражеский истребитель – машина получила попадания, полетели куски обшивки, за самолётом потянулся след. Он начал разворачиваться на следующий заход. Он был доволен и спокоен. Сейчас они расстреляют этого нахала, как в тире… у него нет никаких шансов. Других истребителей в воздухе тоже нет. И тут его машина получила попадание и перевернулась. Двигатель задымил и загорелся. Левая рука и нога перестали слушаться. Юрген удивился. Такого не могли быть. Неужели он пропустил врага? Он оглянулся. В воздухе никого, кроме ведомых, не было. Его подбил тот самый единственный отчаянный русский истребитель. Это было безумно. Это было нерационально. Русскому сейчас следовало нестись к земле, выпрыгивать с парашютом и сверлить дырки для ордена. Вместо этого он набрал высоту, потерял остаток скорости и расстрелял Юргена. Это было настолько против всех правил профессии, что Юргену даже стало обидно. Зачем он это сделал? Теперь ведомые Юргена расстреляют его в воздухе даже до того, как он успеет выпрыгнуть. Безумие. Сплошное безумие.

Юрген попытался выровнять машину, но сил уже не было. Машина, опуская нос, разворачивалась к земле.

И тут рядом с кабиной опять появилась валькирия. Она летела рядом с самолётом, едва не касаясь фонаря, в перевёрнутом положении, как и Юрген.

– Я уже умер? – спросил Юрген. Удивительно, но валькирия его услышала сквозь остекление фонаря и грохот двигателя.

– Нет, но скоро умрешь. Вряд ли ты сможешь управлять этой машиной, а она падает. Кроме того, я пока перекрыла кровотечение, но едва я его отпущу, как ты потеряешь сознание. У меня есть к тебе предложение. Нам нужны умные люди и хорошие бойцы. Но ты никогда не увидишь своих родственников и не сможешь поговорить с ними. Зато у тебя будет долгая и интересная жизнь. Согласен?