Игорь Савельев - Без тормозов (сборник)

• Название: Без тормозов (сборник)
• Автор: Игорь Савельев
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-86582-6

В новый сборник Игоря Савельева вошли две повести, объединенные мотивами дороги и автостопа. Дорога у автора – это движение, которому нет конца и края, это место встреч, перекресток разных судеб. В одной точке бесконечной дороги – дальнобойщик Вова, отправившийся в свой первый рейс. Простой водила, он мало знает о сложностях трассы. В другой точке – бывалый автостопщик Вадим. Для него передвижение автостопом – это верность духу свободы, готовность к испытаниям, интерес к миру. Оба парня – жаждут приключений. Но когда дорога, объединившая их, ставит перед распутьем, когда опасность требует сделать выбор, каждый из них ведет себя неожиданно.

---

А дальше… Темная кабина «КамАЗа», и почему-то ощутимо качает на кочках – сначала их самих, и только затем позади громыхает прицеп. Драйвер разрешает ей курить в кабине, и они оба устало и молча смолят – две красные точки в темноте. Слепые фары выхватывают из мрака асфальт, неровную обочину…

– Ехал так же у вас там, в Сибири. – Водитель прервал молчание. Голос у него глухой. – А ночь че-то была темная-темная, вообще нигде ни огонька. Смотрю – фарами осветил – вдали на дороге (там такой вот спуск был) лежит что-то. Мешок какой-то? Я стал притормаживать… Ладно хоть пустой тогда шел – еле объехать успел, не раздавил, слава богу. Мужик лежал! Его сбили и оставили… А там места глухи-ие еще… Ну что, я вырулил и поехал дальше.

И опять – молчание. Настя горько усмехнулась. Да-с, невесело. Невеселая философия жизни. Уж какая есть. Memento mori…

Так они и ехали по трассе ночного Урала – молча, лишь изредка вставляя фразы, и все же в темной кабине они чувствовали присутствие друг друга.

А километровые столбы – знак федеральной автотрассы – выплывали из черноты в пронзительно-синем свечении, так их покрытие отражало свет фар. Было странно наблюдать, как в кромешной ночи вдруг едва забрезжит нечто голубое, вроде привидения, как оно приближается, проплывает мимо – банальными цифрами. Четыреста двадцать три… Четыреста двадцать четыре…

IV

Поздний вечер в июле – это колоссальное небо. И только. На город, раскинувшийся под ним – бледно подсвеченный, с цепочками едва зажженных фонарей, – можно и не смотреть. А небо… (Это как у Толстого, помните: «А горы…») Оно меняется. В зависимости от стадии заката, оно то странно персиковое, то вот уже и красным горит, а потом – гаснет. Четкие линии зданий на фоне погасшего неба: контраст. Уголь и металл.

Люди спешат с работы, забегают в магазины, штурмуют автобусы… Зажигаются окна. Где-то уютно, а где-то не очень.

Неловко поворачивая, троллейбус обильно посыпал крышу соседней машины искрами. Интересно, останутся ли следы?

Скваер сидел в центре своей хрущевки на диване, продавленном и даже чуть прожженном, и ремонтировал джинсы. Вернее будет сказать – реставрировал: обновлял рисунки и надписи, давно сделанные красным и черным маркерами. Судя по их виду – очень давно.

Сама квартира нуждается в детальном описании. Впрочем, вы в таких могли бывать не раз. Это съемное холостяцкое жилище в одну комнату, ремонт в котором не делался с тех самых пор… Лучше и не думать, с каких. Обои и вытерлись, и выцвели, и что только с ними не произошло на долгом жизненном пути. Мебель – только та, что хозяева оставили «на растерзание»: шифоньер, древний и несколько помоечный, пара полок – книги на них встречались реже дисков да кассет… Продавленный диван, о котором мы уже говорили. Телевизор был бы здесь ненужной роскошью.

Как то чаще всего бывает, самое страшное в этой берлоге – кухня. Конечно, когда в маленьком помещении годами наперегонки стараются и газовая колонка, и газовая плита, а их нагар, и копоть, и жирный осадок метана убираются редко и с большой неохотой – каким все будет?.. Отдельным грязным пятном смотрелся холодильник. Был он старенький, пыхтел, а эмаль его давно уж не была белой.

Вам может показаться, что это все – дыра, притон, но нет: нормальная квартирка, и Скваера она вполне устраивала. Чего уж говорить о многочисленных его друзьях, гостях, проезжих автостопщиках из многих городов… Вот и один такой сейчас здесь. Из ванной вышел знакомый нам Вадим из Санкт-Петербурга.

Он вышел с голым торсом, а длинные пряди свои тщательно тер полотенцем. Тяжело с длинными волосами на трассе. Хоть и собираешь их в хвост, резинкой затягиваешь, чтоб не больно-то пачкались, – а все равно. Их жаждешь вымыть при любом удобном случае.

– Я там свои носки постирал и на веревке повесил. Ничего?

– Норма-ально. К утру должны высохнуть.

– Подкрашиваешь? – Вадим кивнул на джинсы, над которыми трудился Скваер. – Тоже постирал их, что ли?

– Ага – если бы я их постирал… Не восстановишь потом! Я не стирал их года два.

– Ничего себе! Как так?

– Ну, сейчас-то я редко их надеваю. И стараюсь сильно не пачкать. В грязь в них не хожу, к примеру, – только когда солнышко. И нижнее белье я сейчас ношу. Вот раньше, лет в семнадцать, меня прикалывало просто так ходить. А сейчас… Старею!

Они посмеялись. До того Вадим не был знаком со Скваером (в Уфе ему вообще не приходилось бывать), и надо было как-то заполнить вечер какими-то беседами и байками. Универсальный способ: Вадим подошел к полке с кассетами. Все дальнейшее («Какая у тебя есть музыка», «А этого альбома я не знаю» и т. п.) нам с вами едва ли будет интересно.

Возобновим повествование с того момента, когда позвонили в дверь.

– О! Наверное, Никита. – Вадим обрадовался.

– Это парень, с которым вы вместе едете?

– Ага. Он всегда медленнее меня идет… Я вообще боялся, что к ночи он до Уфы не доедет!

– Ну, вообще-то это кто угодно может быть… – Скваер пошел открывать. – Половина десятого… Время детское…

«Кто угодно» оказался, видимо, гостем нежданным и нежелательным – судя по сдавленным интонациям Скваера в прихожей. Вадим напрягся. В принципе, здесь можно было ждать чего угодно, любых эксцессов и потасовок, потому что «вписка» – не жилище и не дом в полном смысле этого слова. Но в любом случае за все надо платить, и за бесплатную ночевку – тоже. Рискуешь на трассе – рискуй и на койке в чужих местах, по уму-то. Вадим и у «нарков», бывало, ночевал. Впрочем, какие это наркоманы. Просто люди курят «травку». Просто они бесятся по ночам. Просто уснуть было – невозможно.

Нет, Вадим был спокоен. Он-то всегда сможет постоять за себя.

А зашел – мент. Да, да, обычный сотрудник милиции, судя по всему, низшего звена. В отличие от многих и многих своего возраста и положения, Вадим, в общем-то, не страдал аллергией на стражей порядка, но этот ему сразу не понравился. Низенький, щербатый. Китель производил впечатление самого неопрятного: и какой-то бесформенный, и лоснился сильно. Неприятнее всего было то, что мент не снял сапоги. Конечно, им и не положено, мало ли что… Но все-таки! Они-то со Скваером босиком!

– Так, Михаил… Да? Квартирант гражданки Хасановой… Так? Временно проживающий в Уфе студент из Кумертау…

– Из Сибая. Садитесь, пожалуйста.

«Участковый».

– Михаил, я был у тебя в апреле – так? Говорил, что снятие… съем… факт съема квартиры оформлен неправильно?

– Говорили. Но это все к гражданке Хасановой.

– Хорошо… А как быть с жалобами жильцов?

– А что жильцы?

– Да все то же! Шум, гам, иногда сутками гуляете. Какие-то типы подозрительные к тебе постоянно ходят. У меня четыре сигнала за лето!

При этом инспектор в упор посмотрел на Вадима. «Можно подумать, что я испугаюсь и побегу или брошусь в окно как минимум». Вадим усмехнулся, скорее даже непроизвольно, но усмешка эта очень не понравилась.

– Документы ваши можно посмотреть, молодой человек?

– Без проблем. – Вадим наклонился к рюкзаку. Добавил, но обращаясь к Скваеру: – Гаишники ваши тоже заколебали уже. Два раза паспорт проверяли.

– Неместный, что ли?

– Нет.

– Санкт-Петербург! – Участковый и не изумился даже, просто громко прочитал. – В гости, что ли?

– Проездом.

– Ага, понятно. Тоже бесплатно, на попутках… Ненормальные вы. Вы все!

Вадим пожал плечами: не спорю. Инспектор еще помусолил паспорт. Интересно же. Питерский. И даже отложил документ со вздохом: к приезжему претензий не было. А вот к студенту…

Как-то весь торжествуя и, можно сказать, демонстративно участковый доставал из планшета какие-то бланки, расправил замявшийся угол листа.

– Что же, будем составлять протокол. У меня четыре обращения за лето. Налицо грубое нарушение норм общежития, к тому же совершаемое лицом, живущим с нарушением…

Инспектор запутался в оборотах, задумался, сдулся.

– Я живу с нарушением?

– Вы неправильно оформили съем квартиры. Так что составим протокол на гражданку Хасанову. Составим протокол и на тебя…

Многоточие в конце фразы было слишком явным, да и медлил инспектор, занеся карающую руку над бумагами… Скваер горько хмыкнул, встал и пошлепал на кухню. Вадим не сразу понял коллизию. Не сразу «въехал» он даже тогда, когда хозяин вернулся с баллоном пива, темным и увесистым.

Участковый смотрел на баллон и на бланк протокола, на баллон и на бланк протокола. Но это были не моральные терзания, нет. Просто часть даты была уже написана. Наконец инспектор плюнул – «блин, бланк запорол все-таки» – и смял листок. Смял и бросил в угол, как у себя дома. Вот вам и все «терзания».

Перед уходом (с баллоном пива под мышкой) как-то даже повеселел. Отпускал реплики самым добродушно-покровительственным тоном.

– Из Питера, говоришь? – в частности, усмехнулся он, хотя никто и ничего не говорил: ощущение было такое, что он вообще обращается к паспорту, по-прежнему лежавшему на диване. – Ну и как там у вас?