Рифкат Гатупов - Фантасмагория. Книга вторая. Утоление жажды

• Название: Фантасмагория. Книга вторая. Утоление жажды
• Автор: Рифкат Гатупов
• Жанр: Русское современное

Сборник рассказов Рифката Гатупова является продолжением цикла «Фантасмагория», посвящённого жизни в Советском Союзе. Жизни, где от великого до смешного, всего один шаг. Посвящён он познанию жизни, погружению юности и молодости в океан страстей, при возникающих мыслях о сиюминутности того, что происходит. Это своего рода слепок времени, опять-таки поданный в фантасмагорической упаковке бывальщины и небывальщины.

---

Да, хорошо домысливать за других, особенно когда не знаешь, что они думают на самом деле. Но это и есть право влюблённого на влюблённость – всё видеть в положительном свете, так, как ему хочется, и истолковывать все поступки любимого человека в благожелательном для себя виде. Это и есть право влюблённого. Право пылать химерой и надеяться на несбыточное.

Хотя нет ничего несбыточного, если особенно, если очень этого захотеть. Я постоянно держал её в поле своего зрения. Даже не приближаясь к ней, я видел, на что она смотрит, чему улыбается, о чём думает.

Мы с ней решали кроссворд, и не было тогда человека счастливее меня. Быть рядом с ней, разговаривать с ней и слышать её дыхание. Видеть её чудеснейшую улыбку, прелестную игру её замечательных глаз, ощущать её внимание и работу её пытливого ума, – это и было моим блаженством.

Правда, на следующий день мы даже не разговаривали друг с другом. Было полное отстранение и безнадёжность. Но мне было достаточно и брошенного вскользь взгляда.

Был вечер, и я с ней танцевал. Я знал, что она прекрасна и хорошо сложена, но насколько приятнее было это ощущать. Ощущать её тело и танцевать с ней. Она выдала мне стандартный набор из своей биографии, то, что следовало знать всем, то, что она потом и рассказывала всем, то, что давало всё и не давало ничего личного и лишнего о ней.

Я проводил её домой. Точнее, мы проводили её – она, конечно же, перестраховалась. Впрочем, в этом не было особой необходимости. Все были почти трезвы.

А потом… Потом она заболела. Вернее, она сначала пропала. Положение её было тяжеловатое, и поэтому мне представилось, что она исчезла навсегда, уехала к себе, я испугался, что я её больше не увижу. Я был в панике. Правда, никто этого не заметил.

Я знал её адрес, и я нашёл её. Но с большим трудом, потому что перепутал квартиру. Мне пришлось немного поплутать.

Она лежала на раскладушке и болела.

В походно-домашней обстановке она была ещё более привлекательной. Больная девчонка с розовыми коленками, которую было жалко до слёз, и с которой хотелось быть всегда.

Я заметил телеграмму. Поздравление с днём рождения. Не её, – дочки… И многое стало понятным. Она была такая трогательно беззащитная и застенчивая, такая лукавая и ироничная, такая нежная, что сердце моё буквально разрывалось на части от любви и жалости. К сожалению, беседы не запротоколируешь, и даже не передашь словами. Их надо беседовать. А я вообще не могу передавать чьи-то разговоры, даже свои. Я могу их лишь выдумать.

Потом – потом было многое. Но не было главного, почти главного – кульминации. Впрочем, она была, для меня, потом, когда я писал письма, и посылал стихи. Много стихов – целое лето. И, когда получал в ответ открытки, исписанные мелким почерком, – я был на седьмом небе от счастья – ведь обо мне ещё помнили!

А это то, что я тогда не отослал, но держал в своей записной книжке:

Благодаря вам я теперь наконец-то знаю, какой должна быть настоящая женщина. Она должна быть близкой всем и бесконечно далёкой от каждого. Она постоянно должна привлекать чужое внимание и вежливо уклоняться от назойливых и навязчивых форм его проявления. Должна очаровывать своей походкой, разговором, движениями рук и тела, изумлёнными и влюблёнными глазами, чудеснейшей улыбкой упругих и естественно ярких губ, и всем своим поведением. Быть умной и красивой одновременно, и в то же самое время не забывать о житейских мелочах и о своей собственной выгоде, всегда манить и уводить в сторону, быть верной мужу и своему собственному ребёнку. Я только теперь это понял, но зато я это понял на всю свою жизнь.

Я был бы счастлив, если бы у меня была такая жена, как вы, конечно, татарка, но, к сожалению, всё это, наверно невозможно. Да и нужно ли… Каждому – своё, такова жизнь.

Это была самая замечательная женщина, с которой я когда-либо был знаком, самая симпатичная и очаровательная.

У неё особенная чарующе-таинственная речь, и каждое сказанное слово, казалось, было обращено к тебе, и только к тебе одному. Невозможно описать её голос, – это была какая-то невозможная смесь грудного с небольшим придыханием.

Короткая стрижка с чем-то наподобие небольшого пробора на макушке.

Без очков она была хороша, а в очках – прекрасна.

Её небольшое смущение, когда у неё так притягательно менялось лицо, и колебался голос, она умела превосходно подать игру оттенков интонации, взгляда, жестов. Всё это манило, манило ещё раз взглянуть на неё, услышать её волшебный голос, и, как бы нечаянно, дотронуться до её руки.

В танце она была проста, но до определённого предела, ближе которого к себе не подпускала. Она бесподобно танцевала, двигая всем своим станом, поводя плечами, и особенно божественными были движения её рук, – они очаровывали, привлекая и приковывая к себе внимание. Их тонкие, ритмичные, отработанные перемещения в пространстве будили надежду. Она танцевала самозабвенно и умело. Особенно в паре с другой, когда шла за кавалера.

Она была похожа на полу-мальчика, полу-юношу из каких-то далёких южных стран, экспансивного, темпераментного и впечатляющего.

В общем-то, она вполне соответствовала классическим индийским канонам, особенно своими широкими бёдрами, полной грудью и несколько суженной талией.

Она притягивала взор, и от неё было трудно оторваться, особенно, когда она бросала встречный взгляд, и когда взоры соприкасались в воздухе, как бы материализуя то неисполнимое, но желанное, то, что так упоительно влекло меня.

У неё были живые, подвижные, чуть-чуть навыкате глаза, несколько удлинённый продолговатый нос с острым кончиком, который придаёт особую выразительность её лицу, и, особенно, её мимике; были сильные крепкие ноги, похожие на ноги девушки-подростка, которая ходит с поцарапанными коленками, ещё лазает по деревьям и дерётся с мальчишками.

Её пальцы были несколько грубоваты, прочные, как у всех, кто работает в лабораториях и часто соприкасается с различными растворами, кислотами и щелочами, и связан с долгой, тонкой, кропотливой работой.

Одним словом, – она была бесподобна.

Почему была? Она есть, но не со мной.

Велта – святая. Хельга – святая. Ольга – святая.

Она жива, она есть, но она уже и не помнит меня. Или не вспоминает. Что для меня практически равнозначно. А мне на память остались стихи, и высохшие цветы в альбоме, фотографии и письма. И её прощальный подарок – стихи. Они не её, но всё равно хорошие:

Упаси вас бог познать заботы
О прошедшей юности тужить,
Делать нелюбимую работу,
С нелюбимой женщиною жить.
Любимая навсегда. Навсегда любимая.

Бревно

«…бойтесь равнодушных, потому что только с их молчаливого согласия совершаются на Земле все преступления и предательства».

Умная фраза из хорошей книги.

Кругом кипела жизнь.

Шли люди, и никто не останавливался.

Ринат ещё раз оглянулся.

Трое подвыпивших парней привязались к какому-то мужчине средних лет. Тот что-то сказал им и быстро заскочил в отходящий трамвай. Один из парней рванулся, было за ним, но двери резко захлопнулись, и трамвай тронулся с места. Парень угрожающе и яростно погрозил крепко сжатым кулаком вслед, громко крикнув, что они ещё встретятся, и вернулся к своим ребятам.

Тут же на остановке появились два франтовато одетых молодых человека. Они также были навеселе, хотя сейчас ещё было раннее утро. Впрочем, сегодня была суббота, а вчера, говорят, везде выдавали зарплату. Правда, вчера пьяных на улице было много меньше.

Один из вновь прибывших неловко оступился и случайно задел локтем того парня, который хотел было броситься за трамваем. Тот обернулся, и что-то угрожающе сказал. В ответ в качестве ответа послышалась несусветная брань. Он ответил. Слово за слово, и ребята сцепились прямо на остановке. Началась драка.

Двое против троих, силы были не совсем равны, и скоро эти двое были основательно побиты. Один из них склонился над мусорной урной, выплёвывая кровь из разбитого рта, и вдруг увидел в ней пустую бутылку. Остальное уже было делом техники – дно бутылки отлетело в сторону, зазвенев о металл, и открылись острые зазубренные края, а горлышко как раз удобно входило в руку.

Разбитая бутылка – это уже серьёзно и это серьёзное оружие. Им можно сильно порезать, если постараться. Трое парней угрюмо отступили к киоску.

Это не моё дело, – подумал Ринат. – Что я могу сделать? Ничего. На это есть милиция.

Кругом были сотни людей, они проходили мимо сцепившихся ребят, бросали взгляд на них, и тут же отворачивались, не желая вмешиваться, и шли мимо. Никто не хотел связываться.

И каждый думал: почему именно я, что я могу один сделать?

Где-то за поворотом зазвучала милицейская сирена. Ребята, дравшиеся на остановке, сразу же стушевались и бросились врассыпную.

Ринат пошёл дальше, к троллейбусной остановке. Прошёл через вокзал, заглянул в киоск «Союзпечати». «Кругозора», конечно, не было. Наверно, уже весь раздали по блату!