Роман Грачев - Остров страха

• Название: Остров страха
• Автор: Роман Грачев
• Жанр: Ужасы и Мистика

Возраст Озера насчитывает миллионы лет. В центре возвышается Остров, похожий на безмолвного стража. Живописный уголок окружают санатории и базы отдыха. Почти идиллия… …если не считать легенд о том, что в этом сказочном месте живет Нечто, то ли исполняющее желания, то ли забирающее душу. Однажды на северном берегу разбивает палаточный лагерь городская компания. Они всего лишь намеревались ухватить остатки лета, но череда странных событий приводит их к открытию одной из важнейших тайн бытия.

---

Худо-бедно набросал Дима за две недели три песни в странном смешанном стиле, отсылающем к Бобу Дилану, Марку Нопфлеру и Владимиру Высоцкому, наиграл на шестиструнной гитаре, подставив к инструменту микрофон ноутбука, отдал ребятам на аранжировку. Пока над материалом трудились профессиональные аранжировщики и композиторы, Дима решил заказать интервью еженедельнику «Радар», с главным редактором которого вел давнюю дружбу, замешанную на совместном распитии коньяка в столовой областной администрации. Интервью вышло на центральном развороте.

– А зачем вам рок-н-ролл? – спросила его девушка-интервьюер. – Он уже мертв, как известно, а у вас есть все, о чем может мечтать мужчина: дом, семья, успешный бизнес.

– Это все, о чем может мечтать современный мужчина?

– Ну, давайте не будем рассматривать случаи острых девиаций, я говорю о среднестатистическом мужчине, живущем в наших палестинах и ходящем твердой поступью по земле. Вы – такой?

– В определенной степени.

– Тогда чего?

Дмитрий молчал. «Мы так не договаривались», – хотел он сказать, но натыкался взглядом на включенный диктофон и проглатывал слова. Щеки заливал румянец.

– Вот я смотрю вашу биографию, – продолжала нажимать интервьюер, – и не вижу в ней никаких аномалий. Хорошее образование, активные занятия спортом, впечатляющая трудовая практика, инновационные мозги, энергия как у трактора, нашпигованного микрочипами. И вдруг – желание писать стихи. Хотите поиграть для души или создать что-то вечное?

– Как получится.

– Вы все эти годы скрывали свою романтичную натуру от друзей, коллег, семьи?

– Нет. Скорее, романтичная сторона моей натуры пряталась от меня самого.

Дмитрий смутился еще больше. Покраснели даже мочки ушей.

– Ладно, все-таки я повторю свой главный вопрос: ЗАЧЕМ?

Девушка замерла, раскрыв рот в ожидании. Молчал и Дмитрий. Именно в эту секунду фотограф сделал самый известный снимок героя, облетевший позже местные периодические издания. На нем Кожемякин выглядел вовсе не таким уверенным и благоухающим. Здесь он размышлял, а не позировал. И он колебался.

Вопрос, конечно, банальный и даже глупый. Но журналистка права: на него обязательно нужно ответить, и, прежде всего, самому себе. Дима хотел сказать, что ему, как мужчине, который «достиг всего, о чем когда-то мечтал», стало неуютно ни о чем больше не мечтать. Неуютно сидеть на вокзале конечной станции и представлять себе бетонный надолб тупика в конце колеи. На вокзале, конечно, есть мягкие кресла и отличный ресторан, где подают лобстеров, но ему хочется подойти к кассе и купить билет на другой поезд, который увезет его по другой ветке в другую сторону, потому что остаться на месте означает сдохнуть.

Но он не мог все это озвучить. Преуспевающий бизнесмен и «едва не потерянная надежда русского рок-н-ролла» Кожемякин Дмитрий Сергеевич, пожалуй, впервые на публике потерял дар речи. Он отчаянно стеснялся, как когда-то в юности, стоя на сцене, прижимая к груди старую гитару с глубокой царапиной на верхней деке, думая, что знакомые его засмеют. Кстати, все так и было – над ним смеялись. Старший брат, с малолетства увлеченный футболом, смеялся в голос, озвучивая сомнения в половой принадлежности Димки. Мать сетовала, что пора бы в восьмом классе уже приглядываться к будущей профессии и не торчать вечера напролет в музыкальном клубе при ЖЭКе. Тетка по материнской линии придерживалась аналогичного мнения, добавляя, что если и околачивать груши, то уж лучше с футбольным мячиком, чем с гитарой. Отец… кстати, где был отец? Торчал в гараже, как обычно, и пару веских мужских слов связать не удосужился.

– Мне кажется, ответ на ваш вопрос очевиден, – наконец произнес новоиспеченный рок-идол, теребя подлокотник кресла. – Я хочу вернуться к себе…

Интервью получилось достаточно откровенным. Наташа Ростовцева сделала из него произведение, достойное своей репутации.

– Жаль будет, если у него не получится, – сказала журналистка, сдавая материал главному редактору.

– Он не первый и не последний, – отмахнулся тот.

3

А Кожемякин продолжал нервничать. Ему требовалась перезагрузка.

Однажды он обедал в ресторане санатория на восточном берегу Озера. Столик стоял на крытой веранде в десяти метрах от линии прибоя. Дмитрий смотрел на воду и думал. Компанию за столиком ему составляла верная помощница Вика. Официантка принесла солянку, отбивные с картофелем фри и два летних салата. Чай обещала принести позже.

Вика была не замужем. Симпатяга с длинными ногами, грудью четвертого размера, покладистым характером и чувством юмора Терминатора, в любой момент могла неплохо устроить личную жизнь (во всяком случае на непродолжительное время), но где-то в ее природной женской программе произошел сбой. Белое свадебное платье не снилось ночами, прогулки в парке с кавалерами, ужины в ресторанах и романтические ухаживания, маскирующие похоть, не возбуждали; дети не умиляли, а поэзия не трогала. «Тебе бы шашку да коня – да на линию огня», пошутил однажды Кожемякин. Правда, про себя он думал, что Вика, возможно, фригидна, но проверять это на практике не стремился.

– О чем задумался? – спросила Виктория, когда официантка ушла.

– О вечном.

– И как оно?

– Оно все так же вечно. – Дмитрий уныло посмотрел на заказанную солянку, потом снова вернулся к изучению водного пейзажа. – Видишь вон тот остров?

– Ну.

– Мы в детстве с пацанами пытались к нему сплавать. Он всегда меня притягивал.

– В чем проблемы? Сел на лодку и доплыл.

Дмитрий улыбнулся. Порой ему казалось, что он сможет усадить Вику вместо себя в директорское кресло. Она и соображает быстрее, и говорит интереснее, да и выглядит со своим четвертым размером в глазах инвесторов гораздо привлекательнее. Пожалуй, единственный ее недостаток – отсутствие воображения.

– Мы пытались доплыть. Сперли легкую резиновую лодку у моего отца, вечером в субботу доехали на велосипедах до Озера. Плыть отважились только я и парень по имени Вася. Остальные предпочли сидеть и наблюдать. Но мы не дошли… Васька струсил на полпути, начал хныкать, умолять, чтобы я развернулся, хотя в обычной жизни никогда не ссал, мог запросто забраться в чужой огород за грушами или стащить у деда пневматический пистолет. Я до сих пор вспоминаю именно этот эпизод: Васька смотрит на гребень волны и канючит – «поворачивай, поворачивай». Да и у меня самого, кстати, заиграло. В общем, так мы и не добрались до Острова, а потом нам досталось и за украденную лодку, и за то, что уехали далеко от города в позднее время. Я жил на окраине Кыштыма, в поселке Каолиновый…

– Я помню твою биографию.

– Биографию помнишь, да меня не знаешь. – Дмитрий нехотя взял в руки приборы. – У нас по округе ходила легенда: если доберешься до Острова, сбудется твое самое заветное желание. Я не спал ночами, когда услышал. Сама посуди, чем голова забита у мальчишек: велосипед, мотоцикл, девочку помацать. А я, помимо всего прочего, еще и о сцене тогда мечтал, о пластинках, толпах поклонниц, вот и подбил друзей сплавать. Если б не Васька…

– Ты сдался?

Дмитрий покачал головой.

– Остров дает всего одну попытку…

Помолчал немного и добавил:

– … а может, все это вообще чушь собачья.

Вика подняла вилку и, пережевывая мясо, воскликнула:

– Второй вариант!

4

Профессор Дональд Р. Баксли, 52 года, не женат, детей нет… получил отпуск без сохранения жалования в самый разгар учебного года. Руководство Колумбийского университета, «первого в Нью-Йорке, пятого в стране, частного, свободного вероисповедания, восславим Господа, аллилуйя!», приняло непростое решение отправить мужчину отдыхать. Что бы ни обозначала буква «Р» в имени профессора философии, ему не место в приличном учебном заведении.

«Мистер Р. Баксли» – и ни звуком меньше! – психованный сукин сын, ударивший студента и отстраненный до особого разбирательства. Наказал студента за неуважение. Да-да, неуважение – серьезная проблема нашего века, а ведь он, Дональд, прекрасно помнил времена, когда уважение к личности в этой стране чего-то стоило. Пусть не было этой пошловатой политкорректности, но уважаемый человек всегда получал то, чего заслуживал, и не для того Дональд столько лет протирал штаны в колледжах и университетах и голосовал за республиканцев, чтобы какой-то мелкий засранец, наследник техасских нефтяных рейнджеров, относился к нему с пренебрежением.

Студент столкнулся с философом в коридоре. Баксли направлялся на ленч, предварительно слегка пригубив из своей заветной фляжки. Он шел вдоль стены, неся в руках портфель. Парнишка налетел на него и едва не сшиб с ног. На требование немного сбавить скорость и хотя бы изобразить раскаяние молодой человек ответил усмешкой, одной из тех «замечательных» усмешек, что таят в себе истинное отношение нуворишей к интеллигенции. «Извините, мистер Баксли, я вас не заметил», – выдавил парень, а в глазах светилось: «Отсоси, приятель!».