Сергей Филимонов - Из прошлого русской культуры в Крыму. Поиски и находки историка-источниковеда

• Название: Из прошлого русской культуры в Крыму. Поиски и находки историка-источниковеда
• Автор: Сергей Филимонов
• Жанр: Культурология
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-1691-29-1

Книга основана на документальных находках автора и содержит уникальную информацию о научной, культурной и религиозной жизни в Крыму в конце XIX – середине ХХ в., в том числе об остававшихся малоизвестными крымских публикациях крупнейших русских ученых и писателей (С.Н.Булгакова, В.И.Вернадского, Г.В.Вернадского, Б.Д.Грекова, Н.К.Гудзия, И.А.Линниченко, А.И.Маркевича, А.Н.Толстого, И.С.Шмелева и др.), об архивных документах о святителе Луке (Войно-Ясенецком). Под часто употребляемым в книге термином «малоизвестные публикации» автор подразумевает выявленные им на страницах редких изданий публикации, которые конечно же были известны некоторому количеству читателей, но по разным причинам не были включены в библиографические справочники и потому оставались неизвестными специалистам. Помимо материалов, опубликованных автором в различных изданиях ранее, книга содержит и его новые находки.

Для всех интересующихся историей Отечества.

---

Антон Павлович Чехов

И, наконец, о дневниках и записных книжках. Значительное количество дневниковых записей и заметок преосвященного Михаила приведено в атрибутированной нами книге А.И.Леонтьева 1911 года; эти документы в ряде случаев были

использованы нами в настоящей статье. Но, как мы знаем из предисловия к той же книге, издана была лишь часть писем преосвященного Михаила, а его дневники и записные книжки лишь предполагалось издать33. К сожалению, эти замыслы не были реализованы.

Священник Сергий Щукин

Тем больший интерес представлял бы для исследователей личный архив А.И.Леонтьева, составной частью которого были, несомненно, бумаги преосвященного Михаила. Однако предпринятые нами попытки обнаружить архив А.И.Леонтьева успехом не увенчались. Возможно, архив погиб в результате ареста А.И.Леонтьева органами ОГПУ в 1927 году…

Изучение жизни, деятельности и литературного наследия преосвященного Михаила представляет выдающийся интерес еще и потому, что есть веские основания полагать, что именно он послужил прототипом главного героя рассказа А.П.Чехова «Архиерей». Мы попытались внести свой вклад в разработку давно волнующего чеховедов вопроса о прототипе главного героя рассказа «Архиерей», используя для этого уже апробированный нами метод анализа содержания источников и литературы и сопоставления полученной информации. Вот что у нас получилось.

В воспоминаниях ялтинского священника, учителя и литератора С.Н.Щукина, дружившего с А.П.Чеховым, читаем:

«Когда чеховский “Архиерей” появился в печати, Антон Павлович говорил, что это его старый, ранее написанный рассказ, который он теперь переделал.

Нижесказанное имеет несомненное отношение к рассказу.

В кабинете А. П-ча среди карточек писателей, артистов и, может быть, просто знакомых ему людей есть одна довольно необычная. На ней изображен человек в одежде духовного лица и вместе с ним старушка в темном простом платье.

История этой карточки такова.

Как-то, еще когда жил на даче Иловайской, А. П-ч вернулся из города очень оживленный. Случайно он увидал у фотографа карточку таврического епископа Михаила. Карточка произвела на него впечатление, он купил ее и теперь дома опять рассматривал и показывал ее.

Епископ этот (Михаил Грибановский) незадолго до того умер. Это был один из умнейших архиереев наших, с большим характером. Считается он в духовной среде как бы основателем нового, так называемого ученого монашества. Помнится, в речах при его погребении это было высказано всенародно. Во всяком случае, преосвященный Михаил имел большое влияние на многих, и, по слухам, почитатели пророчили его в патриархи русской церкви. Перед тем как приехать в Крым, он жил в Афинах, был там настоятелем нашей посольской церкви.

Лично А. П-ч его не знал.

Преосвященный Михаил был еще не старый, но жестоко страдавший от чахотки человек. На карточке он был снят вместе со старушкой матерью, верно, какой-нибудь сельской матушкой, вдовой дьякона или дьячка, приехавшей к сыну-архиерею из тамбовской глуши.

Лицо его очень умное, одухотворенное, изможденное и с печальным, страдальческим выражением. Он приник головой к старушке, ее лицо было тоже чрезвычайно своей тяжкой скорбью.

Впечатление от карточки было сильное, глядя на них – мать и сына, – чувствуешь, как тяжело бывает человеческое горе, и хочется плакать.

Помню, когда Чехов показал карточку Горькому, последний тоже заинтересовался и воскликнул, рассматривая лицо епископа:

– Какой мужчина, какой мужчина!

А. П-ч расспрашивал о преосвященном Михаиле, потом я ему посылал книжку преосвященного “Над евангелием” – думы покойного епископа по поводу некоторых евангельских речей и событий.

Мысль об архиерее, очевидно, стала занимать А. П-ча.

– Вот, – сказал он как-то, – прекрасная тема для рассказа. Архиерей служит утреню в великий четверг. Он болен. Церковь полна народом. Певчие поют. Архиерей читает евангелие страстей. Он проникается тем, что читает, душу охватывает жалость ко Христу, к людям, к самому себе. Он чувствует вдруг, что ему тяжело, что он может скоро умереть, что может умереть сейчас. И это его чувство – звуками ли голоса, общей ли напряженностью чувства, другими ли, невидными и непонятными путями – передается тем, кто с ним служит, потом молящимся, одному, другому, всем. Чувствуя приближение смерти, плачет архиерей, плачет и вся церковь.

И вся церковь вместе с ним проникается ощущением смерти, неотвратимой, уже идущей. Преосвященный Петр (архиерей чеховского рассказа) тоже служил прежде за границей, к нему приезжает мать, вдова сельского дьякона, он читает евангелие страстей. О служении его всенощной под вербное воскресенье говорится так: “И почему-то слезы потекли у него по лицу. На душе было покойно, все было благополучно, но он неподвижно глядел на левый клирос, где читали, где в вечерней мгле уже нельзя было узнать ни одного человека, и – плакал. Слезы заблестели у него на лице, на бороде. Вот вблизи еще кто-то заплакал, потом дальше кто-то другой, потом еще и еще, и мало-помалу церковь наполнилась тихим плачем”.

Если припомним все это, то связь рассказа с карточкой преосвященного Михаила и с планом рассказа, о котором говорит Антон Павлович, будет очевидна»34.

Рассказ «Архиерей», впервые опубликованный в «Журнале для всех» в 1902 году, напечатан в 10-м томе серии Сочинений Полного собрания сочинений и писем (далее – ПССП) А.П.Чехова35. В примечаниях к рассказу36 цитируется часть вышеприведенного отрывка из воспоминаний С.Н.Щукина об А.П.Чехове, отмечается, что их знакомство состоялось в январе 1899 года, приведены сведения, согласно которым время приобретения Чеховым фотокарточки епископа Таврического Михаила и расспросов Чеховым Щукина о нем может быть отнесено к периоду между началом знакомства и днем, когда Щукин отправил Чехову книгу преосвященного Михаила «Над Евангелием», т. е. между январем и 24 апреля 1899 года. В результате авторы примечаний делают обоснованный, на наш взгляд, вывод: «Таким образом, 1899 год можно считать временем окончательного сформирования замысла рассказа «Архиерей» и начала работы над ним»37.

В пользу такого вывода можно привести и другие соображения, которые основаны на материалах изданного в 1911 году уже известного нам биографического очерка о преосвященном Михаиле, написанного, как мы установили, А.И.Леонтьевым. Книга эта представляет большой интерес и для чеховедов; она содержит ценную, но остававшуюся до недавнего времени не замеченной и не использованной ими информацию38.

Итак, из вышеприведенных воспоминаний С.Н.Щукина известно, что на фотокарточке, столь поразившей Чехова, изображены епископ Таврический Михаил (Грибановский) со своей старушкой матерью.

Фотография эта и сегодня находится в кабинете Чехова в его Ялтинском музее. Она воспроизведена в недавно вышедшей статье ведущего научного сотрудника Дома-музея А.П.Чехова в Ялте А.В.Ханило39; фотография сопровождена пояснительным текстом: «Михаил Грибановский, епископ Таврический, с мамой»; дата фотосъемки не указана.

Между тем из книги А.И.Леонтьева (далее – «Биографический очерк») следует, что преосвященный Михаил епископствовал в Симферополе в 1895 – 1898 годах, но поначалу (с 21 декабря 1895 года по 19 января 1897 года) – как епископ Каширский, викарий Тульской епархии, которого Святейший Синод, «ввиду его болезненного состояния, требующего пребывания в теплом климате», командировал в Симферополь «в помощь престарелому Таврическому епископу Мартиниану по управлению епархией» (с. 92), а затем (с 19 января 1897 года по 19 августа 1898 года) – как епископ Таврический и Симферопольский. 19 августа 1898 года преосвященный Михаил скончался от чахотки – болезни, мучавшей и убившей в 1904 году и А.П.Чехова.

«Биографический очерк» позволяет датировать интересующую нас фотографию преосвященного Михаила. А.И.Леонтьев пишет: «Лето 1896 г., с 15 июня по 15 августа, преосвященный Михаил провел на даче около Ялты, на Исаре. Приезжала на все лето и престарелая матушка преосвященного» (с. 102). Тогда, летом 1896 года, в Ялте они вместе конечно же и сфотографировались. Стало быть, на фотокарточке изображен преосвященный Михаил, но пока еще епископ не Таврический, а Каширский, викарий Тульской епархии.

Как видим, фотография была сделана незадолго до смерти преосвященного Михаила. И он, и его старушка мать, наверное, догадывались о близком конце – на службу в Симферополь преосвященный Михаил был переведен, как мы помним, в связи с резким ухудшением состояния здоровья. Вероятно, по этой причине они и решили сфотографироваться. Оттого так «чрезвычайны», по определению С.Н.Щукина, их лица, поразившие и А.П.Чехова, и А.М.Горького…

Думается, что вышеприведенные, а также и многие другие факты биографии преосвященного Михаила были хорошо известны Щукину. Ведь он окончил ту же Петербургскую духовную академию, выпускником, преподавателем и инспектором которой был преосвященный Михаил. Благодаря Щукину эти факты в конце 1898 – начале 1899 года стали известны Чехову. А эмоциональное воздействие этой информации, дополняемой впечатлением от фотографии, на наш взгляд, таково, что она не могла не повлиять и на время сформирования у Чехова замысла рассказа «Архиерей», и на образ главного его героя.