Наталия Скворцова - Вредители

• Название: Вредители
• Автор: Наталия Скворцова
• Жанр: Биографии и Мемуары

Весёлые истории из жизни московской семьи, приключения «в заграницах», мудрейшие перлы еврейской бабушки и очень много доброго юмора, который можно разобрать на цитаты. Небольшие мемуары-новеллы наполнены теплом июльского солнца, ароматом дачной черешни и бесшабашным духом нескончаемых каникул.

---

А я тем временем, технично увернувшись от бабулькового сабо, резво ретировалась к родителям на кухню, которые уже обратили внимание на дикие вопли «раненого марала». Папа живо поинтересовался, чем на этот раз я пыталась свести его любимую тещу в могилу, и я честно ответила, что просто провела небольшой эротический ликбез по её же просьбе. Мама накапала в рюмку настойку пустырника, и давясь от смеха, отправилась реанимировать морально травмированную бабулечку.

А Розалия Мироновна, с тех пор, перестали следить за судьбой «ггязного газвгатника Билли» со словами «И имя его не смейте пгоизносить в моём доме!»

Хэвочка

80-е годы. Москва. Елисеевский магазин. Бабушка в кондитерском отделе. Долго выбирает, чем бы порадовать семейство. Пристально вглядывается в ценники, пытаясь прочитать названия. В те времена, продавцы, почему-то очень любили писать на ценниках названия товаров особо витиеватым, этаким немыслимо заковыристым почерком. Одним словом, в силу ограниченных технических возможностей, креативили как могли…

Бабушка, расшифровав по-своему название приглянувшихся ей сладостей, торжественно сообщает своё решение: – Пгодавэц! Взвесте мне, пожалуйста, тгиста ггамм Юбилейного и пол кило конфэт «Хэвочка»!

Продавщица долго не могла найти на витрине подходящие под странное название сладости.

В миру конфеты звались «Ночка»

Ваза

Розалия Мироновна, крайне ревностно, относились к, разного рода, безделушкам, хранившим неповторимые атмосферу и историю нашей семьи. Всякие там фарфоровые статуэтки, чашечки, чайнички и вазочки, оберегались бабулей не хуже чем Сикстинская Мадонна в Дрезденской галерее. Бабушка лично мыла и протирала всё это богатство мягкой фланелевой «тгяпочкой», а после любовно расставляла в «витргине» гэдээровского гарнитура. Среди экспонатов бабулиного музея была невероятно красивая старинная немецкая ваза. На бело-голубом фоне красовались пышные белые розы с золотой окантовкой. Одним словом это была любимая ваза нашей семьи, и каждый раз, когда кто-нибудь брал её, чтобы использовать по назначению и поставить туда цветы, Розалия Мироновна театрально хватались за сердце и, изображая не то приступ инфаркта не то эпилепсии, умирающим голосом произносила: «Умоляю, остогожно! Этот гагитет должен вас всех пегежить, а никак не наобогот, шоб ви знали! Софка, не подпускай этих сволочей! Они её уггобят к чегтям собачьим, я чувствую! У них же нет ничего святого!». Короче говоря, нам с детства привили благоговейное отношение к этой фарфоровой реликвии.

Конец 90-х. Мне юной нимфе поклонник прислал потрясающе красивый букет. Исполняя традиционный припадочный ритуал, бабушка сама вынесла свою любимую вазу, торжественно водрузила туда цветы и со взглядом, олицетворяющим всю скорбь еврейского народа, удалилась к себе. К вечеру следующего дня бабуля заявила, что: «вокгуг безолабегные сволочи и, кгоме меня не кому воду в цветах поменять», и с демонстративно поджатыми губами Розалия Мироновна двинулись в ванную комнату с вазой и цветами наперевес.

Бабушка вылила содержимое вазы в раковину, налила свежую воду, поставила реликвию на край ванны и принялась засовывать букет обратно в вазу. За этим цирковым номером я и мама наблюдали затаив дыхание, но прерывать бабулю или говорить ей под руку не рисковали. Одной рукой бабуля придерживала вазу, а другой пыталась затолкать немаленький букет в горловину. Первая попытка не увенчалась успехом и бабушка решила помочь себе второй рукой. Она наощупь перехватила стебли цветов, отпустив при этом вазу, стоявшую на краю ванны. В этот момент раритет накренился и с глухим грохотом рухнул на кафельный пол ванной комнаты.

Все произошло как в замедленной съемке. Ваза упала на пол и раскололась на две половины. Вода хлынула во все стороны. Бабушка недоумённо посмотрела на осколки и, как заправский футболист отвесила смачный пендель одной из половин несчастной вазы. Половина с шумом вылетела в коридор и, приземлившись на пол, бесславно рассыпалась на мелкие осколки. Розалия Мироновна швырнула цветы в ванну и с царственным видом прошествовала к себе. Проходя мимо меня и мамы, стоявших в немом ахтунге, бабуля смерила нас уничтожающим взглядом и высокомерно изрекла: «Мещане! Мелочные мезигабли! Нельзя так зацикливаться на багахле! Шо встали?! Убегите мусог! Говном ведь без меня загастёте, штынкегки!»

Вредители рассказы

Так не доставайся же ты никому!

Осознание себя как личности произошло у меня очень рано. А точнее ровно в два с половиной года. С тех пор я чётко помню, как протекала моя жизнь, вплоть до мельчайших подробностей.

Лето 1979 года. Дачный посёлок в подмосковных Пешках. Тётя моей мамы предоставила нам свою дачу для летнего отдыха. Дача была добротная с красивым садом, просторной верандой, старинной мебелью и массой всего интересного. Моему семейству была выделена самая большая комната в доме, где все мы смогли комфортно разместиться. Мою кроватку поставили прямо под окном, которое выходило в сад. Когда днем меня, с боем, загоняли на послеобеденный сон, я лежала под этим окном и сквозь кружевные занавески с интересом наблюдала за плывущими в небе кучевыми облаками. Через некоторое время я сладко засыпала совершенно счастливая, как и положено человеку в этом возрасте.

Как-то в один из тихих часов я лежала в обнимку с любимой игрушкой и уже готова была погрузиться в сон, когда мой покой нарушил нехарактерный звук, доносившийся с улицы. Что-то ритмично, с одинаковым интервалом стучало по стене дома. Как будто в стену кто-то кидал мелкие камни. Любопытство взяло верх и я, встав в кроватке, высунулась из окна.

Источником стука оказался мой брат, вальяжно расположившийся под моим окном на старой брезентовой раскладушке. Мишка лежал кверху пузом, на котором стояла большая тарелка с крупной и невыносимо аппетитной черешней. Брат, чавкая, поедал ягоды, после чего зажимал косточки между пальцами и ловко стрелял в стену. Сглотнув слюну, я почти шепотом обратилась к брату:

– Мисенька, дай тересеньку! – от неожиданности Мишка вздрогнул и чуть не уронил тарелку. Состроив вредную гримасу, противным голосом брат ответил:

– Фигу тебе!! Иди, спи!

– Мисенька, ну дай позяюста! Ну, одню!

– Иди, спи, а то родителей позову! – Я уже чуть не в слезах предприняла последнюю попытку воззвать к братским чувствам.

– Мися, ну дааай, ну одню позяюста! – но брат вместо того чтобы угостить сестру заорал на весь дачный поселок:

– МААММ!!!! А НАТАЛЬЯ НЕ СПИТТ!!!!

В этот момент от негодования и обиды я со злостью пропищала:

– Ну, Миська- задинаговядина! – и смачно плюнула точно в центр черешневой тарелки, после чего мой, от природы, крайне брезгливый брат завыл похлеще медсестры из кинофильма «Добро пожаловать! или Посторонним вход воспрещен».

На вой тут же примчались разъярённые родители и, не разбираясь, отвесили брату кренделей, за то, что тот орёт под окном мирно спящего «ангела». Расстроенный Мишка отправился мыть осквернённую черешню, а после вновь улёгся на раскладушку. Я выждала удачный момент, высунулась в окно и без предупреждения снова плюнула брату в тарелку. Мишка в отчаянии шёпотом пригрозил мне расправой, за что получил мартышечью гримасу в моём исполнении и, как бонус, ещё один плевок в черешню. Не думая о последствиях, в попытке схватить меня, брат подскочил на раскладушке и уронил тарелку с черешней на землю. Тихо проклиная меня, вместе с раскладушкой и опустевшей тарелкой, брат бесславно ретировался с поля брани. Я же с чувством глубокого удовлетворения сладко заснула в своей кроватке под шорох кружевных занавесок. А за окном томно проплывали кучевые облака.

Затейница

В своём безоблачном детстве я постоянно фонтанировала различными гениальными идеями. Игры я придумывала на ходу, но в силу козерожьей рассудительности и национально-генетической продуманности, обкатывать свои фантастические придумки я предпочитала на других.

1979 год, меня, с воплями, отволокли в младшую группу детского сада. Посидев некоторое время в слезах у окна, я утерла тоскливую соплю и решила отправиться к детям в игровую. Окинув коварным взором комнату, в углу я заметила небольшую деревянную горку, которую тут же с радостью поспешила опробовать. Радость моя была недолгой. Горка оказалась совершенно пологой и к тому же шершавой, поэтому задорно съехать с неё у меня не получилось и, застряв попкой на середине, мне пришлось закончить спуск пешком. Сие разочарование заставило меня в срочном порядке искать выход из сложившейся ситуации. Прямо за горкой я обнаружила белого пластмассового козлика, у которого вместо ног торчали крупные колеса. Идея родилась в ту же секунду, но становиться летчиком испытателем было, откровенно говоря, сцыкотно, поэтому в роли подопытных мышек, я решила использовать своих одногруппников. Было достаточно кинуть идею в массы, и вот уже через минуту у горки выстроилась очередь из желающих покататься на четырехколёсном животном. Первый же испытатель со скоростью реактивного самолёта слетел с горки и, не справившись с управлением, врезался в стену. Каскадёр отделался легким испугом и синяком на попе, а вот от козлика остались, в буквальном смысле, рожки да ножки. Тут же на шум прибежала воспитательница и, раздав мелюзге назидательных пряников, оттащила останки растерзанного козла в кладовую.