Алина Бестужева - Третий чемпионат фабулы по прозе

• Название: Третий чемпионат фабулы по прозе
• Автор: Алина Бестужева
• Жанр: Эротика

В сборнике представлены лучшие рассказы литературного конкурса «Третий чемпионат фабулы по прозе». В него вошли только призёры этапов. В этом году чемпионат состоял из отборочного и пятнадцати жанровых туров. Отборочный выявил шестнадцать сильнейших авторов, и они продолжили соревнование. В процессе конкурса состав участников иногда менялся, но на замену приходили лучшие и продолжали борьбу. На каждом этапе определялись победители. Рассказы-призёры, по оценкам судей, и вошли в данный сборник.

---

Но кудрявым людям и в это благословенное время несладко жилось! И дело не в том, что их везде и повсюду подозревали по пятой графе как врачей-убийц, инженеров-вредителей и кладовщиков-расхитителей социалистической собственности. Парикмахеры! Вот кто был истинным бичом и проклятием обладателей роскошных, а иногда даже и потёртых эпохой кудрей. Возможно, во многом поэтому, а не только в безумном желании подражать Полу Маккартни, Андрюша Макаревич прибегал в своё время для выпрямления волос к помощи утюга…

Да, так вот. Я пишу подшофе и потому вспоминаю своего куратора, ныне давно уже покойного. Однажды он откровенно сказал нам, что приходит на лекции вот в таком же одухотворённом, взгретом с утра рюмочкой спиртного, состоянии. Ибо, – философски заметил он, – человек подвыпивший включает внутреннюю систему повышенного контроля над собой, в итоге допустит намного меньше ошибок, чем расслабленный и разнеженный самоуверенностью, твёрдо стоящий на ногах трезвый собрат…

Уж не знаю, в каком состоянии понесло однажды нашего куратора навести марафет на свои кудри к поющему парикмахеру. Итогом было вот это самое изречение, крылатая фраза, ставшая теперь названием моей философской притчи. Я сам слегка кудряв, когда выпью. Как минимум, имею ярко выраженную волну в чёлке. Когда я был маленький, бабушкина соседка, посмотрев на висящий в нашей комнате портрет Есенина с трубкой, посчитала меня его внебрачным сынишкой. Тоже ведь был не дурак выпить! И, должно быть, так же сложно, так же мучительно был причёсываем и стригом куафёром Симоном, воспетым поэтом Маяковским в стихах о Власе Прогулкине.

Как ни клади кудрявые волосы, как ни умащивай, как ни мочи одеколонами, лосьонами и прочими туалетными водами, они продолжают топорщиться, встают вихор за вихром, как последние солдаты из траншеи. В итоге выходит некругло. Если только не под Котовского. Поющий парикмахер постриг нашего куратора под Котовского. Ровно наполовину. А потом наш куратор протрезвел. И сбежал.

Он сбежал, а я вот теперь задумываюсь: кто же, на самом деле, страшнее поющего парикмахера? Кто бы мог ответить? Я встречал на своём пути немало умных, достойных и образованных людей. Одарённых, особенно когда они контролировали себя в усиленном режиме. Расскажу ещё об одном выдающемся человеке, встречу с которым подарила мне судьба. Один бывший ликвидатор Чернобыльской аварии, тогда – безменсмен, как называли новоявленных предпринимателей, очень интересно, можно сказать, виртуозно и филигранно, водил машину. Вёл он её идеально, без нарушений. А когда останавливался возле дома, по свидетельству очевидцев, выходил из машины так. Открывается дверца. Двадцать минут ожидания. Появляется и находит для себя опору правая нога водителя (ну не с левой же, в самом деле, ему вставать на твёрдую ногу!). Двадцать минут ожидания. Вторая ступень, вернее ступня, отделяется от коврика под рулевой колонкой и благополучно приземляется рядом с первой. В стельку пьяный водитель готов оторвать чресла от пригретого кресла. Ещё примерно через двадцать минут.

Очень сожалею, но не имел счастья ездить с ним рядом. Ведь в состоянии повышенного контроля над собой и мобилизации всех жизненных сил этот человек без труда дал бы мне ответ на поставленный во главу повествования вопрос! А так я слышал от него только одно запоминающееся славянское присловье перед трапезой, произносимое им вместо кавказского тоста: «Ну что? Напьёмся и подерёмся?»

Пойдём логическим путём! Волос на голове много, и они имеют свойство отрастать. Говорят, растут вместе с ногтями даже у Ленина в Мавзолее. А что у Ленина не растёт и у нас уже никогда наново не вырастет? Правильно! Зубы! Первый шаг на пути к постижению истины сделан. Страшнее поющего парикмахера – стоматолог-шизофреник. И это, увы, уже не из кураторских эмпирей, а из моего личного опыта! В семнадцать лет я ни за что ни про что лишился нескольких зубов, попав на профилактический школьный осмотр имено к такой захожей шизофреничке в очках-велосипеде.

Вы полагаете, что доктор в белом халате прежде всего берёт в руки маленькое круглое зеркальце на тонкой длинной металлической ножке? Эта шальная баба училась стоматологии в шахте имени Засядько! Отбойный молоток в дробящихся, крошащихся и разлетающихся веером мелких осколков угольных пластах ничто перед бормашиной в торжествующих руках этой фурии! Именно с неё, бормашины-отбойника, она и начала своё победное шествие, даже не глянув на мои жевательные и кусательные, за две недели до этого подправленные где надо лучшим стоматологом области. На все попытки возражений она гундела себе под нос: «У тя скрытый кариес!» За три дня она выдала на гора с безобразно большими пломбами пять моих зубов. Шестой оставила под мышьяком. И сбежала.

Вы спросите: «Почему?!» Парализующая волю субординация, культивируемая советским строем, и авторитаризм школьных учителей сделали своё дело. Отлынивать от «осмотра» у стоматолога-шизофреника в советской школе не представлялось возможным. А если вас интересует ответ на вопрос, почему она сделала это, и сделала иезуитски именно так, то вот ответ. Лет через шесть я посещал (опять-таки на излёте крошащейся Империи) стоматологию на Октябрьском проспекте. Крупная такая стоматология. Много докторов в одном кабинете большого сталинского здания. И вот, пока мой доктор исправляла мне некоторые последствия угледобывающего вторжения, тётка за соседней бормашиной, свободная от послушаний, изрекла: «План по дыркам я выполнила. Осталось выполнить только по вырванным зубам!» И я благословил небо, что та стахановка-гагановка-загладовка с шахты имени Засядько выполнила план по вырванным зубам задолго до моего визита к ней на «осмотр».

Да… Но без зубов всё-таки можно жить! Я же вот живу! А есть кроме зубов незаменимые, жизненно важные органы. И получается, что нервический хирург – чик скальпелем! – страшнее больного на голову стоматолога… Правду сказать, за один присест он сможет отправить на личное клабдище не более одного пациента. А вот водитель, даже такой внимательный и ответственный, как тот мой знакомый ликвидатор-безменсмен, протрезвей он хотя бы на одну десятую промилле и утрать контроль над собой, может снести пол-остановки со всеми стоящими на ней людьми. Выходит, что он, в процессе протрезвения за рулём – страшнее…

Ликвидатор… Он ведь и пил-то затем, чтобы заглушить свою болезнь. А из-за чего она приключилась? Какой-то недоучка, олух, не слушавший на уроке своего учителя физики, по блату, должно быть, был устроен «работать» оператором на АЭС, ткнул дурным пальцем не на ту кнопку. И сбежал.

Вот всё и вернулось к кудреватому учителю физики. Получается, его ошибка – самая страшная? Виновата его недоработка над сидящими напротив него олухами и балбесами? Или окаянная стопка, не выпитая им с утра, и приведшая к преступному расслаблению? Не был подшофе – не научил как надо. Естественная логическая цепочка.

А может, виновата страна Советов с поставленной с ног на голову абстиненцией?

А может, плановая система с её учётом вырванных зубов и премиальных «дырок»?

А может, сам по себе род человеческий, каждый из представителей которого срашнее всякого иного живого творения на свете?

Ехала из Владивостока в Псково-Печорский монастырь бабка. На поклонение святыням, мощам, стенам намоленным. Тогда ещё за пятнадцать рублей ехала. А напротив неё сидел за вагонным столиком весёлый рабочий парень в расстёгнутой на вороте клетчатой рубашке.

– Бабка! Куда едешь? И что тебя в такую даль несёт! Космонавты летали, Бога твоего не видели. Ну ладно, ангелы и прочие небожители! А черти-то куда делись? Чтоже их то не видать?

– Сынок-сынок, черти-то исчезли за ненадобностью!

– Как это?

– В прежние-то времена они людям всяко вредили. А теперь на что они? Теперь – что ни человек, то чёрт!

Вы всё-таки хотите знать моё мнение насчёт того, кто страшнее поющего парикмахера?

А нету меня! Виртуальное общение – оно очень даже удобно!

Пока вы всё это читали, я выключил компьютер. И сбежал.

Артём Квакушкин. По Газону не ходить!

В последнее время газону жилось как-то никак. Ничего не происходило в жизни, ничего не мешало его размеренному существованию. Ничего не мешало. И только мысли жужжали пчёлами, передавая через многотравье цветов свои колебания разветвленной многоуровневой корневой системе, затухая где-то там, в глубине, на кончиках корней. Затухали, порождая яркие цветные и цветастые воспоминания о былом.

Он помнил, как, родившись в парке, впервые осознал себя газоном, после того как заботливая рука садовника вдавила в него острый штырь с табличкой: «По газону не ходить!» Эта табличка сначала весьма удивила его: как это можно ходить по живому? Как это можно топтать самое красивое и дорогое из того, что бывает в мире: красоту и жизнь? Он помнил людские восторги и влюблённо смотрящие глаза, и впервые осознал, что он – красив.