Анатолий Зарецкий - Odnoklassniki.ru. Неотправленные письма другу

• Название: Odnoklassniki.ru. Неотправленные письма другу
• Автор: Анатолий Зарецкий
• Жанр: Русское современное

«Время лечит»… Какая чушь!.. От жизни лечит только смерть – моя смерть… А что потом, когда сам стану лишь чьим-то воспоминанием? Ведь уже сейчас рядом со мной не осталось никого, кто мог бы вдруг спросить: «Толик, а ты помнишь Людочку?» Я бы вздрогнул, как от ожога, и не ответил. Зачем?.. Вот только, что же все-таки потом, когда не будет меня?.. Похоже, останутся лишь эти строки, пока время не сотрет их за ненадобностью… Всё…

---

«Привет!

А когда нам начали читать курс аэродинамики, я полностью переключился на этот предмет, который считал одним из главных в проектировании авиационной техники. Особенно нравились работы, связанные с испытаниями в аэродинамической трубе. Правда, испытываемые нами модели – конусы, цилиндры и тому подобные простые объекты, формирующие изделия ракетной техники, навевали тоску, как я в шутку заявил руководителю кафедры.

С его разрешения, принес из дома модель моего необычного алюминиевого самолета. Результаты испытаний были потрясающими, но модель разрушилась от аэродинамического перегрева. Удивленные характеристиками необычного объекта, инженеры кафедры попросили принести чертежи его поверхности.

А когда сказал, что все было сделано без чертежей, от руки – на меня посмотрели с изумлением. Хорошо, сохранились фотографии. По ним что-то восстановили, материалы аэродинамических испытаний засекретили и отправили в Минавиапром.

Долго ждал, но так ничего и не дождался. Мне все это зачли, как курсовую работу, а также еще до экзаменов прямо в зачетку поставили «отлично» по аэродинамике. То было мое окончательное прощание с авиацией».

«Привет!

Продолжу цепь воспоминаний. Не надоел?

Еще в школьные годы, в свободное время начал писать свою «Программу комплексных преобразований социальной среды» (сокращенно – «Программу КПСС»), потому что уже тогда интуитивно чувствовал, в мире что-то не так.

Мир устроен не так, как хотелось,
Как мы в книгах об этом читали.
Юность можно обманывать смело,
Но с тех пор дети взрослыми стали.

В душу словно плеснули отраву,
И до боли становится жутко:
Почему, по какому праву
Я – невольник в своих поступках!?

Почему власти жаждут сделать
Меня пленником чуждой мне мысли —
Мою душу и разума смелость,
Как в прокрустово ложе втиснуть?

Принцип равенства – подлая шутка,
Ложь болота застойной жизни,
Где нет сил, вопреки рассудку,
Жизнь любя, отрекаться от жизни!

Вот с такими мыслями тогда жил, а внешне был бодр и весел. Благо, мир мне тогда улыбался, несмотря ни на что…

Юра, напиши хоть что-нибудь.

Пока, обнимаю, Толик».

«Привет!

В первые два года казарменной жизни я редко ходил в увольнение. В свободное время мы с однокурсниками надевали спортивную форму и через стадион, проходными дворами добирались до моего дома. Там переодевались в «гражданку» и шли в кино, или просто шатались по городу.

Все четверо из тех, кто хранил одежду у меня, не были харьковчанами и плохо ориентировались в городе. Так что я исполнял роль экскурсовода и массовика-затейника.

А летом, в каникулы, мы совершили грандиозное путешествие: обошли пешком все побережье Крыма – от Феодосии до Севастополя.

Вот только за два года учебы в училище так ни разу и не встретил любимую. Иногда, когда бывал в увольнении, или на каникулах, часами смотрел в знакомые окна, но безрезультатно.

Как-то раз, как бы невзначай, спросил младшего брата, видит ли он свою подружку по детским играм.

Он удивился и сказал, что они уже давно переехали в другой конец города. Ни на что не надеясь, все же спросил и о старшей сестре. И к удивлению, узнал, что школу она уже окончила.

Я стал появляться дома еще реже. Зачем?

Вечер черными окнами
Заглянул в мою комнату,
Мертвым отблеском уличных,
Городских фонарей.
Я устал, но не хочется
Мне ни капельки отдыха.
Теплый вечер задумчивый,
Обними, обогрей.

Ты напомни далекие,
Тишиною пьянящие,
Вечера моей юности,
Моей первой весны,
И принцессу из сказки
О красавице спящей,
Что пришла в мою юность
Из весенней мечты.

Я не выйду на улицу.
Там давно уже нет ее.
Только память по-прежнему
Милый образ хранит.
Все мне кажется, вижу я
В том окне силуэт ее —
Мне далекое прошлое
Снова в сердце стучит.

Только знаю, из прошлого
Не вернется любимая,
Не воротится юности
Золотая пора.
Лишь останутся, временем
Неистребимая,
Грусть и вечер задумчивый
Дожидаться утра…

Однажды встретил ее подружку. Я был в форме, и она меня не узнала. Хотел, было, пройти мимо, но не удержался – так захотелось хоть что-то узнать о любимой.

Разговор получился странным. Мне предложили встретиться вечером. Еле дождался назначенного часа».

«Оказалось, я был приглашен на свидание. Она всегда была хорошей девушкой, а главное – умной. Быстро сообразила, что никогда не была предметом моего интереса. У нее хватило смелости рассказать о своих неблаговидных поступках, ставших причиной охлаждения наших с Людочкой отношений. Она была искренна со мной, и в душе тут же ее простил, потому что сам был невольной причиной ее неразумного поведения пять лет назад, и еще, потому что знал, какие страдания приносит неразделенная любовь. Я искренне сочувствовал ей.

От нее узнал много нового о любимой. Ведь, несмотря на невольное соперничество многолетней давности, девушки были подругами с детства. Я узнал, как Людочка жила все эти годы, чем интересовалась. Оказалось, она долго занималась гимнастикой, и у нее были неплохие результаты. Но три года назад Людочка сильно ударилась, после чего у нее начались проблемы. Раз в полгода, ее кладут в больницу на профилактику.

И еще узнал главное – у Людочки всегда было много друзей, но настоящего друга, каким был когда-то я, у нее до сих пор нет!

Когда собрался уходить, подруга сказала, что очень виновата перед нами, хочет исправить свою ошибку, и потому приложит все усилия, чтобы мы с Людочкой восстановили нашу дружбу.

Через неделю мы встретились, и я передал подруге тетрадь моих стихов. А уже через день пришлось сбежать в самоволку с тем, чтобы через столько лет вновь обрести мое горькое счастье».

«Мы встретились с любимой так, словно расстались вчера. И как всегда, говорили обо всем на свете, но не о том, что мучило нас долгие годы. Когда уже уходили, получил приглашение приходить к ним в любое время.

Как ни рвался, наша следующая встреча состоялась лишь через неделю. Людочка болела и лежала в постели. Хотел, было, уйти, но меня не отпустили, потому что она ждала меня всю эту неделю. Мы посмотрели в глаза друг другу, и любые слова стали лишними.

Выяснилось, она знает обо мне очень много, причем в таких деталях, о которых уже позабыл. Когда высказал свое удивление, она пояснила, что лежала в одной палате с моей одноклассницей – Люсей Левицкой, которая постоянно рассказывала ей обо мне, не называя имя и фамилию. Она развлекала Людочку, пересказывая наши веселые рассказы из «Техники идиотов», а также сюжеты из романа и киносценария. И только через месяц случайно выяснили, кто есть кто.

Мои стихи Людочка уже знала наизусть. И хотя ни в одном из них нет ее имени, она сердцем почувствовала, что все они посвящены моей бесконечной любви к ней».

«Отметил, что за годы разлуки она стала духовно богатым человеком. Она много читала, особенно в периоды, когда вынуждена была неделями находиться в больнице, либо дома. Оказалось, как и я, увлекалась Куприным и Достоевским, Стендалем и Джеком Лондоном и вообще – классикой. Не удивительно, что по большинству вопросов у нас, как правило, оказывалось общее мнение.

Я принес ей мои школьные опусы, о которых ей рассказывала одноклассница, а также еще недописанную «Программу КПСС». Через неделю Людочка уже цитировала мои «мудрые мысли» и смеялась от души.

В один из выходных она попросила меня сходу сочинить четыре стихотворения, непременно связанные, как в музыке Чайковского, с четырьмя временами года.

Была поздняя осень – почти канун зимы, а Людочка, похоже, уже скучала по весне и лету…

Я никогда не сочинял стихов по просьбе. Они всегда выражали лишь то, о чем душа уже давно кричала без слов. Только тогда наступало то особое состояние, в котором слова сами складывались в строки, а строки, как бы помимо моей воли, увязывались в стихи.

Если была возможность, что-то записывал и зачем-то сохранял. В противном случае, состояние проходило, и, казалось, бесплодно. Но когда оно приходило вновь, что-то всплывало в памяти души. Хотя, как правило, рождались другие стихи…

Сейчас же меня просила моя Муза, благодаря которой и во имя которой возникло и существовало все мое творчество. Я должен был немедленно сотворить чудо.

И я его сотворил…

ВЕСЕННИЙ СВЕТ

В волнах весеннего света,
В грозах прозрачного мая
Рвется чудесное лето,
Зиму с пути сметая!

Тусклые серые краски,
Полосы грязного снега, —
Все исчезает, как в сказке,
В вихре его разбега!..

ЛЕТНИЙ СОН

Волны синего моря
Мне сегодня приснились.
О могучие скалы
Они с шумом дробились.

Серебристым потоком
Брызги к небу взлетали.
Отражалось в них солнце
И лазурные дали.

Те безбрежные дали,
Где незримой чертою
Небо словно сливалось
С голубою волною.

Там, за синим простором,
В море солнца и света,
Неизвестные страны —
Страны вечного лета…

ПОЗДНЯЯ ОСЕНЬ

В поле стогов
Потемнела солома,
Рыжая грязь
На разбитых дорогах.
Выглянет солнце
И скроется снова,
С осени взглядом
Столкнувшись суровым.

Морем тоски
Наливается небо,
Серое небо
Свинцовых раздумий…
Вымерло все.
Лишь гонимые ветром,
Туч косяки
Проплывают угрюмо.

Смотрит печаль
На свое отражение
В зелени вод
Потемневшего озера…
Кажется, в мире
Застыло движение
Под леденящим
Дыханием осени…

ЗИМНИЙ ВЕЧЕР

Легкие пушинки,
Белые снежинки
Падают и тают
На твоих ресницах.

Этот вечер зимний,
Этот воздух синий, —
Долго будет помниться,
Долго будет сниться…»

«Но не только литература и искусство занимали воображение Людочки. Я часто рассказывал ей о своих ощущениях полета, о магии научного познания мира и даже о физике плазмы. В то время я третировал кафедру училища идеей существенного повышения тяги сопла ЖРД за счет увеличения скорости звука в его критическом сечении, что реально при воздействии сильных электромагнитных полей. Я не мог понять, почему здравая, по моему мнению, идея не находила поддержки на кафедре. Если бы знал тогда, что все наши научные изыски – не более чем попытка разнообразить учебный процесс и только.