Анатолий Зарецкий - НА ИЗЛЕТЕ, или В брызгах космической струи

• Название: НА ИЗЛЕТЕ, или В брызгах космической струи
• Автор: Анатолий Зарецкий
• Жанр: Русское современное

– Дождались, – заулыбался Кузнецов. «Доигрались», – мгновенно припомнилось сказанное им у проектантов. – Что еще за «Буран»? – ворчал мой наставник… Что это? Победа или поражение? Что же все-таки будет создавать ведущее КБ страны, основанное С. П. Королевым и руководимое его другом-соперником В. П. Глушко? Новый мощный носитель или советский вариант «Шаттла»? Будем ли мы работать на опережение или догонять ускользающее время?

---

Мы впервые не поверили нашему наставнику. Нам так нравилась военная авиация. Именно военная, потому что гражданская уже казалась нам, юным поклонникам покорителей неба, обыденной, лишенной романтики. А ракеты воспринимались как что-то неодушевленное, архаичное, типа сигнальных ракет, снарядов от «катюш», или же наоборот – как нечто из области научной фантастики, типа межпланетных кораблей будущего…

В тот день генерал был чем-то огорчен, а потому, похоже, много выпил. Иначе, мне кажется, вряд ли затеял бы с нами тот странный разговор. Именно его состояние и заставило нас усомниться в достоверности рассказа.

– Фантазер, – не сговариваясь, заключили мы с Женей и не стали ничего уточнять у его отца, тем более, генерал просил строго хранить доверенную нам тайну. Повторных бесед на эту тему не было. А потому мы по-прежнему «бредили» авиацией…

Как-то раз, когда уже учился в шестом классе, мне поручили навестить нашего заболевшего одноклассника – Володю Ткачева. У него я впервые увидел сделанную им кордовую модель самолета. Особенно поразил миниатюрный моторчик, который работал как настоящий авиационный двигатель. Я был разочарован тем, что эти двигатели авиамоделисты не делали сами – их выдавали в кружке. А вот все остальное они создавали своими руками.

С легкой руки Володи Ткачева я несколько лет был активным членом кружка авиамоделистов при харьковском Дворце пионеров. В кружке научился не только проектировать и собирать достаточно сложные модели, но и управлять ими в полете. Одно время полностью захватили «пилотажки» и модели воздушного боя. Но со временем увлекся изготовлением летающих моделей-копий. Мое увлечение сохранялось долгие годы, а высшим достижением стала копия американского самолета F-102, которую сделал из тонкого дюраля по заводской технологии. Но это уже было, когда учился в Харьковском авиационном институте и работал на авиационном заводе…

Когда умчат тебя составы
За сотни верст в далекий край,
Не забывай родной заставы,
Своих друзей, своих подруг не забывай.

Не забывай, что после вьюги
С весной опять приходит май.
Не забывай своей подруги,
Своей весны, своей любви не забывай.

Эту песню я услышал во сне. Я проснулся, когда уже отзвучали ее последние аккорды. Мелодия, а особенно слова песни показались необыкновенно выразительными. Непостижимым образом они затронули какие-то особо чувствительные струны души девятилетнего ребенка, каким тогда был.

Несколько минут лежал и тихо плакал от избытка переполнявших меня чувств. «Я никогда тебя не забуду, Людочка», – мысленно повторял одну и ту же фразу, заливаясь слезами… Возможно, это была песня-предчувствие моей судьбы. Не знаю. Но мелодию и слова запомнил с того самого единственного исполнения. За пятьдесят с лишним лет мне так и не удалось услышать песню еще хоть раз. А память сохранила лишь эти два куплета, да обрывки стихотворных фраз. Я не искал песню. Зачем? Она до сих пор живет в моей душе – такой, какой помню. Мне незачем ее менять…

А в то утро, когда она прозвучала из репродуктора, до нашей первой весны оставалось еще более семи лет, то есть ровно столько, сколько тогда было моей подружке Людочке, с которой уже дружил больше двух лет…

С того самого дня к Людочке я всегда относился с особой симпатией, как ни к какой другой девочке. А через много лет девятнадцатилетняя девушка призналась, что она это знала, причем именно с семилетнего возраста. И ей нравилось мое отношение к ней…

Летом шестидесятого года впервые увидел землю с высоты. И я не был пассажиром. Целый день на допотопном «кукурузнике» мы распыляли химикаты над колхозными полями. По командам летчика включал и выключал распылитель. Мы взлетали и садились для дозаправки с десяток раз и летали на высоте «бреющего полета». Восторгу моему не было предела…

А осенью моя подружка поразила тем, что стала чемпионкой города среди школьников по художественной гимнастике. Именно тогда осознал, что она необыкновенно привлекательна и может нравиться другим ребятам. В тот день окончательно понял, что люблю Людочку, и мне еще предстоит бороться за ее признание. И тогда решил удивить ее так, как она удивила меня. Через месяц меня приняли в аэроклуб – на курсы подготовки планеристов. Людочка была в восторге…

Весна шестьдесят первого года стала нашей с Людочкой первой весной. Мы объяснились без слов и все дни, оставшиеся до моего отъезда в Крым, были так счастливы, как никогда больше потом…

Крымское лето подарило мне крылья. За два с половиной месяца ежедневных полетов освоил столько, что был отмечен инструктором, который пригласил меня на командные сборы планеристов и предложил обучаться у него по особой программе. В то лето я видел небо и землю такими, какими не видел больше никогда…

Но с осени началась черная полоса моей жизни. Без объяснения причины, моя любимая Людочка порвала все отношения на долгих пять с половиной лет. А через месяц узнал, что не прошел медкомиссию военного училища летчиков. Вдобавок меня тут же отчислили из аэроклуба… Я потерял подругу и любимую. Я потерял мечту. Я разом потерял все, чем жил в юности…

Долгие годы душа разрывалась от боли. И эту боль я доверял только моим стихам и никому больше. Никто, даже друзья, не знали о том, что творилось в моей страдающей душе. А внешне был бодр, даже весел и хорошо учился, почти не прилагая усилий…

Учебу на первом курсе авиационного института мне, как и многим студентам технических вузов, пришлось совмещать с работой на авиационном заводе. С непривычки было тяжело, зато отвлекало от тяжких дум. А на втором курсе, когда нагрузка спала, и осталась лишь учеба, беда навалилась с удвоенной силой. И я не выдержал. В институте мне было неинтересно всегда, а в состоянии депрессии – невыносимо тоскливо. Я перестал посещать занятия, не стал сдавать весеннюю сессию, и был отчислен…

Под давлением родителей согласился с их неверным решением и вместо срочной службы в армии угодил в военное училище. Бывшее ХВАИВУ уже изменило профиль обучения – стало готовить офицеров для ракетных войск стратегического назначения. Теперь оно называлось командно-инженерное училище – ХВКИУ. От авиации здесь сохранилась лишь летная форма.

Так в круг моих интересов вошла ракетная техника. Я готовился стать военным инженером-ракетчиком. И на три года моим домом стала казарма…

Лето шестьдесят шестого года стало поворотным в моей судьбе. Черная полоса продолжительностью в пять лет постепенно стала светлеть. В Бердянске, где отдыхал в семье Саши Бондаря, с которым дружил все пять лет учебы в училище, познакомился с удивительной девушкой – Валей Кузнецовой. Валя-Валентина, как ее звал тогда, вернула меня к жизни, вселила уверенность в себе, подорванную годами самоотречения. Она была инициатором нашего бурного романа. Эти трое суток в городе у моря запомнились нам обоим на всю жизнь.

Увы, внезапно мы потеряли друг друга на целых три года. А когда встретились вновь, она уже была замужем за Сашей. Именно тогда я потерял его как друга…

Осенью того же шестьдесят шестого года случайно встретил подругу Людочки. В непростом разговоре неожиданно узнал, что это она расстроила наши с Людочкой отношения, оклеветав меня перед любимой. От нее же стало известно главное – все пять с половиной лет нашей разлуки Людочка не забывала нашу весну. У нее много друзей, но она, как и я, до сих пор одинока…

Три с половиной года Людочка избегала любых разговоров со мной, еще два года мы не виделись вовсе. Но стоило ей прочесть мои стихи, которые передал через подругу, поняла, как ошибалась все эти годы.

И вот мы встретились. Мы взглянули в глаза друг другу, и слова стали лишними. К нам вновь вернулось счастье взаимной любви…

Но это уже было горькое счастье. Людочка знала, что безнадежно больна, а потому, вопреки чувствам, не хотела развивать наши отношения. Она готова была пожертвовать своей любовью ради моего мнимого счастья. Но я любил мою Людочку так сильно, что просто не мог поверить в неизбежное и был готов на все, чтобы его предотвратить. Моя бесконечная любовь придавала силы. Я развил такую бурную деятельность, что даже Людочка поверила, что может быть спасена. Мы впервые объяснились, не скрывая чувств и сомнений, и решили соединить наши судьбы, какие бы испытания ни готовила нам жизнь. Мы объявили о помолвке, и моя любимая Людочка стала моей невестой. С того дня она стремительно пошла на поправку…

Но чудес не бывает. И полгода счастья закончились внезапной смертью любимой… Моя душа умерла вместе с Людочкой… Утешало лишь то, что она ушла, не разочарованная жизнью… Мир опустел без моей Людочки. Стало неинтересно жить. Ведь, чего бы я ни достиг, об этом никогда не узнает моя любимая…