Валерия Бельская - Как я училась быть любимой

• Название: Как я училась быть любимой
• Автор: Валерия Бельская
• Жанр: Русское современное

Как и многие женщины, главная героиня Светлана витает в облаках и мечтает о призрачном принце. Но счастье может быть совсем рядом, его нужно только разглядеть, почувствовать.

---

Прошло пять лет с момента замужества тётки, я скучаю по ней, мне одиноко и бесприютно порой, но я счастлива за неё. Всю свою сознательную жизнь она работала, любила меня, не помня о себе. И вот через сорок пять лет судьба смилостивилась над ней и преподнесла щедрый дар в виде принца из Санкт-Петербурга.

И тут неожиданно я увидела мужчину: страшный какой-то, старый, хотя нет, лет сорок-сорок пять, тревожный и весь в чёрном, впрочем, нет, рубашка серая, а брюки синие, джинсы, и обут в кирзовые сапоги, дикость какая! Не глядя по сторонам, он бежал по направлению к нашему дому. Странно, я его не знаю.

Наш дом был построен в конце девятнадцатого века каким-то очень богатым купцом. Несмотря на своё богатство, купец не обладал тонким вкусом, что, впрочем, случается повсеместно и в наши дни, и выстроил каменные покои, напоминающие скорей тюрьму, чем уютное семейное гнёздышко. Поговаривают, что дом обошёлся купцу практически даром. Хитрый коммерсант не рассчитался со строителями, в свою очередь, они в долгу не остались и между делом прокляли всю его семью. Наверное, постройки подобного типа и возраста всегда обрастают легендами похожими на эту, но когда зимним вечером случается вьюга, и ветер высасывает воздух из печных труб, мне чудится что это душа скаредного купца мается и рвётся и зовёт на помощь. И тогда мне ещё острее хочется замуж уж хоть за кого-нибудь.

На сегодняшний день в доме только одна наша коммунальная, прости Господи, квартира. В узкий длиннющий коридор выходят двери комнат, а в конце тоннеля, апофеозом – уголок гигиены – два в одном. Когда-то в доме было два этажа, но от времени второй, вернее, первый этаж, наполовину врос в землю. Жильцов из полуподвала переселили в новые квартиры лет десять назад, только Матрёна Николаевна отчего-то отказалась переезжать, и с полуподвала переселилась наверх.

Родственников, знакомых, знакомых знакомых, всех соседей я знала в лицо, дядька был чужой это ясно. Интересно к кому он так спешит? Пока не буду уходить из кухни, чуть что – первой дверь открою. Но прошла минута, десять, полчаса, а звонок, оповещающий о приходе незнакомца, так и не всколыхнул наше сонное царство. Куда он делся? Или звонок сломался? Не поленилась, сходила, позвонила сама себе. Отличный звук – мёртвого поднимет.

Высунулась в окно – тишина и пустота. Для верности окликнула:

– Эй, дядечка, вы к кому?

– Совсем сдвинулась!

Я чуть не выпала из окна. Инга корова напугала.

– Чего орёшь-то? – сползая с подоконника, спросила я.

– Квартиру спалить хочешь! Не слышишь, чайник надрывается, выкипел весь. Куда пялишься?

Сняв с плиты чайник, наполнила его водой. Электрические чайники мы не держим, – проводка старая, не выдерживает напряжения. Решила поделиться сомнениями с Ингой, зря, конечно, но никого другого поблизости не было.

– Только что видела мужчину, незнакомый, забежал в подъезд, но в квартиру не позвонил.

– Ну и что? Может, мимо прошёл.

– А куда?

– Ну, мало ли по каким делам может ходить человек мимо?

– А что ему тут делать? Домов в округе нет, магазинов тоже. Опять же в подъезд зашёл.

– Зашёл, значит, позвонит. Ты то чего беспокоишься? Или думаешь, прынц за тобой прискакал?

– Он полчаса как зашёл. Ты не помнишь ориентировку на маньяка сексуального? Как выглядит?

– Ты точно уверена, что он сюда направился?

– Ну не точно, но, кажется, да. Или нет?

– Всё привет, надоела ты мне. Мужика тебе надо, тогда маньяки перестанут мерещиться.

– Думаешь, мне показалось?

– У тебя мозги от гормонов плавятся, вот ты и придумываешь невесть что. Маньяк сексуальный! Ха! Да на тебя импотент не вскочет.

Вот где логика у человека? На фига импотенту вскакивать на женщину? Но разве что воскресить в памяти былые возможности? И как-то стало обидно, что меня держат за свихнувшуюся от отсутствия мужчин истеричку. И прям всё зачесалось от желания отомстить Инге. Выпучив глаза, сведя их к переносице, загадочным шёпотом я прошипела:

– Знаю, кто это был!

От любопытства Инга забыла перестать улыбаться и тоже выпучила глаза. А я пошла в «астрал»: лицо одухотворённое, голос утробный, и торжественность во всём теле, будто озарение у меня будто информацию из космоса читаю.

– Душа бродит, вся в чёрном. Твой час пробил Иннушка!

– Ты чего это? – не переставая улыбаться, тупила Инга. – Какая душа? Мелешь то чего?

– Дедушкина душа! За тобой и за Витей явилась. По одному вы ей не нужны, берёт оптом. Я её тут не первый раз вижу. На днях разговорились, она мне и поведала…

– С кем ты разговорилась?

– Объясняю же с душой дедушки вашего.

Инга, издав неестественный горловой звук, бесшумно опустилась на табуретку.

– Ой, мамочки, ты и впрямь больная!

– Ничуть. Вы думали, что никто не узнает, а он, дедушка-то ваш вернулся и всё мне рассказал!

История с дедом давняя и не очень красивая. Вернее, просто омерзительная. Инга привезла деда из деревни, объясняя свой поступок заботой о здоровье предка. Дом в деревне был моментально продан, на вырученные деньги куплена машина. Дед оказался бесполезным и за ненадобностью его определили в дом престарелых. Пётр Ильич прожил там неделю, и умер, я так думаю от тоски и вероломства внучки. Соседи выказали общее порицание и мстили супругам по мере сил и фантазии. Инга со свойственной всем торговым работникам старой закалки уверенностью в своей правоте, реагировала на выпады и пакости криком и проклятьями. Непокаянная душа у женщины.

Видя как соседка напугана, распаляясь всё больше, я вещала замогильным голосом:

– Отмщение за грехи ваши пришло, и аз воздам! Пришло время собирать камни!

– Какие камни? Какое отмщение? Какой аз? Не пугай ты меня! – бескровными губами шептала предательница.

– Дедушку-то вы уморили! Сказывал он мне про все ваши художества! Голодом морили! Издевались!

– Опомнись! Попей водички, что ли… И не морили мы его вовсе. А что в приют сдали, так это всё Витька. Говорит, зачем он нам, всё равно ничего уже не соображает, только место занимает.

– Вот, вот, и я о том же!

– Постой, – опамятовалась Инга, – так ведь ты говорила вроде никогда прохожего этого не видела.

Да, неувязочка вышла. На минутку я растерялась, но только на минутку.

– Душа, не имеет возраста и определённого обличья! – резюмировала я и, сняв чайник с плиты, гордо удалилась в комнату.

Вот тебе корова некультурная! А будешь поклёп возводить, и не такое придумаю! Включив телевизор, я села завтракать, но тут за дверью послышались возбуждённые голоса.

– Это не я, это она так сказала, – всхлипывала Инга.

– Одна дура треплет, другая слушает, – ревел Виктор Степанович.

– Вот и ступай к ней, разберись, чтобы не болтала лишнего.

– Разберусь, навеки язык прикусит.

Не то чтобы я испугалась, но первой мыслью было не открывать дверь. Но, решив, что гневное негодование может настигнуть в любой самый неподходящий момент, принялась лихорадочно обдумывать план действий. А чего тут думать?! Молнией метнулась к холодильнику достала бутылку початой водки, и тут в дверь забарабанили вороги.

– Хто там?

– Открой, Светка! Щас вынесу твою фанерку мать… мать… мать…

– Ой, бегу, бегу, открываю!

Не успел Виктор Степанович открыть свой прокуренный рот, я сцапала его за ворот рубашки, дёрнула в комнату и с треском захлопнула дверь. По другую сторону баррикад, прильнув к замочной скважине, тяжело и надо сказать очень сексуально, дышала Инга. Мы хранили молчание, Витюша от неожиданности, я от ложной скромности. Отпустив ворот рубашки, я пальцем поманила непрошенного гостя вглубь комнаты. Витя как под гипнозом сделал несколько нерешительных шажочков, но, резко притормозив, рыкнул:

– Чего чудишь? Я по делу пришёл. Если думаешь меня одурачить, зря стараешься, я не Инга. Этой дуре можешь кружева плести. Я в случае чего и накостылять могу. Поняла?

– Поняла. Выпить хочешь?

Этот незамысловатый вопрос вызвал в алчной душе Виктора бурю эмоций. С одной стороны, нужно поставить зарвавшуюся соседку на место, с другой – дармовая выпивка.

– У меня и огурчики солёные имеются, и капусточка с лучком и маслицем подсолнечным, и груздочки хрустящие. Нешто не уважишь, ну так, чисто по-соседски? – искушала я.

Сломленный Виктор безгласно сглотнул слюну так, что кадык, интенсивно заколебался норовя разрезать горло пополам, кивнул смиренно, и уселся угощаться.

Не говоря ни слова, налила полную рюмку холодненькой водки и с поклоном поднесла гостю. Сосед не стал больше выделываться, и с превеликим удовольствием опустил в разверзшую пасть вожделенную влагу. Хрустя огурцом, уже миролюбиво поинтересовался:

– Чего у вас получилось-то? Моя прибегает, глаза выпучила, воет, говорит дед пришёл. Ну, думаю, крыша от жары расплавилась. Какой говорю дед-то? А она: «Родный Пётр Ильич»! Потом выть принялась, про грехи всё твердила. Выяснилось, что это не она, а ты деда видишь. Зачем пугала-то? Баба на голову слабая у меня глядишь, и впрямь с катушек слетит. В дурке засядет, не видать нам тогда двухкомнатной то. На одного мне однушка полагается.