Елена Миллер - Убийство, шоколад и рояль в кустах

• Название: Убийство, шоколад и рояль в кустах
• Автор: Елена Миллер
• Жанр: Детектив

«Ты умрешь красиво….» – так начинается угрожающее письмо, которое получила жительница города Скучного, владелица фабрики «Шоколеди». В этот же день она была убита в зловещем зале старой усадьбы, принадлежащей местному музею. Под подозрение попадают все, кто был с ней рядом в этот страшный вечер. Инспектор Гирс со своим другом, участковым Богатыревым, должен как можно быстрее разобраться в хитросплетениях лжи, интриг и продолжающихся покушений.

---

Оставшись одна, молодая женщина без сил опустилась на стул. Таинственное поведение Толика и его крайняя заинтересованность происходящим в Усадьбе отчасти объяснилась. Если Любовь Петровская действительно получала письма с угрозами, то кровавые «послания» в особняке могли быть последующими звеньями этой цепи.

Сквозь закрытые двери снизу послышались тихие голоса. Глаша прислушалась, но они были так далеко, что ничего разобрать не получилось. Она чуть-чуть приоткрыла освобожденные Толиком из плена дверные створки и переставила свой стул ближе к ним.

«Если угрожающие кровавые композиции появились именно в Усадьбе, – продолжала сама с собой рассуждать Глафира, – То это значит только одно – что человек, занимающийся этим, хорошо осведомлен о планах Шоколадной леди и об её передвижениях!»

На деревянной лестнице в центре дома послышались неторопливые тяжелые шаги. Глаша замерла. Шел один человек.

Он поднялся на второй этаж, помедлив, повернул направо – в коридор, ведущий к красной комнате. Но у красной комнаты шаги не задержались. А вот у Готического зала они стихли. Человек какое-то время постоял в коридоре, потом послышался писк двери и скрип половиц внутри зала.

Пару долгих минут анонимный посетитель сохранял полную тишину. Видимо, он ошарашено разглядывал готическую роспись на высоких, четырехметровых стенах. Потом шаги совершили небольшой круг в центре комнаты и затихли.

– Без комментариев! – Тихо произнес ровный, до слез знакомый голос.

Впоследствии, какое-то время спустя, Глаша утверждала, что совершенно не удивилась. Что она обо всем догадалась уже накануне! И что заговорщик из Толика получился крайне ненатуральный!

А в ту минуту Глафира просто с удивлением обнаружила, что ноги сами, без участия разума, несут ее в соседнюю комнату! Там, в самом центре Готического зала, стоял растерянный Даниил. При ее появлении в дверях, он успел только опустить взгляд с расписанного драконами потолка, растерянно улыбнуться и распахнуть объятья, чтобы получить впорхнувшую в них Глашу.

– Всё! Поймал. – Тихо сказал московский инспектор, прижав ее к себе. – Больше не вырвешься. Не надейся.

Глафира уткнулась лицом в узел его галстука и подумала о том, что меньше всего ей сейчас хотелось бы вырываться.

– С ума сошли? – Вдруг послышался за их спиной страшный шепот Толика. – Ну-ка идите отсюда! Шоколадная компания пожаловала!

И точно, на первом этаже раздался стук, вскрики, истерический голос нервного Эдика, женские восклицания и топот нескольких пар ног.

– Быстро! – Толик вытолкал из Готического зала Даниила и Глашу, запер замок непонятно откуда взявшимся у него ключом. – Быстро, быстро!

Они все втроем скрылись в комнате с сундуком. Толик плотно соединил гнилые дверные створки и припал к ним ухом, перед этим погрозив друзьям кулаком, на всякий случай.

В коридоре, совсем рядом, послышался грохот упавшей небольшой коробки, горестные стенания по этому поводу, женский хриплый властный голос, звон ключей.

– Что у вас опять происходит? – Едва слышно спросил Даниил.

Толик сделал страшные глаза.

– Сейчас узнаешь! – Почти коснувшись губами уха московского инспектора, прошептала Глаша. Он тут же попробовал снова поймать ее в объятья, но в эту секунду Усадьбу огласил истошный вибрирующий бабий визг. Толик, будто только этого и ждал, рывком распахнул дверь и бросился в коридор. Глаза Даниила обреченно застыли:

– Это какое-то трагическое дежа-вю! – Произнес он, выпустил руку Глафиры и поспешно направился вслед за Толиком. Она, не медля ни секунды, прошмыгнула за ними.

Вопль продолжал тонко вибрировать.

Следом за инспекторами Глаша вошла в Готический зал. Визжал Эдик. Он закрыл уши ладонями, зажмурил глаза и широко разинул рот. Всем корпусом он был развернут на рояль.

Толик подошел к Эдику сзади и деликатно постучал пальцем по плечу. Вопль оборвался. Эдик обернулся и увидел перед собой незнакомого мужчину в голубой форме с блестящими погонами.

– Полицию вызывали? – Негромко спросил незнакомый мужчина. И добавил. – Я участковый.

– Вызывали! – Экзальтированно ответил Эдик, блеснув сотней блесток на желтой футболке. – Я чуть не умер!

Краем глаза фотограф заметил у двери еще одного мужчину, но уже не в форме, а в светлом костюме. Тот, в отличие от круглого коренастого участкового, был высок и подтянут. В зал вошла, и остановилась чуть поодаль молодая женщина в длинном черном платье, распущенными по спине и плечам темными волосами и совершенно необыкновенными карими глазами. Единственным украшением на ней был большой рубиновый крест на груди.

– Вот это фактура! – Безо всякого перехода, так же экзальтированно продолжил Эдик и направился к Глафире. – Вот это Готика! Взгляд! Кожа! Понимание пространства! Трагедия! Тайна! Непостижимость во взгляде! Вот, что должно быть на моих работах!

Фотохудожник обернулся к двум зеленокожим сонным моделям, которые, как вцепились друг в друга во время Эдикова визга, так и окаменели в центре зала. Они еще не пришли в себя.

– Вы меня понимаете? – Нервно спросил у них фотохудожник.

– Они сейчас никого не понимают! – Хрипло и резко ответила вместо них Любовь Петровская. Она неподвижно стояла рядом с мрачным смуглым субъектом в джинсовом костюме. – Ты у них последние мозги своим криком снёс, идиот!

– Я испугался! – вильнув плечами, ответил Эдик. – Где полиция?

– Позади тебя. – Затянувшись нескончаемой сигаретой, ответила мадам и устало закатила под потолок обведенные черным углем глаза. – Кретин!

Эдик, расставляя при ходьбе носки туфель в разные стороны, как балерина, подошел к участковому уполномоченному и, взяв его под руку, протащил с собой:

– Вот, полюбуйтесь! Я не могу работать в такой нервной обстановке! Я художник, а не мясник в Гастрономе!

Даниил с непроницаемым лицом тоже приблизился к месту нервной трагедии художника и внимательно оглядел рояль.

Глаша с любопытством вытянула шею и содрогнулась.

К утру натюрморт стал страшен.

От ночной пугающей красоты, от которой замирало сердце, не осталось и следа.

Кровь запеклась и высохла. По краям она превратилась в темно-коричневую корку и кое-где неприятно потрескалась. Пожухлые, потерявшие форму розы вклеились краями тонких лепестков в жуткую застывшую поверхность омертвевшей лужи.

– Это кровь! – Округлив глаза, значительно проговорил Эдик. – Это заговор против меня! Я знаю, знаю! Это мои недоброжелатели хотят сорвать мне съемку! Ах!

Эдик порывисто отвернулся в угол, прикрыл глаза ладошками и быстро залился в три ручья – совершенно настоящими, прозрачными, крупными слезами.

Глаша даже рот приоткрыла от всего происходящего. Толик неловко топтался на месте, заметно растерявшись. Потом сделал шаг в сторону глотающего слезы Эдика:

– Да ладно тебе! Ну, кровь и кровь! Чего ты как баба?

– Ааааа!!! – Простонал фотохудожник, закинул руку на лоб и, расставляя в разные стороны носки от туфель, выбежал из зала.

– Чего это он? – Удивился Толик. У Даниила в глазах плясали веселые искры.

Любовь Петровская прямо на пол выкинула из мундштука остатки выкуренной сигареты. Из маленького, осыпанного гранеными стекляшками мешочка, надетого на запястье, вытащила блестящую пачку, достала новую сигарету, ловко вставила в мундштук и снова закурила. Выпустила дым почти в лицо Толику и хрипло сказала:

– Побежал в машину рыдать. Да ну его! Пусть бежит, а то поговорить не даст.

– Что ж, давай поговорим. – Согласился Толик. – Тебя, как я вижу, не напугали эти розы в крови.

– Напугали. – Резко сказала мадам Люба. – Я уже рассказывала тебе про свои опасения.

– Рассказывала. – Подтвердил Толик и вплотную подошел к кровавой луже. Колупнул коричневые капли на полу подошвой ботинка. – У тебя с детства была удивительная способность находить себе неприятности на заднюю проекцию детали, Пулькина.

– Да пошел ты! – хрипло ответила мадам Пулькина и направилась прочь из зала, но поравнявшись с Даниилом, резко остановилась. В зеленых глазах в угольной оправе сверкнула молния. – Гирс! Здравствуй, красавчик! А я слышала, ты в Москве обретаешься! Врут, значит?

Даниил промолчал, пристально разглядывая шоколадную приму, ее узкое красно-оранжевое платье с перьями, янтарный мундштук, сотню золотых цепей на плоской груди.

– Как живешь, душка? – Хриплым призывным голосом продолжила мадам. Её смоляное гладкое каре красиво закружилось. – Не женился?

– Женился. – Спокойно пожал плечами Даниил.

– Пф-ф! – выпустила из носа кружевной дым Пулькина и повернулась к инспектору спиной, давая понять, что потеряла к нему интерес.

– Скажи-ка мне! – Обратился к ней Толик, все еще рассматривая оскверненный рояль. – Много ли людей знает, что ты арендовала Усадьбу на эти дни?