Андрей Мажоров - ПэСэА, или Последний синдром аденомщика

• Название: ПэСэА, или Последний синдром аденомщика
• Автор: Андрей Мажоров
• Жанр: Драматургия

Тонкая в своей лиричности и иронии, но ставящая перед читателем жесткие вопросы пьеса-фантасмагория о неизлечимой болезни многих – злокачественной опухоли души. Лень или алчность, упрямство или праздность, подобно метастазам, год за годом убивают искру таланта, которая когда-то сияла в каждом из них. И даже «хирургическое» вмешательство высших сил, давших второй шанс, не гарантирует выздоровления.

---

Л я к и н. А что за тачка?

П а н к р а т о в. Не знаю… Как ленд-лиз все равно.

Л я к и н. «Ленд Ровер»?

П а н к р а т о в. Вроде…

Л я к и н. Вау!

Молчание.

П а н к р а т о в. Вот что ты такое сейчас вякнул? Что ты такое сказал, от сохи на время взятый?

Л я к и н. Весёлкин базар! Да ты, дед, никак сидел?

К у з н е ц о в (П а н к р а т о в у). Это междометие означает – «ничего себе». Англицизм.

П а н к р а т о в. Так и говори – ничего себе! Ты что – не русский? Ты где живешь? Ты что – в Америке живешь?

Л я к и н. Опять заболело-поехало.

П а н к р а т о в. Мяу! Хуяу! Слов у них уже не осталось, одни звуки. Мы за это на фронтах кровь проливали? Кузнецов, скажи! Вот за эту вот пятую колонну?

Л я к и н. Тебе как раз пять лет было, когда война по ходу кончилась.

П а н к р а т о в. Подсчитал! Гляди-ка, высчитал! Арихмометр! Плохо считашь! Может, я всю жись воевал! А тебе и знать не положено! Да где тебе знать-то, тля ты эдакая! Вот что это у тебя написано? (Тычет пальцем в спину Л я к и н у.) «Ненавижу работу»! Это что это такое? Сопля ты несчастная! Да мы по двенадцать часов…

Дверь кабинета распахивается. Санитары осторожно вывозят каталку, на которой лежит тело, с головой укрытое простыней. П а н к р а т о в умолкает на полуслове.

Выходят доктор З а д о р н о в, врач-реаниматолог и М е д с е с т р а.

В р а ч – р е а н и м а т о л о г. Инфаркт, конечно. Классика.

З а д о р н о в. Там все равно уже метастазы пошли. В почках, кишечнике…

М е д с е с т р а. Аркадий Михайлович, почему я-то опять?

З а д о р н о в (взрываясь). Идите тогда и оперируйте вместо меня! А я полы вытирать буду! (Останавливается и угрюмо смотрит на вставших пациентов.) Приму всех.

Процессия уходит в левую кулису. М е д с е с т р а с грохотом захлопывает дверь, за ней раздается сдавленный крик и через мгновение появляется бледный и еще более взъерошенный Б у д е т е, трясущий ушибленной рукой.

М е д с е с т р а (злобно). Ах, извините! (Уходит в правую кулису.)

Б у д е т е. Ничего. (Проходит к своему месту, снимает с него газету, и, приподняв очки, снова изучает пятна.) Гм… (Протирает очки, глядя перед собой.)

К у з н е ц о в. Живой дед-то?

Б у д е т е. Немножко мертвый. Сердце подвело.

П а н к р а т о в. Одно лечат, другое калечат. Я теперь на операцию нипочем не соглашусь. Не будет моего согласия.

К у з н е ц о в. Вот я не понимаю. У человека уже метастазы пошли.

Л я к и н. Стремно.

К у з н е ц о в. Ну, чего старика мучать?

П а н к р а т о в. Никогда они тебе толком не скажут. Темнят.

Л я к и н. В несознанку уходят.

Б у д е т е. Врачебная этика, вот и темнят.

К у з н е ц о в. Чушь какая-то. Конец – так конец. Чего там в прятки играть?

Б у д е т е. Ну уж сразу – конец. На ранних стадиях, бывает, спасают человека.

К у з н е ц о в. Так то – на ранних. А когда тебе под девяносто…

П а н к р а т о в. Жить, Кузнецов, всегда хочется. И в девяносто, и в сто. Поймешь потом.

К у з н е ц о в. Да что там за жизнь? Дряхлость, болячки, ожидание смерти… Из ума выживают. Из чувств остаются только злоба да зависть. И желчь. Всех измучают: врачей, близких, детей. А главное – самих себя.

П а н к р а т о в (негромко). Потом поймешь. Если доживешь.

Л я к и н (по-дурацки бодро). Живы будем – не помрем!

Появляется М е д с е с т р а с ведром и шваброй.

М е д с е с т р а. Помрете, куда вы денетесь. Как мой дурак: «Видал я ваших врачей в гробу!». А потом ссыте тут на пол.

Заходит в кабинет, начинает греметь ведром и стульями.

Л я к и н. Валить надо отсюда.

П а н к р а т о в. Давай, вали. Через год сюда же и привезут. С трубкой в пузыре.

Б у д е т е. Да, это не выход.

Л я к и н. Зачем с трубкой?

П а н к р а т о в. Вот будет у тебя непроходимость мочи, узнашь – зачем… На стену полезешь. «Вау».

Л я к и н (беспокойно). А чо делать-то?

П а н к р а т о в. Сиди и молчи.

Б у д е т е. Может, все еще обойдется. Может, зря пугают.

П а н к р а т о в. Страхуются они. Первым делом ЕГО исключают.

Л я к и н. А если…

За дверью звенит телефон. Звякает дужка ведра.

Г о л о с М е д с е с т р ы. Сидят, бубнят. Четверо еще. Сказал, всех примет. Тут у нас ЧП случилось. Дедуля один концы отдал. Прямо на приеме. Теперь подтираю за ним. Больше некому. Да одна, Галя, пашу, как папа Карло, с утра до вечера… Как дура, ну как дура, за ни за что… Да… Эти-то? Да, все с подозрением. Один особенно. Так что не знаю… Ладно, созвОнимся. Чао.

Грохот возобновляется.

П а н к р а т о в. Слыхали? «Один особенно».

К у з н е ц о в. Н-да… (Стучит пальцами по подлокотнику.)

Б у д е т е. Издевательство какое-то.

К у з н е ц о в. Эманация вашей этики, уважаемый.

Молчание.

П а н к р а т о в. Интересно, кто это тут – «один особенно». Слышь, молодой…

Л я к и н. Чего тебе?

П а н к р а т о в. Сходи, спроси у ее.

Л я к и н. Сам иди!

К у з н е ц о в. Даже она ничего не скажет… Рюмочной здесь нет поблизости, никто не знает?

Б у д е т е. И это не выход.

Л я к и н. А чо выход-то? Вот все им не так, прибалтам.

П а н к р а т о в. А им, слышь ты, всегда все не так.

Б у д е т е (П а н к р а т о в у, с вызовом). Лично я завтра в церковь пойду. Православную, между прочим.

П а н к р а т о в. С такой фамилиёй, как у вас, кажный день надо Богу молиться.

Б у д е т е. Фамилия тут не при чем. Батюшка есть один, отец Геннадий. Я всегда к нему… когда плохо. И укрепляет, и направляет, между прочим.

П а н к р а т о в. Это как бабка деду сказала: «Моли, дурень, об укреплении, а направить я и сама смогу».

Л я к и н громко прыскает и хохочет, сгибаясь пополам. К у з н е ц о в улыбается. Б у д е т е пожимает плечами.

Появляется доктор З а д о р н о в. Одновременно с ним из кабинета выходит М е д с е с т р а со своим инвентарем.

З а д о р н о в. Ну что, аденомщики? Все дрейфите? Бу-бу-бу, бу-бу-бу! А молодой хохочет! Так и надо. Ладно, всем сидеть и не дергаться. Кто тут из вас – Будете?

М е д с е с т р а. Вот этот. Я передала.

З а д о р н о в. Ну что, Будете? Будет вообще в стране порядок?

Б у д е т е (робко). Не знаю. Будет, наверное.

З а д о р н о в. Дал же Бог фамилию. Извините. (Строго.) Приму всех! Первый – Кузнецов. Мигну плафоном. (М е д с е с т р е.) Тамара Михайловна, дорогая, поспешите-с… (Уходит в кабинет.)

М е д с е с т р а. «Поспешите-с»… Когда с ссаньем ихним управлюсь. Подождете-с… (Уносит инвентарь.)

Молчание. Все провожают ее взглядами.

П а н к р а т о в. Вот бабам – тем легче. Им и тут легче. Никаких сложностей, одни дырки.

Л я к и н. Ну, не скажи. Им-то как раз хужее.

П а н к р а т о в. Ты-то откуда знаешь?

Л я к и н. По утрам про здоровье смотрю. У многих – опухоль груди. Или там… шейки матки.

Б у д е т е. А вот среди мужских раков опухоль предстательной железы занимает второе место в Европе.

К у з н е ц о в. Ну черт, черт! Арнольд, и вы туда же! Сколько можно-то?

К у з н е ц о в встает и начинает нервно прохаживаться по коридору. В это время над сценой начинается что-то неладное: раздаются странные звуки – отдаленное завывание ветра, чей-то неразборчивый шепот, слабые стоны, птичьи крики и прочая мистика. Потом становятся слышны голоса людей. Но странно – соседи К у з н е ц о в а сидят в прежних позах, не раскрывая ртов. Только в коридоре как будто потемнело и поднялся сквозняк.

Г о л о с а.

– Похоже, фрукт созрел.

– И, падая, о том не знает.

– Звонил Харон7. Там недоумевают.

– Он в транспортном своем порядком оборзел.

– Пиар-отдел опять не понимают.

«А кто оплатит мне простой?

Я воздух-де возить не нанимался»

– Харон – дурак. Здесь случай непростой.

– И шеф, похоже, тоже растерялся.

К у з н е ц о в замедляет шаги, с удивлением смотрит на соседей. Те по-прежнему сидят, не меняя поз, не открывая ртов, никак не реагируя на происходящее.

Г о л о с а.

– Кто завалил дедка?

– Отличный ход.

– Идея продается! Сто медалей.

Которые сперва навесил тот урод,

А после утопил в моче и кале.

– Как эти аллегории редки!

Коль с бедностью гордыню сочетают.

– И цацки звякнули, как медяки,

Когда в копилку их ссыпают!

Из кулисы в кулису пролетают несколько летучих мышей. К у з н е ц о в в ужасе от них отмахивается, даже приседает. Потом с силой трет глаза и трясет головой.

– Твои метафоры внезапны и мудры.

– Но результат… Он лишь на «тройку» тянет.

– Оценит разве шеф изящество игры…