Сергей Петросян - Холодный город

• Название: Холодный город
• Автор: Сергей Петросян
• Жанр: Альтернативная история

Новая книга Сергея Петросяна «Холодный город» – это физиологический очерк Ленинграда, созданный в стилистике магического реализма. Приключения двух друзей – не более, чем фабула, помогающая рассказать, чем жил Город конца 70-х годов прошлого века.

---

«Библиотекой» подоконник за кассой Серый и Димон прозвали за то, что иногда коротают здесь такие зимние вечера за бутылкой «сухаго» или водки, пересказывая друг другу новости самиздата. Запрещенные книжки, отпечатанные на машинке или фотоспособом, обычно даются на одну ночь, и тот, кому повезло в этот раз, делится прочитанным. Это – нормальный студенческий способ обмена информацией, отработанный во время сессий, когда выясняется, что список обязательной литературы в своем физическом воплощении напоминает пару кубометров дров. Тогда студенты самоорганизуются и разбирают «дрова» на «поленья». Каждый читает с пристрастием свою порцию и готовит доклад с цитатами на «литературном семинаре» накануне экзамена.

Высокая пластиковая стена кассы загораживает подоконник от стоящих в очереди, а батарея приятно греет замерзшие ляжки, обтянутые индийскими джинсами Miltons. Если вести себя тихо, то можно сидеть в тепле до девяти часов, пока магазин не закроется и сердитая уборщица не начнет выгребать пропитанные водой стружки, которыми каждый день посыпают кафельный пол. Пустые бутылки по традиции оставляют ей. Стеклотара стоит в приемном пункте от 12 копеек за пивную бутылку до 17 за «бомбу» – большую винную.

Троллейбуса не ждут – припускают бегом вдоль освещенных витрин. И холодно, и время поджимает – алкогольные напитки крепостью выше 30° продают только до 19:00. Димон бежит впереди, далеко выбрасывая ноги в суконных ботах на молнии, трет руками замерзшие уши. Серый отстал. Уши у него не мерзнут – на голове красуется модная шапка-петушок машинной вязки, зато ноги скользят в польских сапогах на скошенном каблуке. Разбрызгивая слякоть, несутся по «трубе» – подземному переходу под Садовой. Буксуют на подъеме – скользко. Серый, размахивая руками, едет по наледи назад, но успевает вцепиться в железную трубу перил. Возле «Севера» замерзшая на ветру очередь и народ с работы идет – не протолкнуться. Приходится бежать по мостовой. На углу Бродского силы кончаются – идут шагом. У «Садко» мерзнет стайка фарцовщиков, одетых одинаково, как воспитанники элитного детдома. Все в коротких пуховках, на головах – черные кроличьи шапки. Джинсы-бананы, широкие в ляжках, узкие внизу, придают модную кривоногость. У каждого из под пуховки свисает длинный конец ремешка из белого брезента, на ногах – зимние кроссовки на искусственном меху, предмет зависти окружающих. Вечером они здесь – «бомбят» туриста на предмет шмоток и валюты. Днем – на «галёре» – галерее Гостиного двора, торгуют добытым добром. Среди «детдомовцев» есть пара знакомых лиц – бывшие однокурсники, отчисленные за хронические прогулы, можно остановиться поболтать, но холод гонит друзей дальше.

У «микроклимата» Серый не выдерживает: «Зайдем, погреемся?» В углублении выхода станции метро «Канал Грибоедова» укрытие от непогоды – из непрерывно распахивающихся стеклянных дверей дует теплый ветер, пахнущий железнодорожными шпалами. Здесь всегда людно – тепло, самый центр, метро рядом, удобно назначать встречи. На «микроклимате» кучкуется, в основном, неформальная молодежь. Сказывается близость «казани» – колоннады Казанского собора, где с дореволюционных времен собирались студенты. Царское правительство даже вынуждено было разбить сквер с фонтаном на территории, которую полукругом охватывает колоннада, дабы не оставить смутьянам места для митингов. Хорошо, что архитектор Воронихин не видит, как поступили с его попыткой создать подобие площади Святого Петра в Ватикане. Сейчас на «казани» обитают доморощенные хиппи, панки, пацифисты и прочие, не желающие быть похожими на других, индивидуумы. После итальянского фильма «Площадь Сан Бабила, 20 часов», где молодые неофашисты встречались на каменных ступенях церкви в Милане, «казань» прозвали «санбабилой». Но сейчас холодно, и вся «система» переползла в теплую нишу «микроклимата». Гремит музыка из маленького кассетного магнитофона, дымятся папиросы, на гранитном пандусе не протолкнуться. Серый с Димоном с трудом проталкиваются в теплую зону, то и дело отвечая на приветственные похлопывания по плечу – здесь все друг друга знают.

На Невском три таких удобных для встреч места: «микроклимат», «птички» и «маяк». «Птичками» прозвали балкон над эскалаторами станции «Гостиный двор», соединяющий Садовую и Невскую линии универмага. Много лет подряд здесь размещалась выставка птиц, которые веселым чириканьем встречали и провожали пассажиров, проплывающих под ними на эскалаторах. Выставки давно уже нет, а название осталось. Здесь назначает встречи публика посолиднее – семьи с детьми, командированные и влюбленные в стадии ухаживания. «Маяк» – вестибюль станции «Маяковская». Для романтического свидания это место плохо подходит – постоянный сквозняк между двумя выходами на улицу, мокрый пол и плотный поток людей. Встречаются здесь, в основном, по делу. Ждут друг друга у правой стены, возле автоматов для продажи газет (еще один след визита Хрущева в США).

Димон перестает тереть замерзшие уши, подставляет лицо под поток теплого воздуха с запахом креозота. Стоять в проходе долго не получается – час пик еще не кончился, и идущие с работы люди нещадно толкают его плечами и кошелками. С пустыми руками почти никто не идет. По дороге домой надо пройти через несколько магазинов и, если повезет, купить продуктов на пару дней вперед: десяток яиц в бумажном мешочке, пельмени в картонной пачке, кефир в стеклянной бутылке с широким горлышком и крышечкой из фольги, плавленый сырок «Дружба». Большие холодильники – редкость, так что процесс охоты за едой не прекращается ни на день. Развитое чувство добытчика безошибочно подсказывает спешащим людям место на улице, где скоро будут «давать» цыплят по 1.75 или тушонку в обмазанных солидолом жестяных банках. По неуловимым признакам: двум поставленным на попа деревянным ящикам или сломанному железному стулу, стоящему у витрины, опытный охотник сразу понимает, что минут через двадцать хмурый грузчик привезет сюда тележку с товаром и большие железные весы. Значит, надо занимать очередь и охранять ее от желающих образовать такую же с другой стороны. У каждого с собой «авоська» – сплетенная из прочных нитей сумка. В сложенном виде помещается в карман или в дамскую сумочку, зато при необходимости может выдержать груз до десяти килограмм. Зимой авоська служит холодильником – если удается купить пару килограммов мяса, то можно вывесить продукты из форточки на улицу. Полиэтиленовые пакеты – редкость. Красивые импортные с надписью «Marlboro» или «Montana» покупают у фарцовщиков по 3 рубля за штуку и продукты в них не таскают, а используют как сумку или портфель. Их берегут и периодически бережно моют и сушат.

Получив несколько тычков от выходящих из метро людей, Димон отходит в сторону. Проплывающий мимо людской поток разительно отличается от тусующейся на «микроклимате» молодежи. У идущих с работы лица угрюмые, но целеустремленные. Тяжелые зимние пальто сплошной серо-черной стеной рассекают пеструю толпу галдящих, хохочущих и никуда не спешащих ребят в пестрых шарфах, вязаных шапках, с круглыми значками-пацификами на куртках. Это напоминает место впадения бурной реки в теплое море – мутный поток холодной воды далеко отходит от берега, не желая перемешиваться с новой комфортной средой. «Надо быть морем, – вспоминает Серый, – чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым…»

Однако надо поторапливаться. Согревшись и переведя дух, друзья снова бегут в сторону «кирхи». На мосту через канал Грибоедова стоит тележка с мороженым. В тетке-продавщице сразу можно определить профессионала: огромный тулуп под белым халатом, пуховый платок под меховой шапкой, валенки исполинского размера и квадратный деревянный щит под ногами – без него ледяной асфальт за несколько часов промораживает любую обувь. За ее спиной в конце канала на фоне ночного неба проступает контур много лет одетого в леса Спаса-на-Крови. Есть что-то зловещее в этой огромной бабе с мертвым собором за спиной. Мороженое покупают, в основном, домой, на ужин. Берут брикеты в картонных коробках по 48 копеек или «Ленинградское», похожее на большой кусок хозяйственного мыла, за 22.

Который час? Доставать руку из кармана на морозе не хочется и Серый на бегу оборачивается к бывшей пожарной каланче над Думой. Светящийся в темноте циферблат показывает без двадцати семь. Можно успеть. На углу Софьи Перовской и Невского с разгону чуть не влетают под колеса новенького Москвича. Водитель, солидный мужик в очках и ондатровой шапке, отчаянно тормозит, но машина, не снижая скорости, продолжает скользить по снегу на заблокированных колесах, пока не утыкается в поребрик. Пока хозяин вылезет из-за руля не ждут – бегут дальше. Москвич не три копейки стоит, мало ли, что он там себе поцарапал.