Игорь Чудиновских - О том, что было, о том, что не было и о том, что могло быть

• Название: О том, что было, о том, что не было и о том, что могло быть
• Автор: Игорь Чудиновских
• Жанр: Научная Фантастика

Сборник рассказов для тех, кто еще не отвык думать. Думать о том, что происходит с нами и о том, что может произойти. А думать можно в любом возрасте. Главное – делать из этого нужные и правильные выводы. Выводы о том, как оставаться человеком!

---

– Саш, вылезай. Надо за бревнами идти.

Длинный вылез и потянулся. Метрах в двадцати дорога круто сворачивала влево. Откуда-то снова доносился гул. Он почесал ухо.

– Надо посмотреть, – бросил он и, шлепая по грязи, зашагал вперед.

Через секунду он бежал обратно.

– Коля, бросай этот металлолом и бежим!

– Что? – короткий недоуменно поднял голову от мотора.

– Танк! – длинный дернул его за рукав.

Они свалились в придорожные кусты и молча, быстро зашагали по лесу, стремясь уйти как можно дальше от дороги. Отойдя по их мнению достаточно далеко, они остановились. Гул на мгновение прервался. Послышался глухой взрыв, после чего гул снова возобновился.

– Вот тебе и иномарка, – вздохнул короткий, – Нет, не везет нам с техникой. На своих двоих безопаснее выходит.

– Это точно. – согласился длинный, опуская рюкзак. – Ну что, ночуем?

Они развели костер, но есть и разговаривать почему-то не хотелось. Они просто сидели и смотрели на пламя. Только однажды короткий вздохнул:

– Жаль парня..

– Кого? – очнулся длинный.

– Да тот парень в городе… Банкиром наверно был.. Крыша съехала…

– У всех у нас крыша съехала… – буркнул в ответ длинный и опять замолчал.

В эту зиму снег в городе не убирали и БТР натужно ревел мотором, продираясь сквозь завалы. Он сидел в головной машине, рассматривая проспект сквозь бойницы. Странное впечатление он производил. Дома стояли целые, нигде не было видно следов пожарищ или погромов, но снег на проспекте был не тронут. Редко-редко узкая тропка пересекала его. Рев мотора заглушал все звуки, но было похоже, что их и вовсе не было. Когда они входили сюда он был готов ко всему – к проклятиям, к угрозам. к камням, даже к пулям и гранатам. Но эту тишину и безлюдье он никак не ожидал. Дома молчали, только кое-где колыхались на слабом ветру обрывки лозунгов.

– Коля, смотри. Не нравится мне это, – он склонился над ухом водителя. Тот согласно кивнул головой.

Колонна вывернула на площадь, видимо центральную, и остановилась у здания, имеющего все признаки власти. Но не успел смолкнуть мотор, как мощный взрыв расколол так и не наступившую тишину. Машина вздрогнула.

– Лейтенант, горим!

Он почувствовал, как кто-то дергает его за плечо:

– Вставай! Проснись!

– Проснись, Саш! Да вставай же ты, черт побери!

Он открыл глаза. Над ним сквозь разноцветную листву сияло яркое синее небо. Косые лучи восходящего солнца насквозь пронизывали лес.

– Сашка! – короткий тряс его за плечо. – Я нашел мост! Он здесь, совсем неподалеку!

Укрывшись в густой траве на опушке леса, они изучающе разглядывали мост. Он был большой, трехпролетный. Средний пролет, поврежденный взрывом, одним своим концом упал в реку, на его месте был сооружен временный деревянный переход. По обеим сторонам перехода торчали будки часовых. У одной из них толпились человеческие фигурки.

Длинный вытащил бинокль и некоторое время разглядывал мост. Потом, присвистнув передал бинокль короткому:

– На, Коль, полюбуйся.

В окулярах была отчетливо видна унылая очередь гражданских в военных ватниках, чего-то понуро ждавших. Двое охранников в черных шинелях с автоматами за плечами, не торопясь что-то делали с лицом каждого очередника, после чего, ощупав корзину или мешок, пропускали на переход. В двух шагах от них на складном стуле сидел офицер также в черной форме и со скучающим видом наблюдал за всем этим.

– Чего это они? – недоуменно спросил короткий.

– Чего-чего, – усмехнулся длинный. – не видишь разве – носы меряют. У кого в шаблон влезает – того пропускают. Националы хреновы…

Короткий снова приник к биноклю. На мосту тем временем возникла заминка. Охранники выволокли из очереди отчаянно сопротивляющегося человека с двумя корзинами. Тот, размахивая руками, что-то говорил. Офицер оживился, встал и подошел к нему. Постояв немного, он вдруг, не размахиваясь, ударил говорившего по лицу. Человек умолк и как-то странно съежился, испуганно прикрывшись руками. Один из охранников развернул его спиной к себе и пнул сапогом. В очереди это происшествие не вызвало никакого волнения. Она все также понуро стояла на месте.

Избитый человек, слегка пошатываясь и волоча корзины, побрел прочь с моста. Короткий скрипнул зубами:

– Что делают, сволочи…

– Коля, ты бы лучше посмотрел как нам перебраться, – отозвался длинный. – Прямо же не пройти.

– Это точно, – и короткий снова уткнулся в бинокль.

Между тем на мосту очередь почти вся рассосалась и избитый появился снова. Подойдя к охранникам, он начал опять что-то говорить им. Офицер лениво приблизился к нему, но бить не стал, а, откинув платок, начал копаться в одной из корзин. Блеснула на солнце извлеченная бутылка, появилось что-то завернутое в газету… Офицер небрежно накинул платок и пренебрежительно махнул рукой. Торопясь и оглядываясь, человек затрусил по переходу.

Спохватившись, короткий перевел бинокль на ближайший берег. Мелькнули деревья, кусты, дома…

– Саша, есть!

– Что?

– Есть плавсредство! На, посмотри. Вон там у высокой березы…

В черноте осенней ночи река выглядела полосой темного стекла. Они осторожно спускались к ней по смутно сереющей тропинке. Длинный шел впереди, короткий – сзади. Они несли ворота с уложенными сверху досками. Громада моста нечетко проступала слева от них, метрах в ста.

Стараясь производить как можно меньше шума, они спустили ворота на воду, взобрались на них и, разобрав доски, принялись грести. Медленно и беззвучно рассекая воду, ворота двинулись к противоположному берегу.

Они аккуратно гребли, отсчитывая свое продвижение по проползающим мимо опорам моста. Пока все было тихо.

Но когда они миновали средину, на мосту вдруг вспыхнул прожектор. Луч прорубил в темноте световой коридор и, упав на реку, беспорядочно запрыгал по ней.

– Коля, ложись!

Они упали прямо в воду, выступавшую поверх досок. Луч зацепил их, метнулся дальше, снова зацепил и остановился.

– Коля, не шевелись!

С моста ударил пулемет. Очередь, споров воду, прошлась по воротам. В воду полетели щепки.

– Сашка, греби! Убьют!

– Лежать!

Пулемет вдруг стих. Погас и прожектор. Некоторое время они еще лежали, не веря тишине, потом медленно поднялись.

– Паникер ты, Коля. Стреляли-то так, для порядка. Увидели, что что-то плывет, ну и пальнули.

– Паникер, паникер… Жаль «калаша» не было. Посветили бы тогда, гады.

– Был бы «калаш», Коля, поняли, что люди плывут. А тогда… Тебе той банды мало? Греби лучше, а то замерзнем.

По обеим сторонам железнодорожного полотна тянулся унылый осенний осинник пополам с березняком. Пробираться по нему не было никакой охоты и они шли по шпалам, хотя здесь очень часто попадались глубокие воронки, полные холодной воды. Вечерело. Моросил дождик. Они шли молча, не оглядываясь по сторонам. Только короткий обеспокоенно крутил головой, прислушиваясь к нарастающему гулу справа.

Когда же они дошли до переезда, причина гула выяснилась. Плохо различимые в сумерках, с погашенными фарами через переезд шли военные грузовики. Пассажирам машин было явно не до них, поэтому они спокойно стояли и смотрели как один за другим мимо них проезжают пятнистые кузова. Некоторые грузовики везли на прицепе замотанные в брезент пушки.

Колонна была большая и ждали они долго. Когда же последний грузовик пересек рельсы и шум моторов начал затихать, длинный решительно вскинул рюкзак:

– Пошли. Темнеет. Не ночевать же на рельсах.

– Пошли, – согласился короткий.

Не сговариваясь, они шагнули в ногу.

Санкт-Петербургавгуст-сентябрь 1998

Если птица плавает как утка…

1

Главный Наблюдающий Дома Душевного Покоя О Дэ Рэхх медленно плыл по коридору. Настроение у него колебалось между «очень плохим» и «отвратительным». Террафилия вообще вещь неприятная, а уж применять Закон к террафилику – процедура нудная, глупая, а главное – безрезультатная. Тетрис дважды обернулся вокруг звезды – а опекаемый все так же упорно отказывается признать себя тиммерианцем. Главный был почти уверен, что террафилия неизлечима. Он даже не тратил на этого несчастного лекарства (зачем?) и порой был готов отправить больного на планету его мечты. Но объявить о своем бессилии? Внести поправки в Закон? Признать, что Чужие могут изменить тиммерианца?… Немыслимо! Закон существует пятнадцать миллионов лет. Каждый тиммерианин, вернувшийся из другого мира, должен признать себя тиммерианцем и обитателем Тетриса. Только такая мера (во всяком случае, так было объявлено) позволяла удерживать равновесие на Тетрисе с его Свободой Формы. Причем сколько времени уйдет на процесс – не важно. Главное, что вернувшийся признал себя и, значит, чужой мир не изменил его и планета может противостоять влиянию Чужих. Каждый. И террафилик тоже. Исключений не было. Потому-то и приходилось повторять эти удручающие своим однообразием действия.