Артур Дойл - Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул (сборник)

• Название: Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул (сборник)
• Автор: Артур Дойл
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2011
• ISBN: 978-966-14-1789-1

В книге собраны самые известные истории о профессоре Челленджере и его друзьях.

Начинающий журналист Эдвард Мэлоун отправляется в полную опасностей научную экспедицию. Ее возглавляет скандально известный профессор Челленджер, утверждающий, что… на земле сохранился уголок, где до сих пор обитают динозавры. Мэлоуну и его товарищам предстоит очутиться в парке юрского периода и стать первооткрывателями затерянного мира…

---

Вам, конечно, известно, – хотя в наши полуграмотные времена вы вполне можете ничего об этом и не знать, – что земли вокруг некоторых участков Амазонки исследованы лишь частично и что в основное русло этой реки стекается масса притоков, причем многие из них даже не нанесены на карту. Моей задачей было посетить эти малоосвоенные края и изучить местную фауну, что должно было дать материал для нескольких глав моего грандиозного и монументального труда по зоологии, который является делом всей моей жизни. Когда эта работа была завершена и я находился уже на пути назад, мне пришлось заночевать в небольшой индейской деревушке, расположенной в том месте, где в реку впадает один из ее притоков, название и местоположение которого я опущу. Местные жители – индейцы кукама – дружелюбное, но деградирующее племя, с умственными способностями на уровне среднестатистического лондонца. Еще по дороге туда я дал им несколько лекарственных препаратов и произвел на них большое впечатление как личность, поэтому меня не удивило, что они с нетерпением ждали моего возвращения. По их жестикуляции я понял, что кто-то из них нуждается в срочной медицинской помощи, и последовал за вождем в одну из хижин. Когда я вошел туда, то оказалось, что человек, для помощи которому меня пригласили, только что скончался. К моему удивлению, это был не индеец, а белый человек; я бы даже сказал, очень белый, поскольку волосы у него были соломенного цвета и во внешности присутствовали некоторые характерные черты альбиноса. На нем были какие-то лохмотья. Истощенное тело свидетельствовало о том, что он перенес длительные невзгоды. Насколько мне удалось понять знаки жителей деревни, он был среди них чужаком и пришел к ним через лес один и в самой последней стадии измождения.

Рядом с покойником лежал вещевой мешок, и я изучил его содержимое. На нашивке с внутренней стороны было написано имя – Мейпл Уайт, Лейк-авеню, Детройт, штат Мичиган. Это был человек, перед которым я всегда готов снять шляпу. Достаточно будет сказать, что, когда настанет время отдать должное этому великому открытию, заслуги Мейпла Уайта будут стоять наравне с моими собственными.

По содержимому вещевого мешка стало ясно, что этот человек был художником и поэтом, отправившимся на поиски впечатлений. Там были наброски стихов. Я не берусь судить о таких вещах профессионально, но мне они показались необычайно талантливыми. Там также находились довольно банальные зарисовки речных пейзажей, ящичек с красками, коробка с цветными мелками, несколько кисточек, эта изогнутая кость, которая сейчас лежит на моем письменном приборе, книга Бакстера «Мотыльки и бабочки», дешевый револьвер и несколько патронов. Таким было все имущество этого странного представителя американской богемы. Каких-то личных вещей у него либо не было, либо он растерял их в своем путешествии.

Уже отворачиваясь от тела, я внезапно заметил что-то, выглядывавшее из обтрепанной куртки. Там оказалась вот эта записная книжка, которая уже тогда была в таком же неприглядном виде, в котором вы видите ее сейчас. Могу вас заверить, что с того момента, как эта реликвия попала ко мне в руки, к ней относились с бóльшим почтением, чем к первому изданию Шекспира. А теперь я вручаю записную книжку вам и прошу внимательнейшим образом изучить ее содержимое, страницу за страницей.

Челленджер взял себе еще одну сигару и откинулся на спинку кресла, сверля меня критическим взглядом и наблюдая за эффектом, который произведет на меня этот документ.

Я открыл записную книжку в ожидании какой-то тайны, хотя даже не догадывался, какой именно. Первая страничка меня разочаровала: на ней был изображен очень толстый человек в матросском бушлате, под рисунком было написано «Джимми Колвер на почтовом корабле». Затем следовало несколько страниц с зарисовками индейцев за их занятиями. Далее шел рисунок веселого полного священника, сидевшего напротив тощего европейца, с подписью: «Завтрак с братом Кристоферо в Росарио[37]». Следующие несколько страниц были заняты эскизами женщин и детей, после которых следовала прекрасная серия рисунков животных с поясняющими надписями, вроде «Ламантин[38] на песчаной отмели», «Черепахи откладывают яйца», «Черный агути под пальмой мирити» с изображением какого-то похожего на свинью животного[39]. Завершалось это двойной страницей с эскизами крайне неприятного вида ящеров с длинными мордами. Мне это ни о чем не говорило, и я признался в этом профессору.

– Это, конечно же, всего лишь крокодилы?

– Аллигаторы, милейший, аллигаторы! В Южной Америке настоящие крокодилы не водятся. Различие между этими двумя видами заключается в том…

– Я хотел сказать, что не вижу в этом ничего необычного – ничего такого, что подтверждало бы ваши слова.

Он невозмутимо улыбнулся.

– Попробуйте взглянуть на следующую страницу, – сказал профессор.

Я по-прежнему был настроен весьма скептически. Передо мной во весь разворот был грубо раскрашенный эскиз ландшафта; художники, рисующие с натуры, делают такие в качестве набросков для будущих более тщательно выписанных работ. На переднем плане была какая-то бледно-зеленая, напоминающая перья, растительность, которая уходила по склону холма вверх и заканчивалась линией темно-красных скал со странной ребристой поверхностью, как у базальтовых формирований[40], которые мне уже приходилось видеть ранее. Далее они переходили в сплошную вертикальную стену, закрывавшую весь задний план. В одном месте высился стоявший отдельно пирамидальный утес с огромным деревом на вершине, который, казалось, был отделен от основной скалы расселиной. Позади всего этого виднелось синее тропическое небо. Верхушку рыжеватой гряды обрамляла тонкая зеленая полоска растительности.

– Ну, что скажете? – спросил Челленджер.

– Это, без сомнения, довольно любопытная формация, – сказал я, – но я далеко не геолог, чтобы заметить в ней что-то примечательное.

– Примечательное?! – повторил он. – Да это уникально! Невообразимо. Никто на земле даже не мечтал о такой возможности. Взгляните теперь дальше.

Когда я перевернул страницу, у меня невольно вырвался возглас удивления. Там на весь лист было изображено самое необыкновенное существо, какое мне когда-либо приходилось видеть. Это напоминало сон курильщика опиума, некое бредовое видение. Голова у чудища была птичьей, тело – как у раздувшейся ящерицы, стелившийся сзади хвост имел направленные вверх шипы, а искривленную спину венчала высокая зазубренная кайма, напоминавшая дюжину петушиных бородок, расположенных друг за другом. Перед существом стояла абсурдно крошечная фигурка рассматривавшего его человека, – пигмея или карлика.

– Итак, что вы скажете об этом?! – воскликнул профессор, с видом триумфатора потирая руки.

– Какое-то гротескное чудовище.

– Но что же заставило Уайта нарисовать такое животное?

– Полагаю, злоупотребление джином.

– И это единственное предположение, на которое вы способны?

– Да, сэр. А каково ваше объяснение?

– Самое очевидное: это животное действительно существует. Рисунок сделан с натуры.

Если бы не были так свежи воспоминания о том, как мы с профессором катились кувырком с парадного крыльца, я бы обязательно расхохотался.

– Несомненно, несомненно, – торопливо сказал я, как человек, потакающий фантазиям слабоумного. – Признаюсь, однако, – добавил я, – что меня несколько озадачивает крошечная человеческая фигурка. Если бы это был индеец, рисунок можно было бы рассматривать как свидетельство существования в Америке некой расы пигмеев, хотя по внешнему виду человек напоминает европейца в широкополой шляпе от солнца.

Профессор засопел, как разозленный буйвол.

– Вы действительно перешли все возможные границы, – сказал он. – Мои представления о пределах возможной тупости несказанно раздвинулись. Умственный парез![41] Поразительная инертность мышления! Потрясающе!

Его замечания были слишком смехотворны, чтобы разозлить меня. На самом деле это было просто бессмысленной тратой энергии, поскольку, если бы вы решили разозлиться на этого человека, вам пришлось бы находиться в таком состоянии постоянно. Поэтому я довольствовался лишь усталой улыбкой.

– Меня просто поразило, что человек такой маленький, – сказал я.

– Да посмотрите же сюда! – вскричал профессор, перегнувшись через стол и тыча толстой волосатой сосиской своего пальца в рисунок. – Видите это растение позади животного? Полагаю, что вы приняли его за одуванчик, брюссельскую капусту или нечто в этом роде. А это слоновая пальма[42], они достигают пятидесяти или даже шестидесяти футов в высоту. Неужели вы не понимаете, что Уайт поместил здесь человека умышленно? Он не мог на самом деле стоять перед этим зверем, когда рисовал его. Художник изобразил здесь себя, чтобы дать представление о масштабе. Ростом Мейпл Уайт был, скажем, чуть более пяти футов. А дерево в десять раз выше его, чего и следовало ожидать.