Валерий Рогожин - От подъема до отбоя

• Название: От подъема до отбоя
• Автор: Валерий Рогожин
• Жанр: Русское современное

В книге с юмором рассказывается о тяготах солдатской службы. Автор сам пришел в армию недоученным студентом, прошел весь тернистый путь от рядового, курсанта сержантской школы до сержанта, отличника боевой и политической подготовки.

---

Живете как свиньи в берлоге.

Если вы не служили в армии, если вы идете по жизни с белым билетом, он, конечно, красный, но надпись «годен к нестроевой» или «годен к строевой в военное время», сразу же отбеливает все краски на его обложке, вы не жили и вряд ли уже вам приведется жить полноценной жизнью. Как я вас жалею, как хотел бы помочь, но это невозможно, потому, что помочь вам выше человеческих сил!

Почему овощи, взращенные на открытом грунте ценятся дороже парниковых собратьев, хотя порой дети парников выглядят краше и аппетитней? Да, просто потому, что на земле, на открытом грунте вырастают живые огурцы и помидоры, натуральный продукт рожденный матерью-природой, а в парнике копия этого продукта, эрзац, порожденный умом агронома.

Вы, избежавшие армейских будней и скрывшиеся от кросса и строевой подготовки, вы, не знающие ночных подъемов и внеочередных нарядов, не сидевшие на губе и ни разу не ходившие в самоход, что вы можете знать про жизнь? Как вы можете пить водку двадцать третьего февраля под тост «За мужчин!», если вы никогда не были мужчиной?

Пусть же пребывают они в неведении и пусть думают, что сумели обмануть жизнь, хотя на самом деле это жизнь обманула их, сирых и убогих, отдавших бессмертную душу свою за тленный кусок мяса, именуемый телом!

После завтрака минут пятнадцать можно было помечтать о прекрасной жизни за пределами ВЧ, а потом, почти каждый день, строевая подготовка.

Что такое строевая подготовка? О, это еще одна сторона жизни, которую никогда не познает сын домашних продуктов. Строевая – это полтора – два часа перемещений по плацу по строго определенным правилам. Какие тут могут правила при бесцельном хождении по плацу? Ну, во-первых, нога двигается не как сумка в руках первоклассника, возвращающегося домой после получения очередной двойки, а сам солдат двигается не походкой молодого рабочего, получившего первую зарплату и отметившего это событие совместно с бригадой.

Солдат должен быть подтянут, собран, целеустремлен и должен напоминать сжатую стальную пружину, готовую в любой момент распрямиться. Нога его поднимается и опускается с одинаковой скоростью синхронно со всем строем, нога вытянута, как струна, носок не торчит вверх, как кочерга у тети Фроси, а носок оттянут по прямой и поднимается на высоту ровно двадцать сантиметров. Повторяю, носок ноги должен подниматься ровно на двадцать сантиметров одновременно со всем взводом и только тогда рождается двигающийся строй.

Рука не напоминает крылья мельницы, сражающейся с Дон Кихотом. Рука в меру напряжена, сгибаясь в локте, принимает горизонтальное положение, пальцы сжаты в кулак и застывают напротив пряжки ремня. Затем рука опускается вниз до вертикального положения. Все это опять-таки делается одновременно с остальными.

При этом голову держим ровно и прямо, не водим по сторонам подобно локатору, обнаружившему вражеский самолет в облаках над просторами Родины, и громко и четко поем строевую песню.

Чувствуете всю прелесть шагающего взвода, всю красоту солдата, идущего на параде! Вот он ваш защитник, вот, краса и гордость родной страны, вот опора президента!

Конечно, вся эта красота достигается не сразу. Первые недели не получается просто правильно и своевременно построиться. При построении работают необъяснимые законы природы. Я точно знаю, что должен стоять пятым от конца строя, но, как ни странно первые дни я постоянно оказываюсь третьим от начала. Научились кое-как становиться, и вдруг с ужасом узнаем, что мы за это время разучились ходить.

Нога поднимается не на 20, а на любое иное количество сантиметров, миллиметров, а в каких-то критических случаях похоже, что и метров от земли. Причем у всех ноги двигаются по-разному. Когда я поднимаю свою ногу, Гришка, стоящий сзади опускает свою и наоборот, когда я опускаю, он поднимает, причем умудряется со всей дури влупить мне под зад, от чего я подпрыгиваю и получаю тут же наряд на вечер.

Лопал, это фамилия курсанта, стоящего слева от меня, всегда ходил нормально, а мы с ним подружились с первых дней, еще в военкомате, а тут выбрасывает ноги вправо и влево будто бьет пенальти на чемпионате мира по футболу. Кошу взглядом, чтобы опередить его каверзный удар ногой, но не следует забывать про опасность справа. Ильменский справа машет руками, вероятно пытаясь достать меня, если не кулаком или локтем, то хотя бы плечом, на крайний случай.

Я и сам не подарок. Не прилагая никаких усилий, я постоянно наступаю на пятки и каблуки впереди стоящего курсанта Самалюка. Однажды нам с ним повезло. Особо удачным шагом я наступил на его каблук, пригвоздив последний к земле, и каблук на земле так и остался. За это я получил очередной наряд и был отправлен в расположение, не дожидаясь окончания занятий. Самалюк тоже был отправлен в расположение, правда без наряда, но и без каблука. Каблук ему предстояло прилепить к сапогу самостоятельно. Как это делается мы с ним не только не представляли, но и вообще до этого считали, что сапог и каблук это нечто единое целое.

К вечеру нам удалось закрепить каблук на сапоге достаточно устойчиво и он, то есть каблук, не сваливался в течение первого же часа. Через неделю каблук держался по два-три дня, а через три недели каблук крепить стало некуда, так как вся кожа и весь дерматин на пятке изорвались в клочья, и Самалюк получил новые сапоги.

Через два месяца строевой подготовки нам уже самим стало нравиться прохождение строем с песней. И мы гордо били всей подошвой в армейский асфальт под бессмертное и бессменное «Прощание Славянки» Агапкина, переложенное специально для нашей части:

«Лица дышат отвагой и бодростью,
Под ногами лежит полигон,
И мы носим с заслуженной гордостью
Славу наших курсантских погон!

Прощай, любимый край,
Труба зовет в поход,
Смотри не забывай
Наш боевой курсантский взвод!»

Ах как мы старательно рявкали, проходя мимо командира полка на строевом смотре! Снег разлетался в стороны, трубы горели на солнце, подошвы, как единый организм клацали по асфальту, а мы продолжали:

«Прощай, не горюй,
Напрасно слез не лей!
Лишь крепче поцелуй,
Когда вернемся с лагерей!»

И каждый, а я – это совершенно точно, представлял себе свою девушку и ее радостный, не то прощальный, не то встречающий поцелуй, до которого нам было так далеко и который снился по ночам каждому. Мне он снился особенно горячим, поскольку девушки у меня пока еще не было.

Вы, дети городских удобств, не представляющие жизни без благ, дарованных цивилизацией, как рассказать вам про армейскую жизнь, про великие радости и не менее великие потери солдата, про то, что значит спать две-три недели по три часа, работая остальное время, что значит писать конспекты, когда глаза закрываются даже не сами, когда ты садишься, а они закрыты уже, когда ты еще идешь, чтобы сесть. Как рассказать, что такое письмо из дома и письмо от любимой после того, как она написала, «я тебе писать больше не буду». Как вы можете понять счастье, когда в самоходе натыкаешься на патруль, но благополучно уходишь от него!

Два раза в неделю вместо строевой подготовки у нас политическая подготовка. Советский воин обязательно должен быть политически грамотным и подкованным.

Ядром политзанятий было изучение работ классиков марксизма-ленинизма. Поскольку большинство этих работ, ныне, наверное, совсем не нужных в бытовой жизни, нам очень хорошо давали еще в школе, как будто знала наша несравненная классная Ида Григорьевна, сколько раз эти «левизна» и «эмпириокритицизм» пригодятся мне в жизни, (спасибо ей большое!), а потом еще раз давали в институте, то несколько раз оказывалось, что я знаю материал лучше своего преподавателя-офицера. Таким образом от проверки конспектов меня освободили. И без конспектов мне хватало писанины за командиров. Мне приходилось писать планы и конспекты занятий, расписания занятий, планы учебных мероприятий, которые проводились и только должны были проводиться с курсантами.

Еще мы изучали материалы съездов и пленумов ЦК КПСС. Родившиеся после 91 года, вы не знаете, что это такое и дай вам Бог не знать этого впредь. Я всегда говорил и говорю, что, хотя многое знание суть многое печали, но тем не менее лишние знания лишними не бывают. Но это не тот случай.

Последнее, что изучали на политзанятиях и что наши командиры знали лучше всего, и, соответственно, лучше всего закладывали в нас – это данные о вероятном противнике. Учили, на зубок, состав блока НАТО и состав Варшавского блока. Ну-ка, кто сейчас скажет, что такое Варшавский блок?

Что говорил Андрей Антонович Гречко, тогда это был министр обороны, а что говорил Леонид Ильич о Советской Армии. И чтобы не забывали про высказывания Ленина и…