Борис Бужор - Без происшествий

• Название: Без происшествий
• Автор: Борис Бужор
• Жанр: Русское современное

Из-под пера Бориса Бужора вышло нечто захватывающее и удивительное – по переплетению жанров и мастерству, с которым автор сумел увязать в короткой форме фантасмагорию и реализм, безобразное и прекрасное, иронию и тонкую лирику.

---

Одна надпись тебе особенно запомнилась.

Работы на территории. Ты оказался не в той компании. «Котлы» прижали тебя в углу, кидать им деньги на счет ты отказался. Кто-то тебя толкнул. Ты кому-то двинул в обратную. Коротышка-сержант попытался ударить тебя головой в нос, да так неловко, что споткнулся сам. Били трое, ты отбивался, остальные стояли. Ты так и не упал, тебя не свалили. Но дело не в этом. Когда все закончилось, ты присел на корточки, кто-то протянул тебе платок. Ты был зол. Особенно бесило то, что неправым выставили тебя же. Из расквашенного носа падали крупные красные капли. И тут ты неожиданно заметил на кирпичной стене не совсем понятные слова: «…низвергни злословящих, дай волю праведным»… Были уже те, кто до тебя так же вот корчился здесь, сплевывал кровь на грязный бетон. И ты не последний. Так было, так будет, так есть.

– Сейчас бы сладкого чего захавать, – мечтательно тянет Квас. – Я все время, как с пацанами какого-нибудь сходняка ждал, йогурт покупал и шоколадку. Вообще по сладкому тащусь.

– Да уж…

Даже не верится, что когда-то ты бродил по супермаркету, равнодушно глядя на витрины со всякими тортами и соками. Сейчас, кажется, дай волю – и ты бы все на свете сожрал.

– А у тебя хоть кто-нибудь из родных есть?

– Ага. Брат старший. Такой пацан офигенный, здоровый такой. Я по сравнению с ним вообще пиздюк. Вот-вот письмо от него должно прийти, я звонил ему недавно. Еще посылку обещал прислать, – Квас довольно улыбается.

Ты молча киваешь. Посылка… Дом. Военкомат, формальная медкомиссия, автобус. Поезд, ничего не значащие слова «держимся вместе». Курс молодого бойца. Пробуждение за пять минут до подъема, с одной и той же мыслью: «Успеть одеться за сорок секунд». Оранжевые тарелки из пластмассы, гнутые ложки. Изумление при виде того, как прыщавый солдат из линейной роты крошит конфету и посыпает ею хлеб. Пришивание шевронов, две поломанных иголки. Воротничок. Толщина подшивной ткани и впрямь, оказывается, зависит от срока службы. Изматывающие построения. Вечерние прогулки с песней. Присяга, объятья родителей, фотографии на память, где ты совсем как те солдаты, которых показывают по телевизору. У них белозубые улыбки, они мужественны и опрятны. Автомат в руках. Сначала он был в диковинку, потом стал привычной обузой. Армейские блокноты со стишками про верность матери и неверность девушек. Бесконечная уборка. Наряд дневального, дежурного. Разборка автомата. Зарядка, кроссы. Тяжелое дыхание. Крик: «пятьдесят процентов раненных, до вертолетной площадки сто метров». Бронежилет, сфера, противогаз. Погружение в ледяную воду – вот-вот сердце остановится. Наглое: «Один!» или «Сигарета пошла!». Запрет курить. Долгожданная затяжка украдкой, головокружение. Отбой.

2

Небольшая душная аудитория. Убеленный сединами профессор неодобрительно щурится на легкомысленные солнечные пятна, надувает дряблые щеки, тем самым прибавляя себе лишних лет пять к и без того почтенному возрасту. Белоснежные манжеты и воротничок, рубашка аккуратно застегнута на все пуговки. Узловатые пальцы еще раз бережно пробегаются по экзаменационным билетам, разложенным на столе. Долговязый студент уверенно протягивает зачетку, слегка приподнимает один билет. Не переворачивая, кладет назад и тут же, не медля ни секунды, берет другой. Не меняя брезгливого выражения лица, профессор равнодушно следит за этими манипуляциями. Студент вчитывается в вопросы: «Фома Аквинский и его доказательства бытия Бога», «Абсолютизм Гегеля». Пауза. Студент хмыкает, словно говоря: «знаю». Профессор жестом предлагает ему садиться за свободный стол.

Листок, ручка; ответ выстраивается по заранее намеченному плану. Немного биографических сведений, пара-тройка дат, затем, собственно, суть и содержание философских идей.

За соседним столом потеет одногруппник, он пытается по-тихому что-то выспросить, но долговязый не желает отвлекаться. Он вообще не любит кому-то помогать на экзаменах – это сбивает и может навлечь гнев преподавателя. Не то чтобы студент очень этого боялся, просто считал, что каждый должен выкручиваться сам. Ну вот, потерял мысль. Надо бы цитатку ввернуть. «Любить кого-нибудь означает желать этому человеку только добра». Не в тему, но сказать все равно можно, это только украсит ответ.

Первый незачет. Одногруппник демонстративно хлопает дверью. Ага, а вот и наш черед.

Студент спокойно проходит по аудитории, садится напротив преподавателя, кладет перед собой исписанный лист.

– Пожалуйте ваш билет. Можете начинать.

Студент глубоко вздыхает, усаживается поудобнее и приступает. Четкие формулировки, правильно выстроенные фразы. Профессор благосклонно внимает:

– Теперь о космологическом доказательстве.

– Да-да, – подхватывает студент и продолжает.

– Известно, – старичок профессор делает доброжелательное лицо, и студент понимает: вопрос, который сейчас последует – не повод снизить оценку, – что Канту приписывают шестое доказательство Божественного бытия. Согласны ли вы с ним?

Для студента это «шестое доказательство Канта» мелькнуло очередным занимательным фактом, который стоило запомнить, чтобы при случае блеснуть в «умной» беседе или на том же экзамене. И теперь, стараясь угодить чудаковатому профессору, студент разливается соловьем. Он умело жонглирует философскими понятиями, рассуждая о «морали» и «нравственности». Слова даются ему легко, красивые, ничего не значащие слова. Он как никогда вдохновлен и раскован. Профессор неожиданно для студента пускается в рассуждения:

– Замкнутость пространства – не проблема, если видеть во всем бесконечность. Ощущение бесконечности, как многие считают, и рождает в нас веру. Если хотите, в самом человеке сосредоточено все – бесконечность, Бог, добро и зло. В нем сокрыто гораздо больше, чем принято считать. И все известные доказательства – лишь порождение бесконечности идеи человеческой…

Студент поддакивает, особо не вслушиваясь – за порогом аудитории томится лето, стучат каблучки, отличная оценка в кармане, хорошее настроение обеспечено – зачем ему эта старческая болтовня? Увлеченно жестикулируя, кивая самому себе седой головой, профессор что-то говорит, говорит…

Минут пятнадцать спустя долговязый студент вальяжно покуривал у входа, рассеянно отвечая на традиционное: «Ну как, сдал?». Хихикали первокурсницы, слизывая с пальцев растаявшее мороженое. Недалеко на стройке вколачивали сваи, подъемный кран тащил вверх бетонную плиту, а внизу, воздев руки, как шаман, стоял рабочий в ослепительно оранжевой каске.

3

Ты слышишь шаги и просыпаешься. Смена идет. Квас спит как убитый, ты легонько толкаешь его в бок. Щуришься, вглядываешься в лица, обмениваешься коротким рукопожатием. Обратный путь. В воздухе висит водяная пыль. У центральной калитки дожидаешься остальных. Они задерживаются – наверно, заговорились со сменщиками. Нестерпимо холодно после сна, даже такого недолгого. Трясутся руки. Ты с трудом закуриваешь. Из-за поворота появляется Степа, за ним – сгорбленный Макар на своих ходулях. Последним ковыляет Зоги, вид у него совсем жалкий.

У входа в казарму – пунцовый лоскут с белыми буквами: «Воин, гордись службой».

– Прибавь ходу, воин, – Степа легонько подталкивает тебя в спину. – Нас ждут великие дела… ужин!

Тебе сообщают, что старшина в каптерке, вы строитесь для доклада.

– Становись, равняйсь, смирно, – напарники нехотя вытягиваются. – Товарищ старший прапорщик, третья смена прибыла без замечаний и происшествий, старший патруля ефрейтор…

– Что головой машешь, – он лично тебе, – дураком растешь. Разоружайтесь.

Квас смотался за табуретками, вы становитесь напротив КХО и начинаете чистить автоматы.

– Есть ветошь? – спрашивает Зоги.

Ты отрываешь кусок, протягиваешь ему. Интересно, знает ли старшина о найденной сигарете? …Ты разбираешь автомат – шомпол выбивается ребром ладони, коробка, возвратный механизм, газовая трубка… Ротный, тот точно своих угроз не забудет. Тем более что Зоги и так недавно отличился – заснул в патруле, у неработающего извещателя. …И откуда в дульнике автомата столько грязи?… Напарник из молодых тоже храпел за милую душу, но с него спрос другой. На связь они вовремя не вышли, оператор попался дюже мнительный, поднял всех на уши. …Насухо протираешь все детали, смазываешь маслом… Подорвалась тревожная группа. Зоги били трое – дежурный, оператор, а старшина закончил экзекуцию парой звонких пощечин и посулил: «Ты у меня говно будешь весь день черпать». И Зоги черпал, как и салага-напарник, и не раз. …Компенсатор прикручивается со скрипом, значит, в резьбе остался песок… Особо отличившихся посылали чистить деревянный туалет. Боевая задача – ведрами выгребать из дырок содержимое до тех пор, пока у ротного, по его же словам, «голова не закружится от высоты». В свое время Кваса так и не заставили взять в руки ведро. Он молча сплюнул и отошел в сторону, мол, делайте с ним что хотите. Кто-то в это время заходил в нужник, черпал, выходил, морщился. Воняло ужасно, особенно из той ямы за забором, в которую сливали густую жижу. Квасу досталось, и сильно, но он был тверд и внятен, и боялся не побоев, а того, что его макнут в туалет головой. Тогда все обошлось, но лезвие в шапке Квас, должно быть, прячет и до сих пор.