Инна Шаргородская - Охота на Овечкина

• Название: Охота на Овечкина
• Автор: Инна Шаргородская
• Жанр: Попаданцы

Михаил Анатольевич Овечкин, скромный петербургский библиотекарь, считал, что уж он-то точно пропадет, и не сделал бы даже шагу за порог своего тихого дома, если бы не пришлось бежать оттуда в страхе перед нахальным домовым. Судьба же словно только и ждала этого момента, чтобы обрушить на него все то, от чего он успешно прятался целых тридцать пять лет. И оказывается вдруг, что к подвигу готов именно этот пугливый и застенчивый человек, а не окружающие его храбрецы и герои. В книгу его скучной жизни затесалась совершенно сказочная глава – тут тебе и демоны, и параллельные миры, и колдуны, и принцессы… Да полно, вправду ли и сам Михаил Анатольевич Овечкин – всего лишь скромный библиотекарь?

---

– Я не хочу говорить об этом, – нахмурился Михаил Анатольевич.

– Почему?

– Ну… потому что мне неприятно.

Ему и в самом деле не хотелось вспоминать о часах, проведенных на скамейке в Таврическом саду. И о бездарности собственной жизни… Но Ловчий явно остался неудовлетворен таким ответом, и Михаил Анатольевич поискал и, к своему удивлению, нашел слова, объяснившие ему самому, что он чувствовал.

– Я не хочу возвращаться к прошлому, – сказал он. – Не хочу возвращаться к себе, каким я был.

И умолк, глядя в тень, скрывавшую лицо призрака. Ловчий помедлил и кивнул.

Какое-то время они молчали. В голове у Овечкина звенела пустота, и он бездумно глядел в костер, на завораживающе плавные движения огненного Пэка.

– А мне это непонятно, – сказал вдруг Пэк. – Послушай, смертный… до утра далеко! У тебя есть тайна, и я умираю от любопытства. У нас тоже есть тайна. Давай сыграем в кости?! Твоя тайна против нашей, идет?

Михаил Анатольевич только собрался отрицательно покачать головой, как оживился и Ловчий.

– Скоротаем время, – он потер руки. – Ставки велики, но тем интересней. Соглашайся, Овечкин! Кто будет метать – ты, Пэк, или я?

– Ты, – ответствовала саламандра и легким изящным движением пятипалой ручки, так похожей на человеческую, выбросила из огня два пылавших, словно раскаленные угли, кубика. Ловчий подхватил их на лету. – А то наш гость, пожалуй, обожжется, принимая кости из моих рук!

– Итак, – объявил призрак, – если ты, Овечкин, проиграешь, ты расскажешь нам, почему так не любишь свое прошлое. А если проиграю я, ты узнаешь, что мы здесь охраняем.

Михаил Анатольевич еще колебался. Но глаза Пэка заполыхали азартом, а у Ловчего от предвкушения стали даже, кажется, прорисовываться какие-то черты лица… ему не захотелось огорчать их своим отказом.

– Ладно, – сказал он. – Только объясните мне, как это делается. Я никогда не играл в кости.

– Проще пареной репы, – весело отвечал Ловчий. – Гляди – встряхиваешь их вот так и бросаешь.

Он разжал руки. Огненные кубики покатились по земле, постепенно тускнея, и остановились у ног Овечкина.

– Тройка и четверка – итого семь, – сказал призрак. – У кого выпадет больше, тот и выиграл.

Он нагнулся и быстрым движением подобрал кости с земли.

– Странный ты человек, Овечкин. Как можно этого не знать? Ну, ладно, теперь играем…

На сей раз у Ловчего выпало одиннадцать очков. Пэк захихикал, и кости, еще теплые, шелковистые на ощупь, перешли в руки Овечкина, не понимавшего пока, что он может считать себя практически проигравшим. Однако он вдруг заволновался. Старательно проделал всю процедуру и…

– Две шестерки, – пораженно сказал Ловчий.

Пэк замер было, а потом порывисто высунулся из огня, дабы убедиться собственными глазами.

– Не может такого быть, – с негодованием сказал он. – Ты сжульничал, Овечкин!

– Я? – растерялся Михаил Анатольевич. – Как это… я никогда…

– Слышали уже!

Пэк подхватил кости с земли и скрылся в пламени.

– Не знаю как, но сжульничал, – сердито пробормотал он, придирчиво рассматривая кубики со всех сторон.

Овечкин в смятении посмотрел на Ловчего.

– Вы тоже так считаете? Вы же видели – я сделал все так, как вы показали!

– Может быть, – со странной интонацией в голосе протянул тот. – А может, и нет. Видишь ли, смертный… – он прервался, не договорив. – Давай-ка сыграем еще раз!

– Как хотите…

Пэк, надувшись, отдал Ловчему кости, снова налившиеся огнем, и с подозрением вперился в Овечкина.

Бросили еще по разу. У призрака выпало десять очков, а у Михаила Анатольевича – опять двенадцать.

– Так, – в один голос сказали саламандра и призрак, и оба уставились на Овечкина весьма недобрыми взглядами.

Михаил Анатольевич вздрогнул. Предчувствие не обмануло – и этот сон тоже не желал оставаться безобидным и грозил неприятностями.

– И ты надеялся нас перехитрить? – грозно спросил Ловчий. – Что ты скрываешь? Уж, верно, ты колдун… я сразу подумал, что одежда у тебя странновата!

Михаил Анатольевич растерянно посмотрел на свои шлепанцы, к коим за время блужданий по дебрям пристал всевозможный лесной сор, и перевел непонимающий взгляд на Ловчего.

– Я – колдун?

– Кто же еще! Никто не смог бы, кроме самого Пэка, выбросить на его костях двенадцать! Да еще два раза подряд! Признайся, что ты…

Ловчий осекся и устремил взгляд куда-то поверх плеча Овечкина. Михаил Анатольевич, пытавшийся собраться с мыслями для ответа на нелепое обвинение, этого не заметил. Зато увидел, как Пэк, возбужденно извивавшийся в огне, вдруг замер и исчез, словно растворившись.

Ничего не поняв, но тем не менее отчетливо ощутив спиной чье-то присутствие, Овечкин поспешно обернулся.

На краю поляны стоял человек. И человек этот с первого взгляда так не понравился Михаилу Анатольевичу, что он, позабыв обо всем, вскочил на ноги и попятился в сторону от костра, и пятился до тех пор, пока в спину ему не уперлись упругие колючие ветки елового молодняка.

У человека была длинная седая борода, ниспадавшая на грудь, и прямые белые волосы до плеч. Под косматыми бровями зловеще сверкали глаза. Одет он был в черную рясу до самых пят, подпоясанную грубой веревкой, и опирался на тяжелый резной посох. Волхв, да и только!

– Стража хренова, – произнес этот страшный человек глухим басом и замахнулся посохом. – Опять вы за свое?

Голос его, однако, прозвучал на удивление добродушно, и Овечкин растерянно заморгал.

– Привет, отшельник, – как ни в чем не бывало отозвался Ловчий. – Мы тебя разбудили?

– Разбудили… я же просил не вовлекать посетителей в азартные игры! Ну все, еще раз поймаю – пожалуюсь вашему начальству, ей-богу, пожалуюсь! Надеюсь, ты ничего не успел проиграть, сын мой? – неожиданно обратился старик к Овечкину, и тот, окончательно опешивши, машинально покачал головой.

Ловчий снова подал голос:

– Он не посетитель. Это случайный путник…

– Случайный?

– … и колдун! – решительно закончил призрак. – Он дважды выбросил двенадцать на костях Пэка!

– Ну и что? – сердито осведомился отшельник. – Скор ты на выводы, повелитель леса! Если б ты был моим учеником, я велел бы тебе просидеть три дня на воде и хлебе и поразмыслить, что есть случайность!

Он махнул на Ловчего рукой и снова обратился к Овечкину:

– Пойдем, сынок. Устал, небось?

Не дожидаясь ответа от онемевшего Михаила Анатольевича, старик повернулся лицом к лесу, поднял посох, и между деревьями вдруг открылась тропинка. Совсем недалеко в конце ее, затерянная во мраке чащи, стояла маленькая бревенчатая избушка, и мирным светом теплилось одинокое оконце.

Михаил Анатольевич в панике глянул на Ловчего.

– Иди, иди, – неприветливо сказал тот. – Выиграл – так чего уж теперь!

Глава 4

И вновь, по совершенно непонятной причине, обуял Овечкина великий страх. Чуть дыша и не осмеливаясь даже смотреть отшельнику в спину, он побрел вслед за стариком по тропинке. Если бы мог, он развернулся бы и убежал. Но слово «выиграл», произнесенное Ловчим, неожиданно приоткрыло для Михаила Анатольевича некий потаенный смысл всего происходившего с ним сегодня. И остатками несчастного своего разума он понял – если куда и надо бежать, то, наоборот, к этому самому отшельнику.

Неведомая сила завела маленького библиотекаря в таинственное, пугающее, необыкновенное место, каких, быть может, почти уже и не осталось на земле, место откровения и силы. И пожалуй, даже не разум продиктовал ему это понимание, а древнее знание, живущее в душе каждого человека, проявляющееся только как прозрение или внезапное откровение.

И все-таки ему было страшно, очень страшно. С каждым шагом он отчего-то все отчетливей сознавал, что это – не сон, что все, случившееся с ним сегодня, произошло на самом деле и что остается только одно – принять эти фантастические события, как единственную реальность, принять и самого себя – никчемного маленького человечка, и попытаться с этим как-то ужиться. А помочь ему мог только человек, который шел сейчас перед ним по лесной тропе, и необходимо было принять эту помощь и поверить отшельнику, если, конечно, он не хотел закончить свои дни в сумасшедшем доме.

На подгибающихся ногах поднялся Михаил Анатольевич на крыльцо, и отшельник, пропуская его в дверь перед собою, что-то одобрительно проворчал себе под нос. Войдя же, забился Овечкин в самый дальний угол, примостился на колченогой табуреточке за простым, гладко струганным столом и опустил очи долу, боясь того момента, когда придется посмотреть отшельнику в глаза. Он все-таки еще надеялся, что это сон.

Хозяин, однако, не торопил гостя. Он прибавил свету, подкрутив фитиль керосиновой лампы, принялся расхаживать по тесной горенке, собирая на стол какую-то снедь. И, невзирая на все свое смятение, Михаил Анатольевич, как человек воспитанный, не мог все же не поднять глаз и, увидев на столе кувшин с молоком, хлеб, мед и тяжелые глиняные кружки, не сделать попытки воспротестовать.