Валери Тонг Куонг - Где я

• Название: Где я
• Автор: Валери Тонг Куонг
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-87776-8

Этот роман перевернул жизнь многих женщин, заставив их распрощаться с иллюзиями. Валери Тонг Куонг рассказывает о героине, которая, как многие из нас, кажется сильной, но на самом деле мечтает стать слабой.

Аньес – охотница. Она собирает необычные трофеи – разбитые мужские сердца. Жажда мести заставляет ее быть коварной и жестокой.

Но как же ей хочется избавиться от призраков прошлого – любить, быть любимой, похоронить те обиды и разочарования, которые заставили ее перестать верить мужчинам.

И когда в ее жизни появляется Жюст, ей кажется, что он – тот, кого она ждала. Что он сама надежность и с ним ей ничего не страшно.

Она позволяет себе расслабиться, забыв, что именно в такие моменты мы наиболее уязвимы и беззащитны.

---

Однажды, когда я уже собиралась домой, хозяин передал, что меня ожидают. Я тотчас же подумала о Жюсте, хотя он не знал точного адреса ресторана, как и я не знала, где находится его радиостудия. По правде сказать, мы с ним совсем не комментировали наши будни. Оставляли другим дежурные разговоры о радостях пахоты, запрограммированные свидания под простынями, закодированные планы на будущее. А сами предпочитали интенсивность невысказанного, счастье от возможности спать рядом друг с другом, сохраняя при этом независимость, счастье узнавать друг друга, никогда не открываясь до конца. Я понимала, как мне повезло встретить Жюста. Его любовь ко мне была абсолютной, необработанной, концентрированной: вот что отличало его от всего остального рода мужского.

За матовым дверным стеклом обрисовался знакомый силуэт.

– Антуан!

Сначала он меня обнял, потом с сочувствием покачал головой. Быть может, подыскивал слова, а что касается меня, то я пыталась понять, как всего за несколько недель мне удалось дойти до такого беспамятства.

– Нам надо выпить чего-нибудь. Скоро будет два месяца, – добавил он с горечью. – Но ты исчезла без предупреждения. Я заходил к тебе раз или два: никого.

Ко мне? Теперь припоминаю: кто-то стучался в дверь вскоре после нашего знакомства с Жюстом. И да, я тогда даже не пошевелилась. Потому что ничего не хотела, кроме него. Моя жизнь была прекрасно организована, все шло как по маслу: работа в ресторане была лишь отступлением, во время которого я надевала свой костюм механической куклы. А в остальном – Жюст, которому я посвящала всю себя целиком.

За два месяца наступила зима. Ледяной воздух высушивал нам губы.

– Пошли кофе выпьем.

В любом случае сфера была продырявлена. Я пошла за ним в ближайший бар.

– Так что же такое могло с тобой случиться, малышка Аньес? – продолжил он, проведя рукой по моей щеке.

Волна забытых нежностей прокатилась по моим венам. Мир задолго до. Жизнь, сердечность. Маленькая девочка, которой восторгалась вся планета, тоненькая, но при этом кругленькая, такая грациозная, и мальчуган, не такой красивый, как она, – это же сразу заметно. Правда, что после него способ производства изменился? Сводный брат, сводная сестра. Ему не так повезло: нос великоват, да и с кожей проблемы, но при этом крепкий паренек, готовый врезать кулаком любому, кто допекает его сестренку. Эту парочку, хоть они и грызутся меж собой весь день, водой не разольешь.

– Ну, так как ты? – настаивает он. – Я ведь беспокоюсь, представь себе.

Ну что ж, я тебе скажу, Антуан, случилось кое-что невероятное. Это непросто объяснить, такую бурю счастья практически невозможно описать, но, в общем, послушай, ты будешь удивлен, а случилось вот что: Жюст.

Я описываю. Рассказываю, до какой степени после появления Жюста уже ничто ни на что не похоже. Я говорю: счастье, внезапно, наслаждение, содрогание, чудо. Но Антуан прерывает меня. Спрашивает, откуда взялся этот Жюст, что он делал «раньше», сколько ему лет, из какой он семьи, и кривится, потому что я на это ничего не отвечаю, принимает недоверчивый и насмешливый вид, повышает тон. Переспрашивает:

– Счастье? Это из-за счастья ты за два месяца постарела на десять лет?

Он всматривается в мое лицо, приподнимает прядь, упавшую мне на лоб.

– Ты похудела. Кожа увяла и сморщилась, цвет лица зеленый, а на плечах выпавшие волосы… С тобой что-то неладно, – заключил он.

Меня ошеломила такая упертость. Вижу только одно объяснение: я про него забыла, он просто выпал из моей памяти – вот господин хороший и чувствует себя уязвленным. Как же это мелко.

Но Антуан не хочет ничего знать. Он всегда присваивал себе право защищать меня. И твердо уверен, что я буду перед ним отчитываться.

– Я не знаю этого типа, – говорит он. – Надо быть слепым и глухим, чтобы…

– Замолчи, Антуан.

Замолчи, ты ведь ничегошеньки не знаешь, как я молилась о том, чтобы оглохнуть и ослепнуть. Четыре из моих пяти чувств обострены настолько, что у меня от этого крышу сносит. Я слышу слово, которое шепчут в нескольких метрах от меня. Узнаю запах пота еще до того, как он выделяется из тел. Чувствую дуновение на своей коже, когда все вокруг неподвижно. Я электронное чудо без всякой микросхемы внутри.

Ты ничего не знаешь, Антуан. И никогда не узнаешь. Никто ничего не узнает, потому что я была одна. Я вижу все, слышу все, чувствую все, но я потеряла вкус к жизни уже больше пятнадцати лет назад. Единственный вопрос: почему я не умерла? И вот теперь Жюст.

Быть может, Антуан понял, а может, и нет. Он за мной пристально наблюдает.

– Я всего лишь хочу тебе помочь, – говорит он. – Должно быть, ты права. В конце концов кто я такой, чтобы критиковать человека, которого и в глаза не видел.

Антуан силится улыбнуться, но его тон остается резким.

– Ты говоришь о нем как о совершенно исключительном существе, – продолжает он. – Как о полубоге в общем-то.

Он меня достал. Я годами терпела его навязчивое покровительство, его вечную тень у меня за спиной. Это уже не брат, а помесь телохранителя с еврейской мамашей. Мне требуется железная воля, чтобы вспомнить, что мы когда-то были близки: только так я сдерживаюсь, чтобы не послать его к черту.

– Поужинаем вместе сегодня вечером? – предлагает он. – Свожу тебя в ресторан.

Я ничего ему не говорю о нелепости этого предложения и ограничиваюсь сухим ответом, что предпочитаю остаться дома. После чего встаю, чтобы закрыть дискуссию.

– Завтра я еду в Польшу, – говорит Антуан. – Надо много чего отвезти, так что буду отсутствовать недель пять-шесть. Но загляну к тебе, как только вернусь. И прошу: береги себя.

– Вот именно: ты можешь только просить.

Он краснеет, словно задерживая дыхание. Или тут что-то другое? Но нет. Он идет на попятный. А я думаю о мальчишке, которым он был когда-то – задиристым, всегда готовым подраться, и о мужчине, в которого превратился, об этом его покорном, смирившемся виде. Его некогда такие широкие плечи ссутулились. Голова постепенно втянулась в плечи, сводя шею на нет, словно невидимая рука постоянно давит ему на макушку.

Это зрелище мне невыносимо, отвратительно: по какому праву он так себя изуродовал? Меня охватывает приступ ярости. Я поворачиваюсь к нему спиной и ухожу прочь, не добавив ни слова.

Я возвращалась домой с тяжелым чувством. Все должно быть гораздо проще: Антуану следовало бесследно исчезнуть из моей жизни, едва я свернула за угол улицы. Мы бы снова увиделись лишь через шесть недель, и этот цикл не следовало нарушать.

Вместо этого я пыталась поймать взглядом отражение своего похудевшего тела в каждой из окаймлявших улицу витрин. Образ Антуана просачивался в мой мозг, ширился там, мешал мне дышать. Мне захотелось вернуться назад, догнать его и бить головой о стену, вырывать ему волосы по одному, пока он не признает, что был не прав, и что он никогда прежде не видел меня такой счастливой.

В первый раз за два месяца я села перед зеркалом в ванной. На полочке со следами пудры, валялись смятые носовые платки, помада, лак для ногтей и прочая косметика. Повторяя недавний жест Антуана, я провела рукой по щеке и почувствовала, как скрипнула обезвоженная кожа. Я тотчас же сунула пальцы в какой-то крем и намазала лицо беловатым слоем.

Потом легла на постель и уставилась в полумрак.

Прежде моя квартирка-студия была жилищем привратницы – неудобным, на первом этаже, с одним единственным окном. До появления Жюста в моей жизни я любила держать ставни полузакрытыми и старательно поддерживала в квартире легкий сумрак: даже научилась определять время по лучу света на стене. И вот за два месяца тут обосновалась вечная ночь. Я ни разу не проветривала и не позволяла дневному свету проникнуть сюда. Мы с Жюстом жили, еле освещенные единственной лампочкой в комнате.

Нам было очень хорошо, мы были счастливы. Так велика ли важность, если у меня бледное лицо? Я снова встала, начала ходить из угла в угол. Мне не хватало воздуха, прошиб пот. Я разделась.

И смутно чувствовала крайнюю необходимость перестать думать об Антуане, выбросить из головы все, что гнило в моем мозгу, все, кроме Жюста, и пришла в ужас, потому что эти образы упрямились, мало-помалу отравляли меня – ну можно ли перестать думать о чем-либо?

Дверь отворилась, и вошел Жюст. Сколько же времени я провела наедине со своими спутанными мыслями? Он скользнул пальцами по моей спине, удивился, что я вся в поту: на улице температура упала значительно ниже нуля.

– Ты дрожишь?

Я прижалась к нему, уткнулась головой в его плечо и рассказала о визите своего брата. О его комментариях тоже, о подозрительности, раздражении. Я рассчитывала быть краткой, но все как-то цеплялось одно за другое: жизнерадостный мальчуган, неразговорчивый взрослый. В общем, интеллектуал за баранкой.

– Так он у тебя дальнобойщик?

– Ну да. Вундеркинд-математик, блестящий лицеист – и заделался простым шоферюгой.