Геворг Мирзаян - Ближневосточный покер. Новый раунд Большой Игры

• Название: Ближневосточный покер. Новый раунд Большой Игры
• Автор: Геворг Мирзаян
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-87595-5

Современный Ближний Восток, еще не отошедший от «арабской весны» и сотрясаемый войной в Сирии, стал своего рода Диким Западом. Несмотря на невероятно напряженную обстановку в регионе, он представляет огромные возможности для удачливых и успешных. По сути, речь идет о новой Большой Игре по контролю за регионом и его составляющими: месторождениями углеводородов, международными торговыми путями, идеологией арабских наций и, что немаловажно, вектором дальнейшего развития исламской идеологии. Поэтому в ближайшее время на ближневосточном столе ожидается новая раздача с новыми картами. Выходящий из-под санкций Иран, ослабленная своими авантюрами Турция, поставленный на место Катар, трещащая по швам Саудовская Аравия и признавшие невозможность управлять регионом в одиночку американцы будут определять новый облик Ближнего Востока. Займет свое место за «игорным столом» и Россия. Со своими козырями на руках.

---

Да, вошедшая в города армия могла массово расстрелять и разогнать демонстрантов, однако поступила по-иному, начав отстреливать лишь мародеров, которые, пользуясь отсутствием порядка, грабили все подряд. Причиной умеренности военных стал серьезный конфликт египетского генералитета с президентом Мубараком. Глава государства для них стал «фараоном» – вопреки сложившейся в Египте традиции, он хотел передать власть своему сыну Гамалю и активно расчищал для него политическое пространство (в частности, продвигал друзей сына на посты министров и депутатов парламента). При этом у Гамаля Мубарака даже не было военного образования – еще один серьезный недостаток в глазах генералитета (Насер и Садат закончили Королевскую военную академию и служили в пехоте, а Хосни Мубарак был военным летчиком). Гамаль понимал свои недостатки и решил продемонстрировать военным свои лидерские качества, причем в самый неподходящий момент – когда ситуация начала успокаиваться и люди, поверив обещаниям Мубарака-старшего о скорых и неизбежных реформах, стали расходиться с улиц. 2 февраля группа сторонников Мубарака-младшего на лошадях и верблюдах (отсюда и название события – «Битва на верблюдах») врезалась в толпу оставшихся демонстрантов и попыталась ее разогнать. Однако в конечном итоге численное преимущество протестующих заставило сторонников Насера ретироваться. Народ снова вышел на улицы, а армия, увидев все, что хотела, перешла на сторону народа.

Возможно, Мубараку удалось бы обуздать военных, если бы в его поддержку выступили давние друзья – американцы. Мнение американцев для генералов фактически сродни приказу – без американской финансовой и военной помощи армии пришлось бы непросто. И египетский президент имел все основания верить в лояльность Вашингтона – за время своего правления Мубарак зарекомендовал себя как верный и надежный союзник. Пользуясь своим авторитетом в арабском мире, он являлся проводником американской политики на Ближнем Востоке (особенно в палестинских делах). Кроме того, Хосни Мубарак гарантировал США сохранение Кэмп-Дэвидских соглашений, обеспечение безопасности судоходства по Суэцкому каналу, недопущение гражданской войны и прихода к власти в этой крупнейшей арабской стране террористов. Однако Обама своего коллегу сдал и фактически призвал его уйти в отставку [93]. «Я заявил президенту Мубараку, что переход власти должен быть мирным и должен начаться сейчас», – заявил американский лидер. После чего Хосни Мубараку не оставалось ничего иного, кроме как 11 февраля объявить об уходе с поста президента, передав власть в руки хунты – Высшего совета вооруженных сил во главе с генералом Хусейном Тантауи.

Президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский объясняет сдачу Мубарака Обамой «генетической привычкой американских президентов продавать и сдавать единственных потенциальных союзников, которые у них вообще есть, и ставить на некую теоретическую демократию, которую к власти приводят самые радикальные, самые антиамериканские силы». Его мнение разделяли и в Израиле – все ведущие израильские СМИ (кроме совсем уж ультралевых) называли американскую позицию не иначе как «безответственной», «нерациональной», «слепой» и «предательской». А все потому, что если в Белом доме лелеяли мысль о новом демократическом Египте, в Израиле прекрасно знали, кто придет на смену египетскому диктатору. Парни с айфонами могли лишь протестовать на улицах. А власть бы перешла в руки парней с бородами и с Кораном. Так оно, собственно, и произошло.

Братья из подполья

Для того чтобы понять настроения египтян, достаточно было просто хотя бы чуть-чуть понимать состояние исламского мира на тот момент. «К кому обращаться разочарованным в зажравшихся диктаторах арабам? К несуществующему и рухнувшему Советскому Союзу? К Штатам с их чуждой западной культурой? К Китаю, который старается не вмешиваться во внутренние дела режимов, с которыми сотрудничает? В итоге остается идти к самому близкому, понятному и дающему простые решения – к своей религии, исламу, – говорит член научного совета Московского центра Карнеги Алексей Малашенко. – Ислам – это не христианство. Это в Европе религию отделяют от политики, а в мусульманских странах она всегда была заточена на регулирование мирских дел. Пророк Мухаммед был прежде всего политиком, и прав был аятолла Хомейни, когда говорил, что «лишить ислам политики – это кастрировать его».

Тем же, кто не понимал, нужно было лишь снять розовые очки и научиться читать и считать. Да, западные СМИ, а также «Аль-Джазира» с радостью снимали на Тахрире англоязычные транспаранты с надписями о свободе и правах человека (о том, как соблюдались права женщин, имевших несчастье попасть внутрь этой толпы, мир узнал лишь потом), однако надписи на арабском содержали в основном исламистские воззвания. Идеалистам стоило бы также ознакомиться с данными египетской социологии. Согласно опросам общественного мнения, проведенным Pew в июне 2010 года, идеи исламистов разделяли 59 % египтян, а модернизаторов лишь 27 %. В целом более 95 % всех респондентов заявили, что поддерживают усиление влияния исламских идей на политический процесс в стране. По всей видимости, большинство из опрошенных подразумевали введение норм шариата. Так, 82 % египтян приветствуют введение казни за адюльтер через побитие камнями, 77 % – порки и отрубания рук за воровство, а 84 % – казни любого мусульманина, который решится переменить религию. Что касается внешнеполитических предпочтений, то более половины всех респондентов открыто заявили, что поддерживают ХАМАС, 30 % – «Хезболлу», а 20 % – «Аль-Каиду» [94]. Столь высокая идеологическая сопричастность египтян к исламистским группировкам очевидна, если учесть, что к началу «Арабской весны» лишь половина жителей Египта самоидентифицировала себя в первую очередь как «египтяне». Остальные считали себя прежде всего мусульманами [95].

Они стали идеальным электоратом для получивших после свержения Мубарака полную свободу исламистских течений страны. Самым сильным из них были «Братья-мусульмане» (в арабском мире их называют «Ихван»). В отличие от многих других группировок они не просто занимались коллективными молитвами и изречением синхронных проклятий в адрес Америки/Израиля/неправильных мусульман, а представляли собой мощнейшую социально-экономическую организацию. «Ихван» строил и спонсировал школы, больницы (особенно в сельской местности), помогал нуждающимся и занимался иными формами гуманитарной деятельности. При этом действовал он всегда крайне осторожно и не пытался лезть на рожон. В частности, именно поэтому «Братья-мусульмане» изначально не подключились к протестным движениям. Они не были уверены, как все в итоге обернется, а кроме того, не желали, чтобы возможная египетская революция воспринималась в «зеленом» цвете (это могло бы лишить ее поддержки светской молодежи, а также скорректировать позицию Запада).

Однако после революции «Братья», используя свои разветвленные ячейки на местах, очень быстро вышли на свет, превратились в ведущую гражданскую силу страны. Уже в конце апреля 2011 года они создали свое политическое крыло – Партию свободы и справедливости (ассоциация с турецкой Партией справедливости и развития показывает, какое именно государство хотели создавать лидеры «Ихвана»). Партия стала готовиться к назначенным на конец 2011 – начало 2012 года выборам, в частности постепенно менять традиционную для «Ихвана» рестриктивную риторику (осуждающую западный греховный образ жизни) на более умеренные и спокойные заявления. В частности, пытались убедить западные власти в том, что не станут вводить никаких ограничений для прибывающих в страну туристов. Так, если раньше Генеральный секретарь Партии свободы и справедливости Мухаммед Саад аль-Кататни возмущался тем, что туристы, приехавшие на курорты Египта, ходят в слишком откровенных нарядах и чересчур налегают на алкоголь, то теперь он принялся уверять в отсутствии у «Ихвана» намерения «говорить туристам, как им следует одеваться, в чем находиться на пляжах, что есть и пить» [96]. Более того, по его словам, партия не намерена указывать это и самим жителям Египта. «Мы не будем заставлять мусульманок и всех остальных женщин носить хиджабы, – заявил Саад аль-Кататни. – Мы имеем право пропагандировать, но вводить это законодательно считаем неприемлемым и немыслимым шагом… Употребление алкоголя дома, а также в отелях рассматривается нами как личная свобода граждан, и, следовательно, не может быть запрещено» [97].

Аналогичным образом самоорганизовалась и другая исламистская сила Египта – радикалы-салафиты, Они назвали свою партию просто «Аль-Нур» («Свет») и также внушали избирателям мысль о том, что в случае прихода к власти займутся прежде всего не принятием различного вида антисекулярных проектов, а решением социально-экономических проблем страны. «Из 80 миллионов египтян алкоголь употребляют примерно 20 тысяч человек. А доступа к чистой воде нет у 40 миллионов. Как вы думаете, какой из этих двух проблем я буду занят в парламенте?» – задавал риторический вопрос представитель салафитов Мухаммад Нур [98].